Эмили догнала Зака у конюшни, и он бросил ей через плечо:
– Давай, милая, седлай лошадь, и покончим с этим.
– Я готова, если вы готовы, Зак, – сказала Эмили, и при этом ее глаза блестели от волнения и тревоги.
Обогнув конюшню, она направилась к загону, где двое конюхов уже оседлали для нее кобылу, на которой она должна была въехать в конюшню. Зак знал, что у него мало шансов отснять эпизод с первого дубля, с репетицией или без нее. Однако его желание покончить со всем этим, ограничившись как можно меньшим числом дублей, было вполне понятным. К тому же, принимая во внимание характер финальной сцены, напряженность между его женой, ее любовником и им самим с каждым отснятым дублем будет ощущаться все сильнее, и это не лучшим образом могло сказаться на качестве отснятого материала.
Из разросшихся кустов возле двери в конюшню скользнула тень, и хорошо модулированный голос Остина заставил Зака вздрогнуть.
– Послушай, Зак, эту сцену было бы трудно снять, даже если бы мы не держали друг на друга зуб из-за Рейчел, – сказал он, выйдя на свет. – Мы оба взрослые мужчины, много повидали в жизни, давай будем вести себя как взрослые люди. – Он протянул Заку руку для пожатия.
Зак презрительно посмотрел на протянутую руку и сказал:
– Пошел ты…
Глава 7
Атмосфера накалялась, духота мешала дышать, лица блестели от пота. Зак прошел по проходу в дальний конец конюшни, туда, где возле пока еще тонущего в сумраке стола должна была разыграться финальная сцена фильма. Все члены съемочной бригады были на местах и ждали указаний режиссера. Сэм Хаджинс уже занял свой пост у камеры на тележке, и Зак остановился неподалеку, чтобы взглянуть на экраны двух мониторов, соединенных с объективом камеры. Эти мониторы позволяли Заку увидеть то, что видели в объектив операторы обеих камер. Он кивнул Томми, и все завертелось, согласно отлаженному порядку.
– Свет! – крикнул помощник режиссера.
С характерным металлическим лязгом щелкнули переключатели, и громадные лампы залили сцену ослепительно белым светом. Сунув руки в карманы, Зак смотрел на мониторы. Никто не произнес ни слова, никто не кашлянул, никто не шевельнулся, но Зак едва ли замечал необычную для съемок тишину и отсутствие какого бы то ни было движения. С годами он выработал собственный метод борьбы с фрустрациями любого рода – он просто целиком погружался в работу, вынося за скобки все то, что непосредственно к работе не относилось. За долгие годы практики он так хорошо отточил свой метод, что процесс погружения в работу не требовал от него никаких сознательных усилий – все получалось само собой. Сейчас для него имела значение только сцена, которую ему предстояло снять. Все остальное было не важно. Эта сцена стала его возлюбленной, его ребенком, его будущим, его жизнью. Он внимательно следил за изображением на обоих мониторах, уже точно зная, как это будет выглядеть на экране кинотеатра.
На балках над головой помощник главного осветителя и электрик ждали указаний. При необходимости они могли передвинуть осветительные приборы или изменить угол отражателя, располагая для этого всеми техническими возможностями. Главный осветитель занял позицию позади напольной камеры Сэма. Он тоже ждал указаний, и еще два электрика находились возле подъемника, поглядывая на второго оператора, который располагался на высоте двадцати футов над ними. В его задачу входило снимать сцену с нужного ракурса. Рабочие постановочного цеха тоже были тут, готовые передвинуть что-то по первому желанию Зака. Звукооператор уже повесил на шею наушники, ожидая сигнала надеть их, и помощник режиссера по сценарию держала сценарий в одной руке, а секундомер в другой. Рядом с ней первый помощник оператора делал соответствующую запись мелом на хлопушке, готовясь дать команду «Мотор». Тони и Рейчел стояли в стороне в напряженном ожидании.
Зак окинул взглядом площадку и, удовлетворенно кивнув, посмотрел на Сэма.
– Что ты об этом думаешь?
Как уже не раз на протяжении съемочного дня, оператор-постановщик взглянул на сцену через объектив. Не отрывая глаза от камеры, он после некоторого колебания сказал:
– Мне не очень нравится, как стоит стол, Зак. Давай подвинем его чуть ближе к куче сена.
Послушные его словам, двое рабочих торопливо схватили стол и принялись очень медленно, дюйм за дюймом, двигать его, поглядывая на Сэма, который смотрел на них через объектив, подняв руку, готовый опустить ее, как только стол займет нужное место.
– Отлично. Вот здесь оставьте.
Зак взглянул на оператора камеры наверху:
– Лес? Как тебе оттуда?
– Хорошо, Зак.
Он в последний раз огляделся и кивнул Томми, который, как заведено, призвал в микрофон присутствующих к тишине, хотя на площадке и так царило гробовое молчание.
– Прошу тишины! Все по местам. Это не репетиция. Сейчас будет сниматься первый дубль.
Тони и Рейчел заняли обозначенные мелом на полу места, и пока гример припудривал Тони вспотевший лоб, а помощница по реквизиту приспускала с плеч Рейчел лиф платья, Зак, как обычно, стал давать последние наставления перед съемками.
– Итак, – сказал он коротко, по-деловому, – сюжет всем вам известен, и конец тоже. Мы можем попытаться сделать все с первой попытки. Если не получится, будем считать это репетицией. – Взгляд его устремился к Рейчел, но он обратился к ней по имени ее героини, как он обычно делал перед съемкой дубля. – Джоан, ты заходишь на конюшню, зная, что Рик прячется где-то здесь. Ты знаешь, что ему от тебя надо, и ты за себя боишься. Когда он предпринимает попытку тебя соблазнить, ты уступаешь его страсти всего на несколько мгновений, но это очень страстные мгновения. – Зак решил не распространяться по поводу того, какой именно страстности ждет от своей жены и ее реально существующего, а не киношного любовника. – Понятно? – спросил он. – Очень страстные мгновения.
– Понятно, – ответила Рейчел, и в ее зеленых глазах лишь на мгновение мелькнула тревога и, возможно, смущение, в преддверии того, что ей предстояло делать на глазах у всех этих людей.
Зак повернулся к Тони, который занял место в пустом стойле.
– Ты ждешь здесь Джоан уже больше часа, – напомнил ему Зак. Голос его звучал отрывисто: – Ты боишься, что она не придет, и ненавидишь себя за то, что хочешь ее. Ты одержим ею, ты готов рассказать ее дочери и домработнице и всем вообще, кто готов тебя выслушать, о том, что она спала с тобой. Ты чувствуешь себя униженным из-за того, что она тебя избегает, и из-за того, что вынужден встречаться с ней на конюшне, тогда как ее муж спит в ее постели. Когда она заходит сюда и проходит мимо, не замечая тебя, весь твой копившийся месяцами гнев и вся мука прорываются наружу. Ты хочешь наказать ее, но, едва прикоснувшись к ней, ты чувствуешь, что снова тобой овладевает желание, и ты готов сделать все, чтобы и она тебе отдалась. Ты заставляешь ее поцеловать тебя и чувствуешь мгновенный отклик. Когда она вдруг начинает бороться с тобой, ты уже слишком возбужден, чтобы поверить, что она не хочет тебя. Ты не веришь в это до того самого мгновения, пока она не схватит пистолет и не прицелится в тебя, и вот тогда тебя охватывает ярость. Ты себя не контролируешь. Ты пытаешься выхватить у нее пистолет, и когда она стреляет в тебя, ты уже слишком взбешен, чтобы осознать, что выстрел был случайным. Вся страсть к ней превращается в ярость, когда ты борешься с ней, пытаясь отнять у нее пистолет. Он выстреливает во второй раз, Рейчел падает на пол, и ты роняешь пистолет – осознав, что она серьезно ранена, ты чувствуешь, как тебя охватывают раскаяние и страх. Ты слышишь голос Эмили. Ты не знаешь, как поступить. Затем убегаешь. – Не в силах полностью скрыть отвращения, Зак ехидно спросил Тони: – Как думаешь, ты сможешь с этим справиться?
– Разумеется, – не без сарказма протянул Остин, – думаю, что смогу.
– Тогда давай покончим по-быстрому с этим тошнотворным фарсом! – бросил в ответ Зак и тут же пожалел об этом. Мог бы и промолчать. Повернувшись к Рейчел, он добавил: – У тебя ни разу в мыслях не было стрелять в него, и когда пистолет выстрелит, я хочу увидеть, что ты пришла в ужас. Ты настолько ошеломлена случившимся, что не в силах среагировать достаточно быстро, когда он наставляет на тебя пистолет.
Не дожидаясь, пока Рейчел уведомит его о том, что поняла его указания, Зак обратился к Эмили. Тон его стал несколько мягче:
– Эмили, ты слышишь выстрелы и едешь на лошади сюда. Твоя мать ранена, но она в сознании, и ты понимаешь, что рана ее не смертельна. Ты в панике. Ее любовник бежит к своему грузовику, и ты хватаешь телефон, который находится в комнатке конюха, и вызываешь «скорую помощь», после чего звонишь отцу. С этим все ясно?
– А как насчет Тони?.. Я хотела сказать – Рика? Я должна гнаться за ним или, может, должна взять в руки пистолет, собираясь в него стрелять?
Обычно такого рода вопросы обсуждались во время репетиции, и Зак понял, что поступил неосмотрительно, решив снять все с первого дубля, тем более что со вчерашнего вечера он подумывал о том, чтобы несколько изменить сценарий. Возможно, Рейчел не следует стрелять первой. Немного подумав, Зак покачал головой.
– Давай сыграем так, как написано в сценарии. Будем импровизировать, если потребуется. – Зак обвел взглядом собравшихся. – Есть еще вопросы?
Он дал им не больше секунды на раздумья, после чего, кивнув Томми, сказал:
– Давай снимать.
– Выключите кондиционер! – крикнул Томми, и через мгновение компрессор перестал гудеть. Звукооператор надел наушники, оба линейных оператора приникли к камерам, а Зак встал между камерой и мониторами и стал следить за изображениями на мониторах, сравнивая с тем, как сцена разыгрывается вживую.
– Красный свет, пожалуйста, – сказал он, давая указание включить предупреждающий красный сигнал снаружи – знак того, что в здании ведется съемка. – Камеры пошли! – Он дождался подтверждения того, что камеры и звукозаписывающая аппаратура движутся с нужной скоростью.
– Камера! – через мгновение крикнул оператор верхней камеры.
– Камера! – эхом откликнулся Сэм Хаджинс.
– Мотор! – откликнулся звукорежиссер.
– Пометьте дубль на хлопушке, – приказал Зак, и ассистентка быстро шагнула перед камерой Сэма с черно-белой хлопушкой в руках, на которой маркером был написан номер эпизода, который они снимали, и номер дубля.
– Эпизод 126, – объявила она, повторив то, что записано на хлопушке, – дубль 1. – Она щелкнула хлопушкой перед камерой и быстро шагнула назад.
– Съемка! – крикнул Зак.
По команде режиссера Рейчел вошла в кадр. Движения ее были нервными, она боязливо оглядывалась, лицо ее отражало идеально выверенную смесь страха, возбуждения и беспокойства.
– Рик? – дрожащим голосом позвала она, в точности как было написано в сценарии, и когда рука любовника внезапно появилась из пустого стойла, ее сдавленный крик прозвучал весьма натуралистично.
Стоя возле камеры со скрещенными на груди руками, Зак наблюдал за всем этим сквозь холодный прищур, но когда Остин стал целовать и ласкать Рейчел и потащил ее на сено, все пошло не так. Остин действовал неуклюже. Он явно испытывал смущение.
– Стоп! – крикнул Зак, приходя в ярость от сознания того, что ему, вероятно, придется наблюдать за тем, как Остин целует и ласкает жену еще не один раз. Выйдя под свет софитов, он окинул актера уничижительным взглядом. – Не помню, чтобы ты целовал ее, как стыдливый мальчик из церковного хора, в моем номере в отеле. Попробуй повторить вчерашнее шоу вместо того любительского представления, которое даешь нам сейчас.
Лицо Остина, напоминающее своим юношеским обаянием черты Роберта Редфорда, приняло багровый оттенок.
– Господи, Зак, почему ты не можешь отнестись к этому как взрослый человек и…
Не обращая на него внимания, Зак повернулся к Рейчел, которая смотрела на него с угрюмой злобой, и, не выбирая выражений, сказал:
– А ты… ты должна пылать страстью, а не мечтать о том, чтобы тебе сделали маникюр, когда он тебя трахает!
Следующие два дубля были очень хорошими, и вся съемочная группа это видела, но оба раза Зак останавливал съемку еще до того, как Рейчел успевала потянуться за пистолетом, и все приходилось начинать заново. Он делал это отчасти потому, что внезапно стал получать извращенное удовольствие от того, что заставляет их публично совершать действия, которые накануне сделали его всеобщим посмешищем. Но главным его мотивом было не это. Зак чувствовал, что с этой сценой что-то не так.
– Стоп! – крикнул он, забраковав четвертый дубль, и шагнул вперед.
Остин поднялся с сена взвинченный и уже, пожалуй, готовый подраться с режиссером. Одной рукой он обнимал Рейчел, у которой к этому времени наконец проснулась совесть, и она явно испытывала смущение. Но злость ее никуда не делась.
– А теперь что не так, ты, сукин сын?! Последние два дубля были идеальными! – заорал Остин, но Зак сделал вид, что его не слышит. Зак уже решил, что попробует поставить сцену так, как он придумал вчера.
– Заткнись и слушай! – рявкнул он. – Мы попробуем разыграть все по-другому. Что бы там ни имел в виду автор романа, я считаю, что, когда Джоан ранит своего любовника, пусть случайно, она теряет все наше сочувствие. Мужчина одержим ею, как в смысле секса, так и эмоционально, и она использовала его для удовлетворения собственных потребностей, но никогда даже не думала о том, чтобы ради него оставить мужа. Этот пистолет должен выстрелить в нее, или он становится в этом фильме всего лишь жертвой, а главная идея фильма как раз и состоит в том, что не он один, а все персонажи в нем – жертвы.
Зак услышал шепот удивления и одобрения тех, кто находился за кадром, но ему их поддержка не требовалась. Он и так знал, что прав. Он чувствовал свою правоту, не напрасно именно благодаря этому легендарному чутью он снискал признание киноакадемиков за фильм, который казался заурядным до той поры, пока его не стал снимать Зак. Повернувшись к Рейчел и Тони, которых, судя по всему, неожиданное изменение сценария впечатлило, хотя им и не хотелось демонстрировать это слишком явно, Зак сказал:
– Последний дубль, и, я думаю, дело сделано. Все, что вам придется сделать, – это еще раз проиграть сцену борьбы за пистолет так, чтобы Джоан получила рану прежде Рика.
– А потом? – раздраженно поинтересовался Тони. – Что я делаю после того, как осознаю, что я в нее попал?
Зак задумался ненадолго, после чего убежденно заявил:
– Отпусти пистолет. Пусть она его перехватит. Ты не хотел в нее стрелять, но она этого не понимает. Ты отступаешь, однако она хватает пистолет и направляет его на тебя. Она плачет – плачет по себе и по тебе. Ты начинаешь пятиться, Рейчел, – сказал он, повернувшись к ней, целиком захваченный разворачивающейся перед его мысленным взором сценой, – я хочу, чтобы ты рыдала навзрыд. Я хочу услышать твои всхлипы. А потом ты закрываешь глаза и нажимаешь на курок…
Зак вернулся на свой командный пост.
– Пометь номер эпизода.
Помощница оператора выступила перед камерой с хлопушкой, объявив следующий дубль:
– Эпизод 126, дубль номер пять!
– Снимаем!
Этот дубль должен был стать последним, совершенным произведением, Зак чувствовал это, наблюдая за тем, как Остин схватил Рейчел и повалил на охапки сена, жадно впившись губами в ее губы, грубо тиская ее. Звуковое сопровождение будет записано позже, и когда Рейчел протянула руку за пистолетом, Зак крикнул ей:
– Давай же, сопротивляйся! Дерись в полную силу! – И, не в силах преодолеть искушение, с сарказмом добавил: – Представь, что он – это я!