В одном из домиков распахнулось окно, в тополиную тишину ворвался выпуск дневных новостей. «Ужасной трагедией закончилась для российских туристов поездка в Понталию!» – с каким-то даже злорадством в голосе сообщил диктор.
Весёлый осыпался на тротуар, позабыв о своей медитации.
– Здесь всё надо чистить, чистить и чистить, – резюмировал он, поворачиваясь к Наташе. – На духовном уровне – столько грязи! Мне одному не справиться. Лучше сделаем для этого мира то, что мы можем сделать. Пошли поработаем.
И они пошли работать. Вслед им неслись подробности ужасной трагедии, случившейся с российскими туристами.
Улица круто поднималась в горку и заворачивала за угол. Там, в тупике, высилось пятиэтажное здание в стиле «богато», сложенное из мрамора и лепнины. Перед тем как войти внутрь, Весёлый повернулся к Наташе, водрузил свою пятерню ей на макушку и торжественно произнёс:
– Предвижу: эти переговоры будут тяжелыми. Задействуй все свои чакры!
– Непременно задействую все, – пообещала Наташа.
Бесшумно раздвинулись тонированные стеклянные двери, пропуская гостей в вызолоченное, резное, рвущее глаз великолепие. Посреди великолепия высилась рамка для просвечивания граждан на предмет опасных предметов. Перед рамкой, скрестив секиры, стояли охранники, переодетые стрельцами. Работали кондиционеры, но стрельцы всё равно потели в своих тяжелых кафтанах и отороченных мехом шапках. Весёлый шагнул к стене, нажал на какую-то кнопку, неприметную среди золотых завитушек, назвал себя и цель визита. «Проходите!» – ответил сверху невидимый голос. Стрельцы молча подняли секиры, пропустили гостей, синхронно утёрли пот со лба, вернулись в исходное положение и вновь замерли неподвижными статуями. Рамка не издала ни звука – кажется, её забыли подключить к питанию. Наташа и Весёлый попали в святая святых.
В мраморном холле, похожем на зал ожидания небольшого провинциального космопорта, было безлюдно и зябко. Звякнул лифт, бесшумно разошлись в стороны блестящие двери. Внутреннее убранство кабины составляли ковры и зеркала, на потолке мигали разноцветные лампочки. Двери закрылись, а через мгновение открылись снова: уже на четвёртом этаже.
Представитель заказчика опаздывал – играл на крыше в теннис с важным деловым партнёром. Наташе и Весёлому предложили подождать в уютной комнате переговоров, а также, на выбор: двести сорок телеканалов, двенадцать сортов чая и три вида сахара. Весёлый категорически отказался от телевизора, ибо это пожирающее души вселенское зло, сахар тоже забраковал – белая смерть (да пусть хоть тростниковая коричневая, будет он ещё в сортах смерти разбираться), зато потребовал представить ему все чаи и назвать их по имени. Задумчиво поводил руками над стеклянными баночками, определил напиток с родственной аурой и велел заварить именно его.
Симпатичная секретарша вышла, оставив открытой дверь в комнату переговоров. Два охранника в обычных чёрных костюмах, дежурившие на этаже, громко и в подробностях обсуждали трагедию российских туристов в Понталии.
Весёлый заткнул уши и с мукой поглядел на Наташу. «Зачем, зачем я покинул Тибет (или Непал)?» – читалось в его глазах.
Пришел тот, ради кого совладелец агентства и проектный менеджер проделали весь этот путь. По случаю лета и спешки важный человек не стал переодеваться из теннисного костюма в деловой, только накинул на плечи полотенце в узорах «под хохлому».
Переговоры в самом деле оказались тяжелыми. Представитель заказчика-отказчика был уверен, что в агентстве «Прямой и Весёлый» работают «некреативные непрофессионалы», не способные предложить ничего стоящего. К тому же он то и дело, к месту и не к месту, произносил слово «гомосятина», всякий раз после этого извинялся перед Весёлым, уверял, что его он в виду не имеет, – и конфуз только усиливался.
Весёлый смотрел на него глазами фарфорового Будды, а когда собеседник отворачивался, делал руками магические пассы, но это не помогало.
– А девушка у вас немая или для мебели? – наконец спросил капризный клиент.
– Наташа, твой выход, – кивнул Весёлый.
Наташа достала из папки конспект и бодро озвучила несколько планов продвижения. Заказчик озлился.
– Я всё это читал. Я что, по-вашему, к встрече не готовлюсь? Готовлюсь. Всё это мы уже видели, и всё это не то. Мелко, некреативно. Вам не хватает банальности… тьфу, глобальности. Масштабного мышления. Понимаете? Мы выводим на российский рынок глобальный бренд. Глобальный! Что такое – группы в социальных сетях? У всех есть группы. У любого ларька в переходе есть своя группа. Мы что, ларёк на российский рынок выводим?
– Вы хотите, чтобы мы лично для вас создали отдельную социальную сеть? – не сдержалась Наташа.
Клиент не понял иронии. Клиент задумался, уставился в пространство, как будто силясь прозреть будущее, потом с сомнением спросил:
– А можете? Социальную сеть никто ещё не предлагал. Да, социальная сеть – это креативно.
– Мы всё можем, – ухмыльнулся Весёлый. – Наташа, запиши.
Наташа записала.
– Мы что, в самом деле будем для них социальную сеть разрабатывать? – спросила она уже в машине.
– А ты как думала? И знаешь, кто будет менеджером этого проекта?
– Ну…
– Ты! Согласись, звучит: Ермолаева Наталья – создатель первой в мире социальной сети для отдельного бренда! Ты попадёшь во все учебники по маркетингу.
– Посмертно.
– Ну послушай, дружок. Тебя никто не заставляет выпрыгивать из штанов, чтобы переплюнуть Фейсбук. Имитация бурной деятельности. Отчёты каждую неделю. Я же видел твои отчёты. Ты умеешь пустить пыль в глаза! Даже Мама верит. Давай, придумай что-нибудь. Мы получили этот заказ – большой плюс. Но изюминка – это социальная сеть. Что есть большой минус. Отдельного бюджета на неё не будет. Домен, то-сё, конечно, купим, я сам с Мамой поговорю… Видишь, с Мамой буду говорить я, тебе остаётся самое лёгкое. Распишешь задание программистам, возьмёшь двух бойцов с шестого этажа – и пусть гондурасят. Ну-ну, не напрягайся так. Ты полна недоверия к миру, это нельзя. Этим ты загрязняешь окружающую среду. На духовном уровне.
– Вы представляете, сколько тут работы? На физическом уровне?
– Не-а. Я же не менеджер этого проекта. Я всего лишь главный идеолог, – беспечно ответил Весёлый.
И тут же стал серьёзным:
– Ты подумай, подумай, как хорошо и радостно всё совпало! Совпадения – это глас неба, к нему надо прислушиваться! Мы даже поступили в соответствии с принципом его Всепрямейшества: «Если что-то народ любит от чистого сердца, это “что-то” надо использовать в рекламных целях!» А? А? Народ ведь без ума от социальных сетей, и это по всему миру, до нас только первая волна докатилось, то ли ещё будет, – и без перехода продолжал: – Ты заметила, что у этого города совершенно враждебная аура? Такая, знаешь, предгрозовая, тёмно-фиолетовая… Впрочем, что ты можешь заметить, ты здесь живёшь. Я тебя до «Китай-города» подброшу, а сам поеду домой. Медитировать.
– Кто-то обещал с Мамой поговорить… – грустно напомнила Наташа.
– Завтра, завтра, – недовольно отмахнулся Весёлый. – На импровизации я даже у своей собственной мамы ничего выпросить не умею. Мне надо подготовиться. Перепоясать чресла. Прощупать обстановку на энергетическом уровне. Я, в конце концов, воин духа, а не камикадзе!
Глава седьмая. Рыба зажигает огонь
Ещё один день жизни ухнул в топку рабочей горячки. Наташа бегала, звонила, подписывала и совещалась. Маленькие дела, в разное время отложенные «на потом», собрались вместе и чуть не одолели её совсем. Пришлось даже подклеить к странице ежедневника ещё один листок, чтобы всё записать и ничего не упустить.
Она пришла домой, приняла душ и легла в постель. Уже засыпая, вздрогнула и проснулась: показалось, что снова, как вчера, уснула в кресле.
Перевернулась на другой бок, закрыла глаза, взяла с полки книгу. Это было мягкое прикосновение дрёмы: книга, такая реальная и даже тяжелая, с плотными, чуть желтоватыми страницами, была порождением сна.
Книги, которые мы видим во сне – это наш диагноз. Только его нелегко прочитать. В этой книге можно было разобрать отдельные слова: «соль», «торшер», «змея». Наташа встряхнула страницу. Слова перемешались, сложились в новые строки. «Документальное… цирковое…» Только что перед ней было целое связное предложение, и вдруг оно рассыпалось, некоторые буквы улетели куда-то вниз или вверх. Наташа висела в воздухе, в абсолютной пустоте. Она снова встряхнула книгу. «Бураборабомбабанбамамбабимбабомбобо!» – было написано там. Наташа сразу поняла, что имел в виду автор этого слова, но книга вздрогнула, буквы снова поменялись местами, и теперь уже было ничего не разобрать: стоило только пристально взглянуть на любую из этих букв, как она тут же становилась нечитаемым символом. Наташе в руки попала книга-калейдоскоп, книга-игра, но кто кем играет – было уже не вполне понятно.
«Хорошо бы сделать такую флеш-игру, – подумала Наташа. – Завтра принесу эту штуковину на работу, покажу нашим». Книга тут же исчезла – стоило подумать о работе. Наташа больше не висела в воздухе. Она лежала на кровати и смотрела в потолок.
Закрыла глаза, перевернулась на другой бок. Но мысли о работе перевернулись вместе с нею. Легла на живот. Работа надавила на затылок чугунной плитой. Легла на спину. Работа попыталась силой овладеть ею. «Я сплю!» – подумала Наташа и уснула.
Вот проясняется картинка, словно подёрнутая туманом. Наташа стоит на знакомой улице, вымощенной мокрым камнем. В окнах отражается небо: теперь она знает, что всё дело в специальной плёнке, которой заклеены стёкла. Слышен тонкий, почти хрустальный перезвон, из-за угла бесшумно выезжает диковинная конструкция. Этакий велосипед о семи колёсах разной величины. В седле сидит невиданной красоты фея, закутанная в несколько тончайших, полупрозрачных покрывал, развевающихся на ветру. В руках у феи два рычага, которые, видимо, и приводят в движение её «велосипед». Фея глядит свысока и, встряхнув длинными, чуть розоватыми волосами, перевитыми стеклянными цепочками, сворачивает во двор. Снова слышен тонкий перезвон.
Наташа легла спать в старой линялой футболке и, вспомнив об этом, в ужасе опускает глаза вниз. Уф. Не опозорилась! На ней – платье, сшитое из чёрных и белых квадратов. По этой шахматной доске бродят ферзи, офицеры, слоны и пешки. Непостижимым образом они передвигаются с места на место строго по правилам, но словно не замечают друг друга. Вместо того чтобы смещать с доски фигуры противника – проходят их насквозь. Наташа попробовала сбить с пути одну очень целеустремлённую пешку, и тут только поняла, что это не фигуры, а тени фигур. «Наверное, шахматы лежат в коробке и видят меня во сне», – решила она.
Наташа очень быстро забыла про своё новое платье, потому что дорога, мощенная мокрым камнем, вела вниз, под горку, и было так здорово бежать по ней; нет, не бежать – почти парить в воздухе, лететь куда-то вниз, в неизвестность.
Она добежала до белого кружевного мостика, изящно повисшего над узким кривым переулком. Мост казался хрупким, и Наташа шагала осторожно, чтобы не повредить его.
«Какого чёрта, я же во сне!» – внезапно подумала она. Подпрыгнула, топнула изо всей силы – непрочная с виду конструкция не шелохнулась. «А если так?» – Наташа лягнула фарфоровые перила. По матовой белой поверхности поползли трещины. «Ой, ой, извини меня, маленький!» – спохватилась Наташа и погладила рукой фарфор, словно пытаясь стереть следы своего преступления. Под её руками перила срослись, словно и не было никаких трещин.
Мост привёл на широкую улицу с четырёхполосным движением. В центре медленно, степенно двигались двухэтажные строения, похожие на садовые беседки на гусеничном ходу. Ближе к тротуару бесшумно проносились многоколёсные велосипеды разных цветов, конструкций и форм. На одном Наташа смогла насчитать более двадцати колёс. Если приглядеться внимательно, можно было заметить, что некоторые колёса не вращаются, а прикреплены к раме просто так, для красоты.
«Кто бы мне объяснил, что всё это значит?» – подумала Наташа и огляделась. Стена ближайшего дома показалась ей менее плотной, чем остальные, и она прошла сквозь неё, как нож проходит сквозь кисель.
Улица, находившаяся по ту сторону дома, напоминала две старинные крепостные стены, выстроенные друг напротив друга. В стенах на разной высоте были выдолблены ниши, похожие на ласточкины гнёзда. В каждом гнезде стоял столик, за столиками сидели цветные тени и вкушали пищу. Туда-сюда сновали тени официантов на ходулях разной высоты.
В отдельном «гнезде» на уровне второго этажа устроился знакомый зеленоволосый тип. Он тоже узнал Наташу и помахал ей рукой.
«Интересно, как я туда попаду?» – задумалась она.
«Да я же во сне!» – и просто сделала шаг. Всего один маленький шаг вперёд – и она уже сидит за столиком в уютной прохладе каменной ниши. Можно погладить старинную кладку. Кладка урчит от удовольствия.
– Извините, что швырнул в вас одеяло, – смущённо сказал зеленоволосый.
– Одеяло?
Собеседник привычным жестом заправил за ухо зеленую прядь и неуверенно произнёс:
– Вчера утром. Я проснулся – и вы были в моей комнате. Вы были там?
Он смутился – забегали глаза, дрогнули руки. Нормально так – заявить незнакомой барышне, что она вчера была у него, когда он проснулся!
– А, сейчас вы тоже спите! – догадалась Наташа.
– Нет.
Разговор зашел в тупик. Собеседник вооружился столовыми приборами непонятного назначения и приступил к приёму пищи. Наташа выглянула из ниши. Должно быть, здешние жители выше обычных людей: предметы мебели, дома, велосипеды слишком велики. Наташа сидит на обыкновенном стуле и не дотягивается ногами до пола, а она ведь «дылда». При этом всё вокруг кажется хрупким, но она не чувствует себя как слон в посудной лавке: здесь очень, очень просторно. Есть где слону развернуться! Слон разворачивается и задевает локтем какую-то вазочку с тремя носиками. Зеленоволосый успевает подхватить её.
– Как всё-таки зовут вас? – повторяет он. Видимо, он уже не раз об этом спрашивал, просто Наташа засмотрелась и замечталась.
– Наташа.
– На-та-ша, – словно пробует на вкус каждый слог.
– Н-а-т-а-ш-а, – повторяет он ещё раз, и теперь будто ощупывает буквы пальцами. Буквы повисают в воздухе, вылепленные из воздуха же, но видит их только Наташа. Буквы исчезают, когда она задаёт встречный вопрос:
– Ну а вас как зовут?
– Рыба.
– Рыба???
– Теперь, когда мы назвали друг друга по имени, можно переходить на «ты», – деликатно сообщает собеседник, откладывает в сторону крючкообразную вилку, отодвигает тарелку на гнутых фарфоровых ножках.
– Перехожу. Тебя действительно Рыба зовут? Но ты совсем не похож на рыбу!
В самом деле, он больше похож на птицу. На взъерошенную морскую птицу, то и дело поправляющую перья.
– Ты знаешь, как выглядит Рыба? – с сомнением спросил собеседник.
– Что я, рыбу не видела? Видела, конечно. Разную рыбу. Рыбу вообще. С плавниками и хвостом. Она пучеглазая такая.
– А, нет, это недопонимание, – ответил зеленоволосый и по-птичьи уткнулся подбородком в плечо.
– Какое недопонимание, алё? Ну, рыба же – это… кит. Ставрида! Стерлядь! Лабардан! Корюшка! Ряпушка!
Рыба зажмурился и помотал головой.
– Животное такое? У вас есть животное, которое называется рыба? – спросил он, немного подумав.
– Ну да, да, животное! Животное рыба! А у вас что, животное рыба не водится? Наверняка водится. Я тебе покажу потом. Она в реке плавает. У вас есть река, или какая-нибудь большая вода?