В жизни фамилии Элленбоген я никогда не встречал, поэтому и назвал так придуманного парня. А слово, по-немецки означающее локоть, я узнал и запомнил только по собственной дури – это стало едва ли не единственным результатом упорной работы над переводом мюнхенского руководства по айкидо, которой я занимался на третьем, кажется, курсе, когда пытался стать теоретиком кунфу и прочей боевой науки (вру, были еще результаты: я узнал слова катана и хакама, благодаря чему воспринял появление на политической сцене Ирины Хакамады как визит симпатичной родственницы).
Объявление настоящей Ханна-Лоры Элленбоген, представляющей именно НАТО, из меня словно жилы вынуло.
Вот я, дурак, и сообщил Джейсону, что ощущаю себя без малого Демиургом, который нечувствительно придумывает совершенно нереальную вселенную, а потом сталкивается с ее вещественными – и довольно твердыми – проявлениями, смело против меня, Демиурга, и выступающими. Джейсон прилежно записал эту мудрость и даже переспросил, кто такой Демиург. Я объяснил как мог.
Джейсон Крюгер был корреспондентом газеты Washington Times. Он примчался в Казань через неделю после публикации моего треклятого шедевра и напросился на встречу. Вообще-то я давно зарекся давать интервью – просто исходя из того, что по жизни должен решать прямо противоположную задачу. А после того, как насладился винегретом из себя по различным телеканалам (сдуру согласился объяснить причину и смысл появления «В ожидании интервенции» Алсушке, любимой воспитаннице и лицу ГТРК «Татарстан», а та, раз использовав, очевидно, поставила продажу пятнадцатиминутной беседы на поток, и даже авторские мне, гада такая, не заплатила), понял, что в глупом ящике для идиота я смотрюсь соответственно и аутентично.
Но из уважения к проделанному господином Крюгером пути я согласился принять американского коллегу в своем кабинете. Коллега оказался щупленьким белесым парнишкой лет 25, в тертых джинсах, сильно ношеном пуловере и изуродованных нашими лужами желтых замшевых ботинках, зато с могучим цифровым рекордером. Беседа с вашингтонцем была вполне цирковой: он толком не знал русского, и, наверное, только врожденная интеллигентность и меланхоличность удерживала господина Крюгера от истерического хохота над моим пиджин-инглиш. Но в итоге мы друг друга поняли. Так я думал.
Через неделю в Washington Times вышла статья «Враг, придуманный в мусульманском сердце России», после прочтения которой мне поплохело. Джейсон с грехом пополам, но без особых передергиваний, пересказал суть моей статьи и привел пару моих аргументов. Правда, я был отрекомендован как «помощник главного редактора казанского журнала «Все для нас», но это было божией росой по сравнению с пургой, которую намел Джейсон, вырвавшись за тесные рамки основной темы. Он написал, что господин Летфуллин, молодой интеллектуал с нехарактерными для азиатов зелеными глазами (во дальтоник-то, подумал я, оторвался от чтения и пошел искать зеркало, которое, впрочем, никакого утешения мне не принесло), в беседе с ним сослался на древнюю легенду о Демми-урге, которого татары, ведущие свой род от Чингис-хана, называют создателем Вселенной для их избранного народа. Дальше Джейсон уже от себя сообщил, что именно эта избранность заставляет Татарстан противостоять имперскому нажиму, и борьба сия будет вечной.
Уже на следующий день Washington Post, видимо, ревниво следящая за успехами младшего товарища, ехидно принялась рассуждать о новых мифологиях, зарождающихся на просторах бывшего СССР: сотрудник научного журнала в азиатской мусульманской республике уже приписал себе авторство древнейшей легенды, восходящей к библейским источникам. То ли еще будет, ой-ей-ей.
Стыдиться положено было не мне – но объяснять эту тонкость каждому встречному я не собирался, и мучился молча. И даже не стал ничего писать балбесу Крюгеру – все равно изменить ничего невозможно, так что пусть уж парень гордится своей взрослой поездкой в страшную Россию, а не стыдится ее плачевных результатов.
К счастью, к тому времени отечественные СМИ уже закончили пережевывание «казанской паранойи» и на вашингтонские запоздалые залпы не отреагировали. Этим все и закончилось. Я ж говорю, так я думал.
Глава вторая
Вашингтон.
5 мая
1
Зато мы делаем ракеты.
Юрий ВизборДжереми Майер, помощник президента по национальной безопасности, традиционно выступал перед шефом с получасовым докладом в понедельник после обеда. Традиция эта за все время нарушилась лишь дважды, когда резко обострялся очередной конфликт в зоне действия американских миротворцев – тогда Майер на полторы-две недели переводил общение с президентом в ежедневный режим. На сей раз арабы, персы, южные славяне и прочие варвары, по всем признакам, от привычки к запредельному зверству и нарушению железных договоренностей отдыхали – однако уже в среду утром Майер запросил у президента аудиенции, на которой, по его словам, должны были присутствовать руководители министерств обороны и безопасности, а также ЦРУ. «Что, русские готовы высадиться на Аляске?», – пошутил президент. Майер, не улыбнувшись, ответил: «Вы знаете, господин президент, когда выстрел, сделанный наугад, поражает сердце мишени – это вмешивается рука Господня».
«Боже мой», – сказал Бьюкенен – и совещание состоялось уже в четверг, как только срочным порядком вернулся из Европы министр обороны Уильям Хогарт. Бывший замглавы Университета национальной обороны все не мог насладиться игрой в солдатики, а потому обрушивался на любые заметные военные учения, в какой бы точке земного шара те не происходили. Эта особенность снискала министру уважение рядовых и сержантов и искреннюю неприязнь среднего и старшего командирского состава, которому совершенно не улыбалось демонстрировать героизм и выучку – тем более учебные – под зорким оком высшего начальства. Президент был, скорее, солидарен с генералами, но вышучивать – в своей манере – Хогарта не торопился, поскольку ценил его несомненные стратегические и административные достоинства.
Как всегда после командировки на маневры Хогарт выглядел так, словно только что вернулся из полноценного отпуска где-нибудь на Гавайях: был свеж, загорел и страшно активен. Остальные участники совещания имели на этом фоне особенно кислый вид. Президент подумал, что на следующие маневры, видимо, поедет не министр обороны, а верховный главнокомандующий. Такой вояж поможет развеяться, добавит популярности как минимум среди самых дисциплинированных избирателей, военных и женщин, и самое главное, не будет выглядеть предвыборным жестом, поскольку до выборов еще два года. Не так уж много, поправил себя президент, но тут Майер начал говорить, время от времени обращаясь за помощью уточнявших кое-что мрачных силовиков, и президенту стало не до посторонних мыслей.
По словам Майера, Россия, давно мечтавшая дать симметричный ответ на развертываемую США программу национальной противоракетной обороны, оказалась как никогда близка к исполнению заветного желания. Как и утверждали американские эксперты, обещания Москвы укрыть противоракетным зонтиком всю Европу оказались блефом. Но выводы специалистов получились излишне оптимистичными. Эксперты заверяли, что Россия вообще не в состоянии сколь-нибудь серьезно говорить о запуске принципиально нового масштабного военного проекта. Причин называлось несколько – основной была финансовая, остальные относились, скорее, к логическим выкладкам. Считалось, например, что на самом деле Кремль вполне солидарен с доводами США, и, как и Белый дом, не видит в бывшем потенциальном противнике реальной угрозы для себя. Соответственно, бояться России приходится не американских ракет, а собственных сепаратистов, и во вторую очередь – пресловутых изгоев типа Ирака или Северной Кореи. Но от этого страха с уверенностью избавляют даже реликтовые базы ПРО, оставшиеся от советских времен. Так что рассказы русских о том, как они теперь свободны от Договора 1972 года и какими страхами это грозит отступнице-Америке, эксперты совета национальной безопасности характеризовали спецтермином «Бла-бла-бла».
Если верить Майеру, такое определение оказалось трагической ошибкой. По данным агентурной разведки, подкрепленным наблюдением спутников-шпионов и материалами нескольких групп независимых аналитиков, за последнее время привычная картина изменилась самым решительным и пугающим образом. Россия, в соответствии с договором СНВ-2 снявшая с боевого дежурства полторы сотни десятиголовых межконтинентальных баллистических ракет SS-18 Satan, завершила развертывание новой системы, составленной из пресловутых «Тополей-М», превратившихся из моноблочных в трехголовые комплексы, а также ставших шестиглавыми ракет SS-19 Stiletto. Более того, русские несколько месяцев назад расконсервировали и интенсивно начали достраивать объекты ПРО, заброшенные в середине 70-х. При этом российские оборонные НИИ уже выполнили полученные в прошлом году – и мы это прошляпили, жестко сказал Майер, а глава ЦРУ опустил глаза, – технические задания, связанные с коренной модернизацией системы ПРО. Соответствующие заказы, размещенные на военных заводах, находятся в высокой степени готовности. По оценкам ЦРУ, базовый контур российской системы ПРО может быть запущен в действие уже через восемь—двенадцать месяцев.
Тут президент не выдержал и сказал: «Ерунда. Это опять будет система с философией пятидесятых годов. При нашем космическом господстве…» Тут он замолчал, обнаружив, что присутствующие смотрят на него с откровенной жалостью. Майер объяснил, что семьдесят процентов российской космической группировки, жизненно необходимой для функционирования системы ПРО, давно выведены на орбиту: «Ведь мы обращали ваше внимание на то, что в последние два года число запусков с Плесецка росло по экспоненте?» «Но это же были коммерческие запуски», – воскликнул президент. «Сэр, большинство коммерческих спутников имеет двойное назначение. Если мы признаем это справедливым для нашей техники, почему не наделить таким же правом русских?» «И они это делали на наши деньги?» – устало уточнил президент, вспомнив, как руководители НАСА жарко доказывали ему необходимость субсидирования совместных с русскими проектов, среди которых особенно поражали стоимостью международная космическая станция и космический парусник. «Нет, это невозможно: расходование средств, выделяемых на совместные космические программы, находится под нашим постоянным контролем», – сказал Майер, но уверенности в его словах не было.
Кроме того, добавил он, Россия начала практиковать запуск искусственных спутников Земли с борта стратегического бомбардировщика Ту-160. Эта возможность заложена в конструкции самолета, выполняющего, по сути, роль первой ступени космического носителя: набрав необходимую скорость и высоту, он отстреливает закрепленную под фюзеляжем крылатую ракету, без проблем выводящую тысячефунтовый сателлит на полярную орбиту высотой 500—700 км. Нет никаких оснований надеяться на то, что эти спутники имеют гражданское назначение, ровным голосом сказал Майер, а Хогарт мрачно кивнул.
Сеть строившихся в советские времена ракетных баз, а также мобильных установок, разворачиваемых на суше и на море, должна была покрыть всю территорию СССР, продолжил Майер. Москва решила не суживать географическое поле маневра и выдвинула идею распространения ПРО на государства СНГ. ЦРУ располагает информацией, согласно которой консультации по этому поводу прошли с руководителями как минимум пяти среднеазиатских и закавказских государств. Это позволяет допустить: предложение уйти под русский зонтик сделано всем бывшим республикам СССР – кроме Прибалтики, конечно. Однозначного ответа Москва пока не требует, но по нашим данным, ряд республик готов подписать подобный договор с Россией хоть сейчас. По сути, Россия на сегодня почти сумела воссоздать подобие Варшавского договора, по определению – в стратегическом плане – противостоящего НАТО.
Майер замолчал и посмотрел на президента. Бьюкенен вздохнул и сказал:
– Что ж, новости печальные, но не трагичные. Все это – бурление в рамках бывшего СССР, затрагивающее только нищие и недееспособные республик бывшей империи, на что мы можем…
– Простите, сэр, но это еще не все, – перебил его Майер.
«Театр одного актера», подумал президент раздраженно и уставился на помощника. Тот еще пару секунд помолчал, собираясь с мыслями, и сказал:
– Полученная нами информация позволяет с высокой степенью уверенности предполагать, что одновременно со странами СНГ документ, ориентировочно называемый Евразийским договором о стратегической безопасности, подпишет Китай. Консультации по этому поводу уже состоялись – в ходе двусторонних встреч, официально посвященных подготовке очередной встрече руководителей шанхайского союза. Представитель Пекина якобы назвал идею договора «в высшей степени интересной и продуктивной».
Более того, на следующей стадии, наступление которой ожидается уже в следующем году, не исключено присоединение к Евразийскому альянсу Индии, Ирана и ряда арабских государств. По нашим данным, руководители этих стран, имевшие переговоры с русскими, были посвящены в суть московских разработок и дали понять, что считают объединение усилий в этой области весьма перспективным.
2
– В былые дни, – сказал Старый, – были Соединенные Штаты, и Россия, и Англия, и Соединенные Штаты.
Альфред Бестер
Бьюкенен обнаружил, что воспринимает слова Майера как абстракцию. Словно, как и мечтал, глядя на довольного министра обороны, уже отправился на штабные учения, и представитель комитета начальников штабов с убийственно серьезной физиономией пересказывает президенту вводную, согласно которой русские на собачьих упряжках в полном соответствии со вчерашней шуткой переправились на Аляску и договариваются с Ее величеством о транзитном коридоре для марш-броска через Канаду в Штаты. Но в этом случае от президента не требовалось бы ничего – военная машина сама включала программу действий, рассчитанных на такой сценарий. Теперь сценария не существовало – более того, не было машины, на которую можно было свалить ответственность. Потому что инициатива русских пока никак не относилась к зоне ответственности оборонного ведомства. Это была сфера чистой политики, управляться в которой приходилось президенту. А он просто не знал как.
Бьюкенену достался в наследство очень простой мир. Он был таким уже как минимум полвека, и все эти полвека становился все примитивнее и понятнее. Родился этот мир после второй мировой войны, когда планета, как в сказке, разделилась на три части. Первую составили свободные государства, вторую огнем и мечом собрал вокруг себя СССР – так что образовалась по-голливудски бинарная система «хороший-плохой» – а третий мир, куда вошли недоразвитые страны, во множестве образовавшиеся в результате освобождения колоний, был в лучшем случае на подхвате, когда у кого. Как в любом классическом фильме, злодей был беспросветно черен, при этом дьявольски силен и изворотлив. Но любой, кто смотрел хоть один остросюжетный фильм, знал, что это злодею не поможет. Человечеству просто надо было дождаться лидера с незамутненным восприятием, который догадался бы наложить киношную кальку на такую вроде бы сложную и запутанную картину мироздания. К счастью, долго ждать его не пришлось. Именно выходец из Голливуда нашел немного наивное, но точное определение для второго мира – «империя зла». И именно президент-актер заколотил крышку гроба этой империи.