– Цель вашего приезда? Род занятий? Где прописаны? Связаны ли со спецслужбами России?
– На какой из этих вопросов отвечать в первую очередь? – поинтересовался Сивере.
– Начнем с документов.
– Извольте, – Александр Юрьевич протянул ему свой паспорт. – Я историк. Древние манускрипты, старинные архивы и все такое прочее. Но сюда я приехал не работать, а отдыхать.
– Ужели? – недоверчиво хмыкнул комиссар, изучая его паспорт. – Из Москвы, так и знал. Медом тут намазано вам, что ли… Учтите, мы здесь особо не церемонимся. С кем из постояльцев «Монастырского приюта» вы были знакомы прежде?
– Да ни с кем! – взорвался Сивере. – Я и сейчас-то еще толком не знаю, как кого зовут. Кроме этого… Багрянородского.
– Держитесь от него подальше, – вставил помощник комиссара, который все это время стоял за спиной Сиверса. – Голову даю на отсечение, что это он выбросил человека из фуникулера.
– Заткнись, Макс! – оборвал его Куруладзе, а Александр Юрьевич, повернувшись к рыжему здоровяку с кобурой, насмешливо заметил:
– Каким таким образом? Ведь Багрянородский стоял вместе со всеми нами на смотровой площадке.
– Этот найдет способ… – проворчал Макс. У него были круглые пустые глаза навыкате. «Настоящий имбицил», – с тревогой подумал Сивере, отодвинувшись на всякий случай подальше. Куруладзе забарабанил по столу пальцами в кольцах. Они были чуть ли не на каждом из них, а на некоторых и по два сразу.
– Что можете показать по существу дела? – уже мягче спросил он. – Значит, вы тоже утверждаете, что видели, как кого-то выбросили из кабины фуникулера?
– Послушайте, это же несерьезно. Мы ведь не в пустыне, где случаются миражи. Да, утверждаю.
Вновь барабанный стук и долгое молчание. Куруладзе что-то изучал на потолке, попыхивая трубкой. Очевидно, он очень хотел походить на комиссара Мегрэ или Шерлока Холмса.
– …И когда фуникулер прибыл на место, кабина оказалась пустой… – размышляя вслух, произнес комиссар. – А кто первым вошел внутрь?
– Молодой парень. Кажется, молодожен. Он еще назвался морпехом, – подсказал Сивере.
– Совершенно верно, лейтенант Дембович, – кивнул Куруладзе, заглянув в свои бумажки. – Приехал провести здесь медовый месяц. Жена миленькая… Но как убийца мог незаметно для всех покинуть кабину?
– Это вы у себя или у меня спрашиваете?
– У вас, а у кого же еще? – рявкнул Куруладзе.
– Я считаю так, – снова вмешался помощник. – Этот Дембович и убил того человека.
– Макс, уйди!.. – простонал комиссар. – Ты меня доконаешь.
Рыжий детина обиженно повел плечами и отошел к окну.
– Бультерьер, – кивнул в его сторону Куруладзе. – Хватка мертвая, а мозгов нет. Наградил меня бог помощничком. Ну да ладно, других все равно нету. Все дельные в Москву да в Европу подались, на заработки. Хорошо, а что-нибудь особенно подозрительное вам запомнилось?
– Крик, – подумав, ответил Сивере. – Было в нем нечто странное. Не могу сформулировать. Но человек так кричать не может. Скорее, какое-то животное. Может быть, обезьяна. Но это мое личное мнение.
Комиссар снова отбил по столу барабанную дробь и хмыкнул.
– Обезьяны в наших горах не водятся, – сказал он. – И в фуникулерах не ездят. Тем более в черных плащах.
– Вам, конечно, виднее, – согласился Сивере. – Я могу идти? Голова разболелась.
– Можете, – отозвался усатый полицейский, возвращая паспорт. – Только гостиницу не покидать.
Тут уж историк усмехнулся и произнес:
– А как вы себе это представляете? По воздуху, что ли? И рад бы, да не смогу.
4
Александр Юрьевич действительно испытывал сейчас сильную головную боль. Но не из-за бессмысленного разговора с комиссаром Куруладзе, а потому, что в какое-то мгновение вдруг почувствовал, как его словно пронзила острая игла – в висок, пройдя сквозь мозг. Это было странно-неприятное ощущение, мучительное и вместе с тем озаренное пронзительным светом. Перед ним как бы приподняли занавес, всего лишь на доли секунды, но он успел увидеть нечто поразительно страшное и необъяснимое, какую-то дьявольскую мизансцену, алогичную метафизическую фантасмагорию, микросхему и алгоритм будущих событий, в которых именно ему – Александру Юрьевичу Сиверсу – надлежит исполнить главную роль.
Его как песчинку затянуло в поднимающийся к небу смерч, нежданно возникший среди тишины и покоя, и изменить что-либо уже невозможно. Прозоров прав: обратно дороги нет. Но почему, почему так произошло и что именно все это означает? Неужели его пребывание здесь далеко не случайно, а кем-то или чем-то предрешено? Искусно задумано и спланировано? И в людских ли умах? Сиверсу показалось, что его нарочно выманили из Москвы, из уютной квартиры, из кабинетных раздумий, чтобы явить миру и показать нечто невиданное. Зачем, с какой целью? А все обитатели «Монастырского приюта» – тени, призраки, ожившие на некоторое время фантомы. А может быть, и соучастники хитроумной бесовской игры. Так ли?
Откуда в его почтовом ящике появился рекламный проспект с видом на готический монастырь? Хорошо, допустим, теперь в ящики бросают любую дрянь, кто-нибудь да клюнет. Но почему он, трезвомыслящий историк, неожиданно убедил самого себя – консервативнейшего из всех людей – взять и приехать в это богом забытое место? Смог проглотить наживку вместе с крючком. Есть ли это свобода воли или предначертанность судьбы? И Прозоров… Этот-то что тут делает?
Нет, все не случайно, все расписано в каком-то инфернальном сценарии. А гибель человека из фуникулера? И эта загадочная брюнетка Анна, старик из рода Романовых, плутоватый хозяин гостиницы и все прочие… Чертовщина какая-то. Взять хотя бы Багрянородского с его фальшивой интонацией и полунамеками. Так и хочется дать в морду, чтобы отвязался. Что же теперь делать? И почему эти две старухи приняли его за какого-то Скабичевского из Ковно? Откуда они могли знать, что когда-то давным-давно в детстве родители действительно называли маленького Александра на польский манер Янеком? Была такая причуда.
Выходя из библиотеки, Сивере растирал пальцами виски. От всех этих вопросов, внезапного озарения и полного непонимания всего происходящего и возникла головная боль, застрявшая в мозгу длинной спицей.
– Били? – послышался рядом голос Багрянородского.
– Ну вас! – отмахнулся Александр Юрьевич.
5
«Странный монастырь, очень странный» – так думал Сивере, поднимаясь по каменным ступеням крутой лестницы к верхней террасе. Его сейчас больше занимали не происходившие в монастыре события, а сама архитектура. Он еще прежде заметил не свойственную этой отдаленной от Центральной Европы местности готическую направленность монастыря. Мастера, потрудившиеся в нем, определенно знали схему кладок каркаса, стрельчатых арок и крестовых или звездчатых сводов. А внутренний интерьер, статуи, консоли? Положим, внешность любого здания – это макияж, и на один и тот же объем можно навесить что угодно: и готику, и барокко, и ампир, хоть мавританские кружева. А к какому веку отнести это творение? Одиннадцатый? Тринадцатый?
Выбравшись на террасу, Александр Юрьевич обратил внимание на плоскую вертикальную стелу, стоящую на постаменте. С лицевой стороны она была покрыта орнаментальным резным узором с большим крестом в центре. У подножия был изваян герб: мифическая голова, держащая в зубах кольцо, к которому были прикованы два льва, а между ними – орел, сжимающий в когтях овечку.
– Оч-чень интересно… – прошептал Сивере, всматриваясь в орнамент. Княжеский герб рода Прошянов. Александр Юрьевич не мог ошибиться. Как историк, он обладал профессиональной памятью на имена и даты. Теперь он вспомнил и о существовании подобных «пещерных монастырей» в Гегамских горах, о храмовых ансамблях Айриванка, высеченных в скалах. Не так уж и далеко отсюда. Значит, Прошянов занесло и в это место. Может быть, под этой стелой захоронен кто-нибудь из их рода? Сивере сидел на корточках и разглядывал постамент, а в это время позади него раздался голос подкравшегося Багрянородского:
– Чего это вы там потеряли?
– Пуговицу, – выпрямляясь, огрызнулся историк. – А что вы за мной ходите?
– Есть интересная новость. Докладываю. Пока этот болван Куруладзе изображает из себя Пинкертона и проводит кретинские допросы, я побеседовал с Матвеем Матвеевичем и другими постоянными постояльцами отеля. И кое-что вытряс.
– А почему вы мне «докладываете»? Я вам что – генерал?
– Слушайте, слушайте. Братья Афонины жили в одном номере. И часто ссорились. Дело даже доходило до драки, по уверению того же Матвея Матвеевича. Он был их соседом и невольным свидетелем этих семейных скандалов. Чего-то там не могли поделить. Чего-то такое, что нашли здесь, в «Монастырском приюте». Тут ведь целый кладезь для археологов. Надо только смотреть сквозь стены. Смекаете? Вот и вы что-то углядели в этой хачкаре, не так ли? – и Багрянородский кивнул в сторону стелы с крестом и княжеским гербом. Потом продолжил, опасливо оглянувшись на уходящую вниз лестницу: – Братья Афонины приехали сюда не как туристы или отдыхающие. Они имели определенную цель. Потому что постоянно рыскали вокруг, простукивали кладку, залезали во все норы и щели. Об этом говорят все постояльцы-старожилы.
– Ну и? – надменно спросил Сивере. – Докладывайте дальше, майор.
– Ну и вывод: то, что они нашли, явилось причиной смерти одного из них. А вот где второй брат – загадка. Что вы по этому поводу думаете?
– Ничего. И надо добавить: даже не хочу ничего думать. Пусть этим занимается Куруладзе.
– Куруладзе – дурак. Он до сих пор уверен, что никакого убийства не было, а просто-напросто групповая галлюцинация. И через пару дней братья Афонины появятся здесь. Как же, ждите! Тс-с!.. – тут Багрянородский проворно отступил в сторону и начал всматриваться в темный провал лестницы.
Послышались чьи-то легкие шаги. Так могла ступать только женщина. Сивере почему-то уже догадался, кто это.
6
Бледная брюнетка, так напоминающая мраморную статую, взошла на террасу. В красном облегающем платье она выглядела чрезвычайно эффектно. Даже вызывающе-соблазнительно, хотя строгие черты лица не располагали к фривольному общению. И вообще во всем ее облике было нечто пугающее, но одновременно и завораживающее, словно ледяное дыхание смерти.
– Извините, я думала, здесь никого нет, – негромко произнесла женщина, глядя прямо в глаза Сиверсу. И тот отчего-то поежился. Она прошла мимо них и остановилась на другом конце террасы.
– Анна Горенштейн, вдова, тридцать один год, – прошептал всезнающий Багрянородский. – Чрезвычайно богата, одинока и подвержена нервическим приступам. Помните, как она истерично кричала, когда Афонина вытолкнули из фуникулера? Приехала сюда лечить душевную скорбь, а тут…
Он не окончил фразу, поскольку брюнетка направилась к ним.
– Вы не могли бы оказать мне одну услугу? – обратилась она к Сиверсу. При этом щеки ее слегка порозовели. На Багрянородского она вообще не обращала никакого внимания, словно его тут и не было. Или это просто стояло одно из каменных изваяний.
– Я? – удивился историк. – Отчего же нет… Как же. Могу.
– Видите ли… – тут она замолчала, впервые с удивлением взглянув на Багрянородского: что это еще тут такое? Пауза стала затягиваться. Сиверсу пришлось слегка подтолкнуть настырного частного детектива в плечо.
– Ухожу-ухожу, – усмехнулся Багрянородский, подняв руки. – Не стреляйте в спину.
Когда он исчез, загадочная брюнетка промолвила:
– Затрудняюсь объяснить. Вопрос очень щекотливый. Словом, вы не могли бы провести со мной сегодняшнюю ночь?
Александр Юрьевич опешил, застыв с полуоткрытым ртом. Прошло несколько секунд, прежде чем он вновь обрел дар речи:
– Простите?
– Стоп, задний ход. Вы меня неправильно поняли. Речь не о сексе. Просто вы мне кажетесь здесь наиболее благородным и положительным человеком. А в номере у меня… какие-то непорядки. И я не знаю, к кому обратиться. Я боюсь, – добавила она тихо.
– Что за «непорядки»? – спросил Сивере. – Расскажите толком. Уж не привидения ли балуют?
– Может быть, – серьезно ответила Анна, не поддерживая его шутливый тон. – В прошлую ночь я видела человека, который проник в мой номер, хотя дверь была заперта. Как он там оказался, не знаю. Я зажмурилась, притворилась спящей, даже закрылась с головой одеялом. Кричать или позвать на помощь не могла от страха. Он вел себя очень тихо, но явно что-то искал. Слышалось какое-то шуршание, постукивание. Потом он исчез. Когда я проснулась…
– Минуточку! – перебил ее Сивере. – Значит, вы все-таки спали? Непонятно.
– Да, я уснула. Видите ли, в экстремальных ситуациях, когда грозит какая-нибудь опасность, меня всегда клонит в сон. Я попросту проваливаюсь в полное забвение. Так вот, когда я все-таки очнулась, – а это случилось уже под утро, – в келье, естественно, никого не было, но некоторые предметы оказались сдвинутыми. В том числе и мои личные вещи. Будто их трогали, рассматривали.
– Лица этого человека вы, конечно, не разглядели? – спросил Александр Юрьевич, поскольку брюнетка умолкла, молитвенно сложив руки на груди.
– В темноте-то? Нет, только силуэт.
– А вам не могло все это присниться?
– Нет, исключено. Вы мне не верите? – в голосе ее появились звенящие нотки. Она явно волновалась и не могла притворяться.
– Какие лекарства вы принимаете? – напрямую спросил Сивере.
– Немного «Реланиума». От нервов. Но таблетки не виноваты. И я уверена, что этот человек сегодняшней ночью придет снова.
– Почему?
– Вот.
Анна Горенштейн протянула руку, разжав пальцы. На ладони лежала золотая цепочка с медальоном.
– Я нашла это на полу, утром. Судя по всему, они принадлежат тому человеку. Возможно, цепочка оборвалась, но он не заметил. А теперь непременно явится за медальоном.
Александр Юрьевич принял от нее золотую вещицу, заметив, как подрагивают ее пальцы.
– А почему вы не сообщили об этом хозяину гостиницы или комиссару Куруладзе? – озабоченно спросил он. Ему очень не хотелось вляпаться в историю. Но и привораживающая сила брюнетки была столь велика, что он не мог просто повернуться и уйти.
– Они – местные, – ответила Анна. – Я им не доверяю. Они все заодно друг с другом.
Александр Юрьевич поднес медальон к глазам. Щелкнул крышечкой. Внутри была фотография красивой девушки. Подковырнув ее ногтем, Сивере обнаружил на оборотной стороне снимка какой-то текст. То ли арабская вязь, то ли иврит. Но сейчас его внимание привлекло другое. На внутренней поверхности крышечки был искусно выгравирован родовой княжеский герб Прошянов. Точно такой же, как на постаменте стелы, возле которой они стояли.
– Так вы согласны? – встревоженно спросила Анна. Задумавшись, ускользая мыслью в прошлые века, Сивере согласно кивнул.
Глава 3. В западне
1
Комиссар Куруладзе с Максом рыскали по всему монастырю, сами толком не зная, что ищут, но интересную находку обнаружили не они, а придурковатый племянник Тошика Полонского. Вынося ведро с пищевыми отходами, он углядел на дне мусорного бака какие-то красные тряпки. Порывшись, вытащил на свет два спортивных комбинезона. Там же лежали и альпинистские ботинки. Радостно гогоча, он притащил все это в гостиницу.
– Так! – сказал Куруладзе. – Не этими ли вещами вы снабдили братьев Афониных для путешествия?
– Ими самыми, – недовольно ответил хозяин «Монастырского приюта». – Это безобразие – так обращаться с дорогостоящими комбинезонами. Когда они вернутся, выставлю счет.
– Боюсь, они уже не появятся, – произнес комиссар, пыхнув трубкой. – Начинаю все больше убеждаться, что преступление действительно имело место быть.
– Надо его как следует допросить, – вставил Макс, взяв за шкирку улыбающегося племянника. – Он у меня во всем признается.
– Отпусти, – приказал Куруладзе. – Вопрос стоит так: либо сами Афонины спрятали эти вещи, либо их сняли с трупов и спрятали.