– Нет, нет, совсем не по этому поводу я пришел, – улыбнулся Степа. Гурьева произвела на него хорошее впечатление – Вы слышали о событиях в театре?
– Да, – помрачнела она. – Убийственная новость. Просто нет слов. Я в себя прийти не могу, из рук все валится. И что? Какое отношение это имеет ко мне? Я и муж обходим театр стороной.
– Понимаете, Карина Глебовна, мне очень нужно знать, что собой представляют работники театра, какая там обстановка, кто с кем воюет, и так далее.
– Меня давно не интересует, кто с кем там воюет. И знаете, сейчас я благодарна коллегам, которые меня выгнали. Надо мной не стоит выжившая из ума мегера и не лезет в мою личную жизнь. Не нужно выполнять глупые задачи бездарных режиссеров. Не надо при двенадцати градусах тепла на сцене делать вид, что тебе жарко, когда синеешь от холода. Не надо ждать дня зарплаты, а потом тянуть копейки и думать, как же прокормить семью. Независимость – большое дело. А когда ты еще и прилично зарабатываешь, то начинаешь уважать себя, на прошлое смотришь как на заблуждение молодости.
– И вы ни с кем из бывших коллег не общались?
– Почему же, общалась. С Лопаткиным, с Ушаковой…
– Да что вы! А с Ушаковым?
– С тех пор, как он ушел от нее, мы перестали видеться.
– Расскажите об Ушаковых, а то в театре я толком ничего не узнал.
– Неудивительно. Эпохи все боятся. Они даже в тюрьму сядут, если она велит.
– Еще ни от кого не слышал о директоре положительного мнения.
– А это удивительно, – тут же подхватила Карина. – Потому что они боятся ее и тогда, когда Эпохи нет рядом, поэтому обычно славят, в лучшем случае отмалчиваются.
– Они – это актеры, да? (Карина утвердительно кивнула.) А технический состав? Тоже дрожит?
– Еще как! Только не ищите убийцу среди техники, не тратьте время. Им делить с актерами нечего. – Зазвонил телефон, Карина взяла трубку. – Да?.. Извините, я сейчас занята, позвоните попозже… Обязательно, буду ждать. – Положив трубку, пояснила: – Это художник, он подготовил макет календаря для одной фирмы…
– Я постараюсь не отнимать у вас время, – понял намек Степа.
– Нет, нет, я не к тому… Лена Ушакова… это был близкий нам человек, понимаете? И мне не просто говорить о ней. Возможно, я буду предвзятой…
– Это ничего, нужное я отберу, – успокоил ее Степа, видя, что ей действительно очень сложно об этом говорить. Решил разрядить обстановку, в шутку спросил: – Так среди кого искать убийцу?
– Среди актеров, – на полном серьезе ответила она. – Это акулы. В каждой пасти по двадцать рядов зубов, сожрут и не подавятся.
– Не любите вы их, – сделал вывод Степа.
– К сожалению, мне не за что их любить. Поймите правильно, Степан… извините, не знаю отчества.
– Да бог с ним. – Секретарша принесла кофе и коробку конфет. Степа сладкое обожал, поглощал его в огромном количестве, поэтому, не стесняясь, принялся пить кофе с конфетами, надеясь, что его непосредственность сделает Гурьеву более свободной.
– Нелегко простить предательство, подлость, клевету, – сказала Карина, обводя указательным пальцем край своей чашки. – Я попытаюсь коротко, если получится. Ушаковы приехали в театр лет десять назад, мы с мужем уже работали. Оба сразу вошли в репертуар, играли много. Между ними были теплые отношения. Знаете, ходят разные слухи по поводу актеров, что они неразборчивы в связях, но часто актерские семьи крепкие. То, что потом произошло… – Карина не смогла подобрать нужных слов.
– «Нонцес какой-то»? – подсказал Степа, процитировав директора.
– А, так и вы заметили? – усмехнулась она. – Знаете, я словарь вела орфоэпических вывертов нашей директрисы с переводом. «Будем скупляться на базаре». Это значит: будем делать покупки на рынке. Каково, а?
– Думаю, человеку нельзя ставить в вину, что он плохо говорит по-русски, – мягко возразил Степа. – Это еще не преступление.
– Но не в театре, – категорично заявила Карина. – Директор – лицо всей труппы, он обязан правильно говорить, уметь общаться. В конце концов, учат иностранные языки, неужели нельзя подправить родную речь? Это основа культуры, разве не так?
– Не знаю, – оказался в тупике Степа. Ему очень не хотелось перед Гурьевой ударить в грязь лицом, однако решился на возражения: – Только я встречал людей, которые не умели выразить мысль, но с культурой у них был порядок.
– Не спорю, и я встречала таких людей, особенно в деревнях. Но они же не руководили театром. А у Эры Лукьяновны полное соответствие речи с ее поступками. Видите ли, ее необразованность – хоть она и имеет высшее образование, – ее нелюбовь к людям, пренебрежительное отношение к этике и привели к разрушению театра. Некультурный человек не может, не должен руководить культурой, я к этому вела.
– Вообще-то с вами трудно не согласиться, вы умеете убеждать.
– Наверное, человеку, не знающему театральной кухни, понять сложно, – сказала Карина с сожалением, заметив, что Степан несколько озадачен. – Тогда пойдем более простым путем. Театр это… это замкнутая система.
– Почему замкнутая? – поднял брови Степа. – Актеры на виду…
– На виду плод их труда – спектакль, не более. А то, что творится за кулисами, скрыто от посторонних и далеко не романтично выглядит. Актеры целыми днями находятся вместе, варятся в собственном соку. Актер думает о роли, живет ею, мечтает о ней, часто мечтает о роли товарища. Все. Остальная жизнь проходит мимо. Поэтому очень важно, чтобы руководители в театре были порядочные люди, тогда все службы работают четко, налажен творческий процесс, склоки сводятся до минимума. Поверьте, это так, я работала в нескольких театрах и могу сказать одно: если б после театрального училища сразу попала в этот театр, я бы закончила карьеру актрисы много раньше. Пришли некомпетентные люди, перекроили все по своему подобию.
– Вы хотите сказать, что с приходом Эры Лукьяновны…
– Да! – подхватила Карина. – Она занимала ответственный пост во времена Советского Союза, с приходом новой власти ее задвинули в контору, где она прозябала. Но, как говорится, свои своих не бросают, назначили директором! Она воспрянула духом. Первое, что усвоила, – как воровать. В этом смысле театр – раздолье. Начала с мелочи. Свои ношеные вещи оформляла через комиссионный магазин и «покупала» для театра, когда нужна была одежда для современной пьесы. Муж мой тогда был председателем профкома, человек он принципиальный, разумеется, принялся убеждать в нерациональных затратах. «Зато по-богатому», – ответила она. Понимаете, в театре – все игра, бутафория во всем. Поэтому со сцены натуральная кожа и прочие дорогие вещи часто выглядят дешевкой, а вещи, сшитые по эскизам художника и с подбором тканей, смотрятся дорогими. Еще проще объясню. Когда был дефицит на джинсовую одежду, мне сшили костюм из вельвета, который художник зафактурил под вареную джинсу. Чтобы грамотно одеть актера, художник специально учится, он знает, как вещь будет выглядеть под светом на сцене. Это понятно?