Покровская церковь
Это прелестный «Домик в Коломне». Значит, все-таки не прошла для Пушкина бесследно жизнь на тихой петербургской окраине. Тем более, что в Покровской церкви встретил он когда-то прекрасную графиню Стройновскую – одну из тех женщин, что подсказали ему образ Татьяны Лариной.
Екатерине Буткевич, дочери боевого генерала, девушке замечательной красоты, исполнилось семнадцать лет, когда она встретила графа Александра Татищева. Молодые люди полюбили друг друга, считались женихом и невестой… но отец Татищева решил, что невестка из родовитой, но обедневшей семьи ему не подходит. Может быть, надо было встретиться со стариком Татищевым, объясниться, но отец Екатерины генерал Буткевич был горд… Положение оставленной невесты, слухи, сплетни, пересуды – через все это пришлось пройти Катеньке. И вот, в гостях у родственников, она встречает семидесятилетнего графа Валериана Стройновского, человека светского, европейски образованного, тонкого ценителя женской красоты и, вдобавок, сказочно богатого. Граф сделал предложение Екатерине Буткевич. Отец не принуждал Катеньку, наоборот… Но мать объяснила девушке, какие перспективы открывает этот брак – и для самой Екатерины, и для ее сестер и братьев. Словно сцена из «Евгения Онегина»…
Наверное, «все были жребии равны» и для Екатерины Буткевич. На Покровке состоялось венчание, и Катенька вышла из Покровской церкви графиней Стройновской.
Брак нельзя было назвать неудачным, правда, графу пришлось с осторожностью вывозить жену в свет, потому что на первом же балу она произвела неизгладимое впечатление на императора Александра I, да и поклонников у нее сразу же появилось больше, чем нужно. Поэтому она в основном сидела дома, воспитывала дочь Ольгу, ходила к обедне в Покровскую церковь, где ее и увидел Пушкин. Всем она казалась спокойной, уверенной в себе – но угадал ведь Пушкин «тайное горе» красавицы-графини. И через десять лет не забыл…
Памятный знак на площади Тургенева, на месте Покровской церкви
Екатерина Буткевич-Стройновская пережила и разорение мужа, и его самого, вышла замуж во второй раз, говорили, что по любви. Воспоминаний она не оставила.
И еще несколько слов о Коломне, не из личного опыта (мое детство прошло в других районах, на Покровку я попала уже взрослой). Герман Борисович Гоппе в своей книге «Твое открытие Петербурга» вспоминает, что его бабушка, человек глубоко религиозный, упорно называла Покровскую церковь Пушкинской. И это не было кощунством – так уж слились в памяти нескольких поколений Коломна, Покровка, Пушкин…
А саму Покровскую церковь, как «малохудожественную» снесли в 1934 году.
Это, наверно, самая короткая наша передача. Так уж совпало, что почти одновременно Виктор Михайлович записал передачу с Владимиром Герасимовым – о том, где мог находиться «домик в Коломне». И попросил меня, уже на месте, о «домике в Коломне» не распространяться. Пришлось перестраиваться на ходу.
До сих пор жалею, что не слышала герасимовской передачи. Говорят, было очень интересно. Не сомневаюсь: умел Виктор Михайлович выбирать собеседников.
А на месте Покровской церкви – памятный знак серого гранита. Восстанавливать ее, кажется, не собираются. И еще – недавно зазвучало над Коломной грозное слово «реновация». Что-то будет…
Церковь с «бутылочкой»
Когда стоишь возле вокзала, всегда представляешь – как приезжает человек в город, откуда, зачем… А если дело происходит в Петербурге, в столице, то это особенно интересно – ведь Петербург – город приезжих.[8] Так повелось со времен Петра – прибывали со всех концов России, по своей или не по своей воле – и оставались. Молодой город насчитывает едва ли более девяти—десяти поколений жителей (если считать поколением 30 лет). Мы не знаем ни одного крупного русского писателя (до Александра Блока), который родился бы в Петербурге. Даже герои Федора Михайловича Достоевского, олицетворяющие для нас петербуржцев – и те приезжали в столицу учиться или работать. Если Париж, в каком-то смысле – олицетворение Франции, Рим – Италии, то столица России – наименее русский город из всех существовавших. Здесь всегда было большое количество иностранцев, многие из которых во втором-третьем поколении становились совершеннейшими россиянами, даже сохраняя, скажем, лютеранскую веру. Вспомним семьи Трезини, Бенуа, род Блоков…
Варшавский вокзал. Открытка начала XX века
А мы стоим сейчас у Варшавского вокзала, связывавшего когда-то Петербург с западными губерниями, а через них – с Европой. Он был одним из самых молодых наших вокзалов – после него построен только Финляндский.[9]
Строилась железная дорога Петербург—Варшава в несколько этапов. Сначала открылось движение поездов до Пскова, а в 1862 году – до Варшавы. И вокзал тоже строился поэтапно – сначала по проекту Ксаверия Скаржинского возвели два корпуса параллельно путям, и пространство между ними перекрыто кровлей. Главный фасад, обращенный в сторону Обводного канала, тогда напоминал здание Московского вокзала, демонстрируя, так сказать, стиль «ренессанс». С возрастанием объема перевозок здание вокзала стало тесным, и в 1860-х годах его перестроили. Автор проекта – архитектор Петр Сальмонович. Со стороны Обводного канала здание получило могучие арочные проемы, застекленные, пропускающие свет в крытый «путевой двор», и было увенчано часовой башенкой. Там, где стоит сейчас статуя Ленина,[10] находилось большое витражное окно. Позднее, правда, на этом месте построили часовню в память чудесного спасения царской семьи в Борках. (Кстати, именно здесь произошло покушение эсера Егора Сазонова на министра внутренних дел В. К. Плеве в 1904 году. Сохранилась фотография вокзала с разбитым центральным окном.)
Особенно интересен был вид на вокзал со стороны путей – мощные металлические перекрытия, новаторские конструкции – первые шаги нарождающегося «железного стиля». Рядом с вокзалом по проекту того же архитектора построили дома для служащих Варшавской железной дороги.
Отсюда с Варшавского вокзала уезжал к умирающему отцу в Варшаву Александр Блок. Помните, в поэме «Возмездие»?
Кстати, в недавние времена существовал проект уничтожения Варшавского вокзала, через него должна была пройти трасса, соединяющая Измайловский и Ново-Измайловский проспекты. Существовал и проект передачи здания вокзала Музею техники. То есть его всё время хотят закрыть, передать его функции соседнему Балтийскому вокзалу, но пока что это не осуществилось.[11]
Вознесенская церковь и Варшавский вокзал
Ну вот, раз уж мы заговорили о приезжих, вспомним об огромной массе людей со всей России, приезжавших в столицу на заработки. Это и сезонные рабочие, и те, кто уезжал на лето и возвращался осенью, множество заводских рабочих, наемной прислуги, грузчиков, извозчиков… Вот, здесь рядом Обводный канал, прорытый в 1803–1835 годах под руководством военных инженеров И. К. Герарда и – позднее П. П. Базена. Прошел он по южной границе города, и считалось, что строительство его поможет отвести невскую воду в случае наводнения. Последнее не подтвердилось, а «водной дорогой» Обводный стал почти сразу. По его берегам, как грибы возникали склады, фабрики – ведь подвоз грузов по воде дешевле, чем по суше. Может быть, именно здесь увидела поэтесса Мария Моравская героев своего стихотворения «Грузчики».
Церковь Воскресения Христова
И вот представьте себе огромные массы оторванных от родных мест людей, ютящихся по углам и баракам, работающих от зари до зари… Впрочем, об условиях жизни и труда рабочих мы знаем прекрасно, нас этому учили, мы читали об этом у классиков. Да, грязь, непосильный труд, тяжелое до озверения пьянство… Но интересно, что в конце XIX века именно в среде рабочих зарождается самое широкое и непревзойденное до сих пор трезвенническое движение. Надо отдать справедливость, возглавило его духовенство. И церковь Воскресения Христова рядом с Варшавским вокзалом – память о тех удивительных временах.
Эта церковь построена на средства «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной церкви» и передана в ведение Всероссийского Александро-Невского Братства трезвости. Проект архитекторов Германа Гримма, Густава фон Голи и Андрея Гуна. В народе ее называли «церковь с бутылочкой». Будто бы ее колокольня специально сделана похожей на бутылку. В храме хранилась икона «Неупиваемая чаша», перед которой пьющие люди давали обет трезвости и молили об исцелении. Кстати, еще эту церковь называли «кабацкой», потому что она якобы строилась на отчисления в течение года по одной копейке с каждой тысячи рублей прибыли каждого кабака Российской империи. Но, скорей всего, это легенда. Еще церковь называли «Варшавкой» – по местоположению, рядом с Варшавским вокзалом.
Основателями движения трезвенников в России считаются два священника – отец Александр Рождественский, священник церкви Воскресения Христова и отец Иоанн Острогорский, служивший в Сампсониевском соборе. Именно о. Александр стал инициатором строительства каменного храма на месте ранее существовавшей деревянной церкви. Строился храм около четырех лет, и во время революции 1905 года поступление средств практически прекратилось, что грозило остановкой строительства. Тогда купец Дмитрий Лаврентьевич Парфенов отдал свое личное состояние (многие тысячи рублей) на постройку, за что ему повелением Николая II присвоили чин статского советника. Храм освятили в 1908 году, а о. Александр умер в 1905, не дождавшись окончания строительства. Но он успел объединить разрозненные группы трезвенников во Всероссийское братство, целью которого было не только соблюдение трезвости, но и «развитие целостного христианско-органического начала жизни». Рядом с церковью по проекту того же Густава фон Голи возведено трехэтажное здание школы и библиотеки с читальней. Кстати, главный 1000-пудовый колокол новой каменной церкви назвали «Отец Александр», в память об основателе общества. И еще о. Александр ввел в обычай крестные ходы трезвенников в Троице-Сергиеву пустынь на Петергофской дороге.[13]
Обычно ходы проводились летом. С раннего утра у церкви Воскресения Христова собирался народ. Шли по Петергофской дороге, неся кресты, хоругви. Иногда крестный ход растягивался на 1,5–2 версты. К Троице-Сергиевой пустыни стекались и трезвенники из Царского Села, Ораниенбаума, Мартышкина, Красного Села. В 1914 году, например, в крестном ходе участвовало около 80 тысяч человек. Монастырская братия выходила навстречу паломникам, и в главном соборе пустыни совершалось богослужение. Богомольцев обносили хлебом и квасом, а в четвертом часу, под колокольный звон, они отправлялись в обратный путь. Кстати, большой вклад в трезвенническое движение внес митрополит Вениамин, тот, что был расстрелян большевиками в 1922 году. Сейчас он причислен к лику святых.
Памятник новомученикам Николаю II и Александре Федоровне около церкви Воскресения Христова
Церковь Воскресения Христова в 1930 году закрыли и возвратили верующим только в 1989 году. В Пасху 1990 года здесь состоялась первая служба. Кстати, и сейчас в храме проводится большая работа по распространению трезвого образа жизни среди населения. Традиционным стал молебен перед иконой «Неупиваемая чаша», которая по-прежнему находится здесь. Вот такая церковь с «бутылочкой».
Прошло… В сущности, не так много времени прошло, а как все изменилось. Нет уже «рельса» в Европу, на месте Варшавского вокзала – торгово-развлекательный комплекс. Жаль только, что хозяева (и проектировщики) комплекса практически не использовали тему старинного вокзала. Стекло, алюминий, плитка, искусственный мрамор – но как стильно выглядели бы металлические арки на заклепках, витражные окна, не замалеванные рекламой… И черный паровоз с красными колесами мог бы стоять на путях, и форма работников комплекса напоминать железнодорожную, и бронзовому станционному колоколу нашлось бы место. Мечты, мечты…
А совсем недавно между зданиями Варшавского вокзала и храма Воскресения Христова появился памятник императору Николаю II и его супруге, императрице Александре Федоровне. Средства на его установку собрали прихожане, а инициатором создания памятника стал настоятель храма, архимандрит Сергий.
Василеостровский район
Купцы, художники, поэты…
Рассказ о доме № 10 по набережной Макарова, наверное, надо начать с описания окружающей местности. Река – Малая Нева, набережная – бывшая Тучкова. Совсем близко – Тучков мост. Названием своим и мост, и набережная обязаны купцу Аврааму Тучкову, на средства которого построен мост. Набережная Малой Невы от Стрелки до реки Смоленки никогда не была парадной, служила местом выгрузки и хранения товаров. Да и в гранит набережная оделась только в начале 1960-х годов. До этого ее откос был замощен булыжником. Вот и Тучков переулок до сих пор сохранил редкое в нашем городе булыжное покрытие мостовой. Недаром здесь любят снимать фильмы из «старинной жизни».
Места, если можно так выразиться, «торговые». Действительно, и Биржа неподалеку, и Таможня. И старый Гостиный двор, спроектированный еще Доменико Трезини (вернее, его часть), все еще цел на Тифлисской улице неподалеку. А место, где мы сейчас находимся, связано с именами старинных купеческих родов. Дом № 12 по набережной – эффектный, с башенкой, построен на участке купеческой семьи Яковлевых. Яковлевы – уральский купеческий род, горнозаводчики. Здесь на берегу Малой Невы находились склады чугуна и железа, доставляемого с Урала, так называемый Сибирский двор. Современный красивый дом построен в начале XX века, когда участок уже принадлежал графу Стенбок-Фермору, женатому на одной из Яковлевых. А вот дома дальше по набережной, № 14 и № 16, это 20-е годы XIX века, архитектор Авраам Мельников. Типичные дома того времени, такими был застроен когда-то весь Петербург. На первом этаже лавки, на втором – конторы. Ну, а в третьем этаже сдавались квартиры.
Но вернемся к нашему дому № 10. Во-первых, он громаден. Он занимает целый квартал, образуя трапецию. С одной стороны он числится по Биржевому пер., 1, с другой – по Волховскому пер., 2. Когда-то это был обычный дом XVIII века, вытянутый вдоль набережной. Нынешние очертания он приобрел в 1841–1842 годах, когда архитектор Александр Христофорович Пель на месте старых строений возвел громадное трехэтажное здание с замкнутым двором. В доме сдавались квартиры, их снимали разные, в том числе и весьма известные люди. Так в 1848 году здесь некоторое время жила семья Ильи Чайковского. Для его сына, восьмилетнего Петра, это первый петербургский адрес.
Дом переходил из рук в руки, как и все петербургские доходные дома. И вот, в 1860-е годы его владельцем стал один из братьев Елисеевых, Григорий. В 1870-х годах дом перестраивает архитектор Людвиг Шперер. Внизу в первом этаже располагается магазин Елисеевых, выше – квартиры. Видимо, дом не случайно был куплен Елисеевым – здесь, на Васильевском, находилось, можно сказать, их родовое гнездо. В самом деле, за углом (Биржевая линия, 14) – дом, где располагались елисеевские квартира и контора. После передачи этого и соседних зданий Оптическому институту в доме квартировали сотрудники института, в частности, здесь жили известные физики Д. С. Рождественский и С. И. Вавилов, имя последнего носит институт. А по Биржевому переулку, напротив нашего дома, тянутся мощные здания портовых складов XVIII века с открытой аркадой первого этажа, наподобие здания Гостиного двора. Угловое здание (Биржевой пер., 2) – это знаменитые елисеевские склады, с которых, собственно, началась история фирмы. Здание надстроено в 1930-х годах, когда его передали Оптическому институту. Теперь оно украшено скульптурными эмблемами науки и техники.