Во мне сохранилось та «совковая» мораль, ниже которой не мог опуститься.
– Не тот случай, – сказал я, как бы оправдываясь. – Вы не раскрутите. Для этого всё равно нужен я.
– Да ради бога! – встал он. – Вы этим и будете заниматься.
– Подумаю.
– Только недолго, – сказал он на прощание.
Я расстался с ним почему-то с тяжёлым чувством. Совпадение? Не от него ли звонили с угрозами?
– Смотри, – говорили соратники. – Как бы не украл идею!
Я молчал, и он больше не показывался. Потом стали звонить члены нашей ассоциации:
– А вы знаете, кто-то объявил о создании чистого города. Точь-в-точь ваша программа!
Я был слегка встревожен – содрали все наши наработки? От меня позвонили им, притворяясь клиентами, и там визгливая тётка пояснила, что наша организация по сравнению с ними – пустая и никчёмная. Так мы и не узнали, кто это был на самом деле.
Вскоре мы перестали о них слышать, видно, дело заглохло. Идею надо самому родить, вырастить систему, как пирамиду, снизу. Для успеха – нужен был я. Украсть надо было лично меня. Почему так благородна обувь старых итальянских фирм? Там организация всего дела, колодки совершенствовались веками.
Однако Филин нас не забыл.
Мои исследователи вглядывались в рентгенограммы землян, изучая, как в микроскопе, диковинные создания. Иса разочарованно пропел на своём языке (я перевёл открывшейся нишей сознания):
– Наши экспедиции видели таких на планетах с низким уровнем цивилизации.
Куда я попал? Это же расисты! И почему-то обиделся:
– Они философски необразованные, а не низшая раса.
Он не обратил внимания на моё вяканье о необразованности.
– Их уровень ограничивается горизонтом, за которым ничего не существует.
– Всё относительно! – вставил я. – Раньше ездили на повозках, и видели пространство не дальше горизонта.
Они, сканируя мои видения, игнорировали меня, словно заранее утвердились в своём мнении. Муса кивнул Исе.
– Мыслят в парадигме неприятия условий существования и хватательных инстинктов. Обычное устройство цивилизаций. Ничего интересного мы не найдём.
Иса был озадачен.
– Их история не задаёт высшей цели. Не могут подняться выше своих страстей и эмоций.
Я усмехнулся.
– У нас вообще нет цели.
Он задумался.
– Когда-то, как видно из их источников, они боялись злых духов и космических сил, верили в спасителя, но потеряли веру, стали рабами разума, у единой всемогущей истины. Теперь у них столько истин, сколько мыслящих существ. Их дух обмелел, не стало смыслов.
– Но мы ищем смыслы, – исправил я свой ляп. Оправдывался, хотя они разговаривали между собой:
– Народ изверился в справедливости на Земле. Перестал верить во что-либо. Даже революции ничего не могут сделать.
Иса перешёл со своей певучей речи на мой язык.
– И ничего не меняется?
– Что толку? Новые власти сначала реформируют, потом яростно защищают завоёванное, и скатываются в привычную коррупцию.
Муса задавал наивные вопросы.
– Значит, тебе не нравится то, что происходит на твоей планете? Что же тогда у вас происходит?
– Мы не знаем, куда идём.
– История вас ничему не учит?
– Об этом поговорите с кем-нибудь другим.
От их стороннего взгляда мне было больно. Что они знают о наших испытаниях? У них задача иная, чем сострадание. Вспомнил, вернее, ощутил, судьбы тех далёких людей, и стало жалко их.
– Зачем это вам?
Догадывался, что в их исследованиях – какая-то угроза.
Иса пояснил:
– Мы много знаем об устройстве вашего сообщества, его поведении – равнодействующей ваших сознаний. И невысокого мнения, как ты понял. Но хотим проникнуть в индивидуальное сознание живого землянина. Может, изнутри вы нам пригодны. Ты первое живое существо из вашей планеты.