«В то время, – подчеркивалось в постановлении, – как Советский Союз многое сделал и делает для разрядки международной напряженности…, американский монополистический капитал продолжает ассигновывать крупные суммы для усиления подрывной деятельности в социалистических странах. В разгар «холодной войны», как известно, американский Конгресс официально (помимо тех средств, которые отпускаются неофициально), ассигновал 100 миллионов долларов только для подрывной деятельности в странах народной демократии и в Советском Союзе. Теперь, когда Советский Союз и другие социалистические страны делают все возможное для ослабления международной напряженности, сторонники «холодной войны» стараются активизировать действия, осуждаемой народами всего мира «холодной войны». Об этом говорит решение американского Сената о дополнительном ассигновании 25 миллионов долларов на подрывную деятельность, которая цинично именуется «поощрением свободы за «железным занавесом»[30].
В заключении данного постановления отмечалось:
«Мы должны твердо оценить этот факт и сделать из него соответствующие выводы… Все это свидетельствует о том, что нельзя допускать беспечность в отношении новых происков империалистической агентуры, стремящейся проникнуть в социалистические страны, чтобы вредить и подрывать достижения трудящихся…
Теперь, когда социализм стал мировой системой, когда между социалистическими странами установилось братское сотрудничество и взаимная помощь, создались новые благоприятные условия для расцвета социалистической демократии, для дальнейшего укрепления материально-производственной базы социализма, неуклонного подъема жизненного уровня трудящихся, для всестороннего развития личности нового человека – строителя коммунистического общества».
Таково было содержание этого исторического документа, подводившего определенный итог под проделанной работой по освобождению от груза прошлых ошибок и преступлений, к разговору о которых нам придется еще не раз возвращаться в ходе нашего повествования.
Представляется необходимым пояснить современному молодому читателю некоторые идеологеммы и обстоятельства, упомянутые в Постановлении ЦК КПСС от 5 июля 1956 г.
«Холодной войной» в исторической науке и политологии именуются периоды напряженности в советско-американских отношениях, ассоциируемые с противостоянием двух ядерных сверхдержав и двух мировых социально-политических систем, условно датируемые 1946–1972 и 1980–1989 годами.
Впервые этот термин прозвучал 24 октября 1948 г. в выступлении в американском Конгрессе известного политика Б. Баруха, заявившего, что «хотя война закончена, мы находимся в состоянии холодной войны, которая становится все теплее».
Как отмечается в современной «Энциклопедии российско-американских отношений XVIII–XX века», «холодная война велась всеми средствами – дипломатическими, политическими, пропагандистскими, – за исключением военных», хотя последнее утверждение вызывает некоторые сомнения и нуждается в уточнении, что и будет сделано далее.
Окончание «холодной войны» связывают с годами президентства в США Дж. Буша – старшего (1989–1993 гг.).
28 января 1992 г. Буш заявил: «По божьей воле, Америка выиграла холодную войну».
В ходе первой встречи Буша с президентом России Б.Н. Ельциным 1 февраля 1992 г. было заявлено об «окончании «холодной войны», и объявлено о том, что обе стороны не считают более друг друга потенциальным противником.
Как подчеркивает составитель «Энциклопедии российско-американских отношений XYIII – ХХ века» Э.А. Иванян, американские исследователи феномена «холодной войны» делятся на «правоверных», обвиняющих в ее развязывании Советский Союз, и «ревизионистов» 60-х – 70-х годов, считающих основным ее виновником США».
Американский дипломат и историк международных отношений Дж. Ф. Кеннан считал, что «холодная война» отражала «…долгое и дорогое политическое соперничество, разжигаемое с обеих сторон нереальными и преувеличенными оценками намерений и мощи противоположной стороны»[31].
В эпицентре мятежа
Контрреволюционный мятеж в Венгрии, развязанный в октябре 1956 г. внутренней реакцией при поддержке извне, явился серьезным испытанием для коллектива посольства СССР в Будапеште.
Организаторы мятежа, добиваясь свержения народной власти и реставрации буржуазных порядков, не без оснований видели в Советском Союзе и в венгерско-советской дружбе одно из главных препятствий на пути реализации своих замыслов. Стремясь придать развитию событий в Венгрии антисоветскую направленность, враждебная пропаганда внутри страны и извне всемерно разжигала националистические и шовинистические настроения среди ее граждан, иногда грубо, а порой и утонченно клеветала на Советский Союз, на советско-венгерские отношения, сеяла неприязнь ко всему советскому.
Отслеживание развития ситуации в стране и было одной из важнейших задач советского посольства в Будапеште.
Мы не будем подробно анализировать причины и истоки событий октября 1956 г., отсылая читателя как к свидетельствам их непосредственных участников, так и к опубликованным работам по этой проблеме[32], и остановимся только на вопросах работы советского посла Андропова в Будапеште в трагические месяцы 1956 г.
Отметим, что согласно договору об образовании Организации Варшавского договора от 14 мая 1955 г. [33], Советский Союз имел не территории Венгрии войска, сведенные в Особый корпус под командованием генерал-лейтенанта П.Л. Лащенко.
Решения ХХ съезда КПСС, особенно специальный доклад первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева его делегатам о культе личности Сталина и его последствиях, произвели ошеломляющее впечатление как на всех знакомившихся с ними рядовых коммунистов, так и на руководство коммунистических партий зарубежных стран, а впоследствии – и международное общественное мнение.
Потрясенный услышанным в Кремле, первый секретарь Венгерской партии трудящихся (ВПТ) Матьяш Ракоши, до недавнего времени именовавший себя «лучшим венгерским учеником Сталина», доверительно говорил советскому послу:
– Юрий Владимирович, – вы еще очень молодой человек и застанете то время, когда сами убедитесь, какой ценой придется заплатит вам и нам за этот съезд. Так не делается. Это катастрофа[34].
Многие авторы подчеркивали присутствие у Юрия Владимировича «венгерского синдрома». Что вполне понятно, поскольку на его глазах происходило все шестимесячное вызревание конфликта, завершившегося массовым кровопролитием, и именно им, в конечном итоге, анализировались, систематизировались и оценивались факты, характеризовавшие развитие политического кризиса, и в виде взвешенных и выверенных оценок шифртелеграммами направлялись в Москву в МИД и ЦК КПСС.
А информация о развитии кризиса, отправлявшаяся советским посолом, далеко не всегда находила понимание и адекватную оценку в Москве.
Именно в этот период ярко проявились аналитический склад ума и аналитические способности Юрия Владимировича, масштабность его мышление, сосредоточенность на отстаивании интересов Советского Союза, упорство, хладнокровие и выдержка, выносливость.
Некоторые, но далеко не все, исходные данные для выводов о положении в Венгрии, на чем мы подробнее остановимся далее, предоставлялись послу Андропову работавшими в посольстве сотрудниками КГБ при СМ СССР Е.Т. Синицыным и Г.Ф. Григоренко. Помимо этого он опирался и на иные, дипломатические и партийные источники.
С начала в апреле 1956 г. острых дискуссий о судьбах социализма не только в партийных организациях, но и в венгерском обществе, в которые были вовлечены тысячи венгров, советское посольство информировало МИД и ЦК КПСС об усилении брожения, росте националистических и антисоветских настроений, падении авторитета ВПТ, ее руководства.
Следует напомнить, что хотя 27 июня 1941 г. Венгрия, вслед за Германией, объявила войну СССР и её армия участвовала в боях на германо-советском фронте, понеся многочисленные потери (только в 1944 г. погибли более 350 тысяч солдат, оказывавших по приказу своих командиров отчаянное, но бессмысленное сопротивление; 514 тысяч из них попали в советский плен), однако, большинство мадьяр не считало своё правительство виновным во втягивании страны в войну и участии в агрессии.
В 1954–1955 г. из СССР в Венгрию вернулись более 200 тысяч бывших военнопленных (остальные были освобождены ранее), представлявших наиболее реакционную и шовинистически настроенную часть офицерского корпуса и активистов фашистской партии «Скрещенные стрелы». И именно эти люди сыграли далеко не последнюю роль в кровавых событиях октября – ноября.
В одиннадцать миллионной стране с 1948 г. около 200 тысяч граждан стали жертвами политических репрессий, что, естественно, не прибавляло симпатий к «народной» власти.
М. Ракоши сетовал советскому послу:
– Вы, товарищ Андропов, должны помнить, что в Венгрии нет Сибири, и все, кто вышел из тюрьмы во время вашей оттепели после 1954 года, находятся прямо здесь, рядом с нами, на улицах и площадях, на заводах и в кооперативах.
А после начала в середине июня трансляций антисталинских разоблачений Хрущева радиостанциями «Голос Америки», «Свобода» и «Свободная Европа» (последняя специализировалась как раз на аудитории европейский стран народной демократии), антисоциалистические силы не только в Венгрии, стали мечтать о реванше, не желая упустить предоставленный им судьбою шанс.
Как много позже писал по этому поводу старший научный сотрудник Архива национальной безопасности (US NSA) Джон Прадос: «роль «Свободы» и «Свободной Европы», вещавших с территории ФРГ на СССР и другие страны Восточного блока, была особенно велика. Некоторые эксперты считают, что радиостанция «Свободная Европа» сыграла роль прямого катализатора восстания венгров против коммунистической системы в 1956 г. У нас нет стопроцентных свидетельств того, что эта радиостанция призывала венгров к восстанию, хотя, безусловно, мы не можем утверждать, что она соблюдала полный нейтралитет во время тех событий.
В любом случае и события в Венгрии, и события в Чехословакии, и развал СССР (недаром Борис Ельцин как-то признался, что из всех радиостанций он слушал в основном «Свободу») дают возможность судить о степени влияния американских радиостанций на умы и души жителей Восточной Европы… Затраты ЦРУ вряд ли подаются исчислению. Я думаю, в тот период США израсходовали на «холодную войну» от 100 до 150 миллиардов долларов»[35].
Фактом остается то, что передачи доклада Хрущева о культе личности Сталина на волнах радиостанций «Свободная Европа» и «Свобода», вызвали стремительный и бурный рост антисталинских, антисоветских и антикоммунистических настроений и проявлений как в самом СССР, так и в других социалистических странах, особенно в Польше, а затем и в Венгрии.
По стране поползли самые невероятные слухи о культе личности, о злоупотреблениях собственного партийного руководства, что, как известно, привело к попытке вооруженного мятежа против власти Венгерской Народной Республики в конце октября 1956 г.
Под напором все усиливавшейся критики, первый секретарь ВПТ Матьяш Ракоши, «лучший венгерский ученик Сталина», был вынужден в начале июля оставить свой пост.
Однако, несмотря на предпринимавшиеся правительством Венгрии меры, эскалацию политического кризиса предотвратить не удалось.
Андропов предупреждал Москву об углублении политического кризиса, неприятии партийным руководством мер к стабилизации обстановки в стране, что только способствует углублению кризиса.
Например, сменивший в июле Ракоши на посту генсека ВПТ мало известный в партии, бывший ранее министром госбезопасности Эрне Гере, в августе месяце… отбыл на полтора месяца в отпуск в Крым.
Андропов, в отличие от московских руководителей, не питал иллюзий в отношении авантюриста Имре Надя, ранее, до 1950 г. занимавшего ряд министерских постов в правительстве Венгрии, а ныне опять рвавшегося к власти.
В отличие от Андропова, Москва знала, что многие годы проживший в СССР Имре Надь был секретным агентом НКВД под псевдонимом «Володя», а поэтому воспринимала его как весьма подходящую кандидатуру для переговоров и возможных компромиссов.
Информация посла явно не стыковалась в центре: Андропов летом предупреждал об ухудшении ситуации, спецсообщения же представителей КГБ в Будапеште подчеркивали, что дестабилизирующие процессы носят поверхностный характер, а, главное, контролируются руководством страны[36].
В июле первый заместитель министра иностранных дел Андрей Андреевич Громыко[37] в разговоре с Андроповым по ВЧ-связи обронил многозначительную фразу:
– Здесь, в Москве, создается впечатление, что вы слишком много пишете.
Это был прямой намек на предстоящую отставку, а столь плачевное возвращение из первой загранкомандировки не сулило послу явно ничего хорошего.
Однако, как показали последующие события, и что самым непосредственным образом сказалось на судьбе героя нашего повествования, направлявшаяся Андроповым в Москву информация была объективной, обоснованной и упреждавшей о возможном дальнейшем негативном развитии событий, хотя и осталась «непонятой» в призванных принимать соответствующие политические решения инстанциях.
Следует, однако, при этом добавить, что ЦК КПСС и МИДу приходилось в это время одновременно решать аналогичные проблемы в Польше, а также пытаться влиять на развитие египетско-израильского конфликта, в связи с чем внимание к тревожным донесениям советского посла из Венгрии было ослаблено.
В августе, прибыв в Москву для консультаций, Андропов с удивлением узнает, что по мнению МИДа, после смены М. Ракоши и возвращения в «большую политику» И. Надя, в развитии обстановки в Венгрии не наблюдается отрицательной динамики, что кризис, по крайней мере, не расширяется, и что руководств ВПТ в принципе контролирует ситуацию.
Эта оценка соответствовала выработанной в Москве линии на отношения с венгерским руководством, особенно возлагавшимся надеждам на авторитет и благоразумие И. Надя.
Когда в начале сентября Хрущев обсуждал ситуацию с отдыхающим в Крыму Э. Герё, тот бросил:
– Ваш посол нервничает!
После этого семья Андропова в прямом смысле начинает паковать чемоданы, прекрасно понимая, что отзыв посла не заставит себя долго ждать. Однако сам Э. Герё, узнав об этом решении Москвы, немедленно связался по прямой связи с Н.С. Хрущевым и попросил его «ввиду сложности обстановки в стране оставить товарища Андропова в Будапеште».
Что свидетельствует о глубочайшем уважении Юрия Владимировича венгерским руководством.
Хотя еще 6 октября посол предупреждал Москву, что если и далее позволить событиям идти на самотек, то «вопросы социализма в Венгрии будут решаться на улицах».
В рукописи книги о своем отце, И.Ю. Андропов отмечает, что «к удивлению нынешних исследователей, резидентура КГБ в Будапеште, по-прежнему посылала в Москву «убаюкивающие» депеши[38].