– Назаров знал, что его прослушивают, и вряд ли бы пошел на необоснованный риск.
– Он отнес лягушку?
– Да, отнес. А вечером получил обратно.
– Так, может, это был контейнер для микропленки?
– О чем ты говоришь? Времена микропленок давно прошли. Сейчас век компьютерных технологий.
– А как же ваше чертово досье в виде обычных бумаг?
– Понимаешь, особо важную информацию: досье агентов, их донесения – до сих пор предпочитают хранить в папках. Считалось, что так безопаснее. Существует куча технических примочек для предотвращения утечки электронных данных. А вот папки… Никто не мог предположить такую наглость.
– Я поняла. С вами чем проще – тем лучше.
– Ну-у, – беспомощно развел руки Кирилл. – Одно могу сказать, это не мой прокол.
– Иначе бы я стала вдовой.
– Кстати, о твоей гипотезе про контейнер. Янтарную лягушку мы потом обнаружили в номере Назарова. Просканировали ее, просветили и даже распилили. Обнаружили небольшую внутреннюю полость.
– Вот! Я оказалась права?
– Не совсем. Наши эксперты провели всесторонний анализ. Лягушка сделана из нескольких самородков янтаря. Никаких инородных тел внутри нее не было. Ни одного микрона.
– А если микрокапсула тоже была из янтаря?
– Не надо усложнять, Светлая. Это только в фильмах придумывают подобные заморочки. В жизни все проще. Мы допросили продавщицу из музея, изучили все связи мастера.
– И? – поторопила я неожиданно умолкнувшего Кирилла.
– На первый взгляд, все чисто. – Коршунов хмурился, что-то вспоминая и тыкая пальцем в сенсорный дисплей.
– А на второй?
– А на второй… Никита Бреусов, тот самый мастер, который изготовил Царевну-лягушку, скоропостижно скончался от инфаркта. Прямо на улице, недалеко от Музея янтаря. Сорок два года было мужику.
– Вот это да! Когда это произошло?
– Через два дня. Пятого июля вечером.
– Назаров причастен?
– Про это я хотел спросить у тебя.
– У меня?.. Тогда у меня тоже вопросы, да еще какие! Шестого июля вечером я оказалась в ужасной ситуации…
– Стоп-стоп! Так не пойдет, – спохватился Кирилл. – Давай двигаться планомерно, а не скакать с пятого на десятое. Теперь твоя очередь рассказывать. Третьего июля ты прилетела в Калининград. И сразу поставила меня в тупик.
9
Первый день, Калининград, 14-25
Я допила вино и фривольно прищурилась.
– Чем же я тебя удивила, милый Посредник?
– Выбором этой гостиницы на отшибе.
– Ты еще скажи, что я женщина-загадка. – Кошачья игривость, которую так любят мужики, мне не удалась. Ее слизнула горькая усмешка. – Я не загадочная барышня, а битая жизнью сука. С моей профессией приходится быть осторожной. Кто такой Посредник, я тогда не знала, ты умело маскировался. Я вынужденно доверяла инструкциям, но не слепо. И тем более не в тот раз.
По-моему, я разразилась самой длинной тирадой за десятилетие. На протяжении многих лет я привыкла быть одна. Если в постели с Кириллом мне сразу удалось раскрепоститься – иногда я позволяла себе сексуальные отдушины с незнакомцами – то в простом общении первые дни я чувствовала себя скованно. Я заново училась говорить. И училась улыбаться. Не тупо растягивать губы, как бывало раньше, когда требовалось ввести противника в заблуждение, а просто так, потому что мне хорошо и радостно.
– Чем же то задание отличалось от предыдущих? – насупился Коршунов.
– Я ощущала себя голой.
– Да?
– А как иначе? Прилетела сюда на самолете, без оружия. Я лет пятнадцать днем и ночью имела под рукой ствол. Только с оружием чувствовала себя спокойной. И вот… Иду на задание голой и беззащитной.
– Ну, не голой же?
– Тебе не понять. Для женщины эти слова – синонимы. В некоторых случаях, конечно, голое тело помогает обезоружить глупого самца. Но это не про меня. Я предпочитаю действовать на расстоянии полета пули. Теперь понятно?
– В общих чертах.
– Где тебе. Ты и сейчас при стволе.
Мы оба покосились на кобуру, висевшую на стуле. Коршунов сдал пистолет при регистрации на самолет и получил его обратно после приземления. Хорошо быть офицером спецслужбы.
– Перейдем к делу, – поторопил он. – Итак, ты прилетела…
– И вышла из аэропорта. На мне одежда, на плече сумка, но под прицелом глаз… Ну, ты понял мои ощущения. Я села в случайное такси, по пути разговорилась. По адресу, который дал Посредник, я не захотела ехать. Настроение было подавленное, всех подозревала…
– Вот этим ты меня и озадачила.
– Я поболтала с таксистом о гостиницах. Тот стал предлагать свои услуги. Уверял, что все отели забиты, но у него есть знакомства, устроит в лучшем виде. Я киваю, но случайным доброхотам в моем положении доверять нельзя. И вот, мы еще не въехали в город, я замечаю на дороге указатель. Отель «Усадьба». Я торможу его и прошу свернуть. Водила недоволен, но я настаиваю. Сворачиваем. Уютное здание в тихом месте мне сразу понравилось. Оказалось, что отель только открылся, и свободные номера на выбор. Я поселилась в двенадцатом.
– И сообщила мне.
– Да, сразу послала по электронной почте закодированное письмо Посреднику. Проинформировала, куда доставить оружие. Чувствовала себя без пистолета безруким инвалидом.
– Венерой Милосской, – подсказал Кирилл.
– Голой и безрукой, – согласилась я. Завидую умеющим шутить. Я потеряла это качество еще в утробе матери, которую никогда не знала. – Но пальчики у меня все-таки были. Я раскрыла твое послание… Оно мне не понравилось.
– Чем же?
– Там было фото Назарова, информация о том, где он остановился, и требование следить за ним до особого сигнала. Вот этого я не люблю. Ты связывал мне руки. – Я остановила жестом новую шутку, пытавшуюся сорваться с губ Кирилла, и объяснила: – Обычно я жду удобного момента и нажимаю на курок. А тут игра в кошки-мышки. И никаких сведений о клиенте, кроме внешнего вида. Ты знаешь, мне легче работать, когда уверена, что заказали сволочь.
– Сейчас ты понимаешь нашу осторожность.
– И ты меня пойми!
Коршунов поспешил плеснуть в мой бокал остатки вина. Мужчинам знаком только один способ успокоить нервы. И еще – заискивающая улыбка, если речь идет о женщине, с которой предстоит стянуть трусики.
– Я получил твое сообщение и тут же забронировал соседний номер в «Усадьбе».
– Ты не разочаровался в моем выборе?
– Если ты про последнюю ночь, то, конечно, нет.
– А у тебя был кто-то еще здесь?
– Светлая, ты меня не так поняла.
– А что же ты приплел если?
– Да я… – Глазки Кирилла непривычно забегали. – Я прилетел сюда ради тебя. Я же говорил о своих планах.
– Ладно. – Наигранную вспышку ревности я посчитала достаточной. Мужчина должен чувствовать себя виноватым. Даже если никакой вины за ним нет.
– Может, закажем обед в номер? – сменил тему Коршунов.
– Не наелся в самолете?
– Да что там было. А тут хороший ресторанчик.
– Предпочитаю сохранить аппетит до ужина. Ведь ты обещал нечто шикарное.
– Как скажешь, – нехотя согласился Кирилл. Он потер лоб, возвращаясь в рабочее состояние. – Кстати, в то самое время, пока ты устраивалась в отеле, Назаров посетил следователя Мартьянова.
– По делу «замурованной ведьмы»?
– Точно.
– И что он там нарыл?
Кирилл несколько раз коснулся сенсорного экрана и развернул файл.
– Вот копия уголовного дела на тот момент. Назаров изучал его больше часа. По словам следователя, вопросов он не задавал, сам ничего нового не сообщил.
Я с нездоровым любопытством просматривала старое дело, возбужденное по факту обнаружения останков неизвестной девушки. Фотографии, описание места преступления, данные экспертизы.
– Ее изнасиловали и сразу убили.
– Почему ты так решила?
– Положение рук, ног, тела. Она не была связана и в то же время не пыталась выбраться.
– А если она пробовала, но не смогла?
– Нет. Посмотри на блоки. Стенка сложена наспех. Здоровая женщина в экстремальной ситуации пробила бы ее.
– Возможно, ее сильно избили. У нее было мало сил.
– Когда человек слаб, он сжимается калачиком. А она лежит навзничь, раскинув ноги. И шея…
Кирилл не стал спорить. На одном из снимков я увидела овальное изображение орла с расправленными крыльями.
– Что это? – Я увеличила фотографию и сразу вспомнила о несбыточной мечте своей юности: – Джинсы «Монтана»! Такая нашлепка была на заднем кармане джинсов «Монтана»!
– Верно. Джинсы нашли рядом с телом.
– Вот видишь, ее раздели! Девушку изнасиловали и задушили. А потом наспех замуровали тело.
– Теперь я верю, что у нас получится. Следователь тоже пришел к такому выводу.
– Так это что, была проверка? Не мог сразу сказать!
– Хотелось послушать ход твоих рассуждений. Не женская ли это солидарность? Ведь женщины не всегда жертвы, бывает, что…
– Всегда! – Я резко прервала его. – От хорошей жизни женщина не возьмется за оружие. И солидарность – отнюдь не плохое качество.
– Успокойся. Наша работа заключается в том, чтобы вспоминать и анализировать. Мы должны под микроскопом изучить каждый шаг Назарова. Где он мог спрятать документы?
– В прокуратуре. Отличное место, там много сейфов.
– Представь себе, мы не исключали и этот вариант. Отработали возможные связи Назарова с сотрудниками прокуратуры, провели опрос, но… Рядом с прокуратурой несколько административных зданий с камерами видеонаблюдения. На одной из записей мы зафиксировали появление Назарова у входа. Папки в его руках не было.
– Под одеждой тоже не спрячешь. Помню, было жарко. Он все дни носил рубашку с коротким рукавом.
– Как будто специально демонстрировал – вот он я, открыт.
– А чем он объяснил интерес к делу «замурованной ведьмы»? – спросила я.
– Полковник СВР из Москвы не обязан объяснять следователю провинциальной прокуратуры свои действия. Надо – и все.
– Государственная тайна?
– Типа того.
– А твое мнение? Вы же думали над этим?
– Я уже говорил, будучи старшим лейтенантом, Олег Назаров отдыхал в санатории в Светлогорске. Предположительно в этот год была убита неопознанная девушка. Это единственная связь, которую мы раскопали. Но мы не можем сопоставить сроки. Он отдыхал три недели в мае, а когда была убита девушка – неизвестно.
– Вы узнали, кто она?
– Да не наше это дело. У нас стояла совершенно иная задача – найти досье!
– В газете упоминались особые улики. Имелись в виду джинсы «Монтана»?
– И еще кое-что. Смотри дальше.
Я листала электронные страницы.
– Вот! – остановил меня Кирилл.
На фотографии виднелось с несколько одинаковых изогнутых штырьков. Пара из них была увенчана круглыми горошинами. Судя по зафиксированной рядом линейке, их размер не превышал сантиметра. Я прочла описание. Штырьки из белого сплава с каплями янтаря, найдены рядом с телом. Вероятно, элементы истлевшей одежды.
– Девушки любят блузки с украшениями, – задумчиво пробормотала я. – Но штырьки – они ведь железные, будут колоть.
– Изготовлены из стали. Неизвестно, имеют ли они вообще отношение к убитой.
– Возможно, это улики, которые выведут на убийцу?
– Легко сказать. Столько лет прошло.
– Как Назаров отреагировал на материалы дела?
– Никак. Поблагодарил следователя и ушел. Больше ни разу не звонил, хотя телефончик взял.
Я задумчиво перелистывала электронные страницы уголовного дела.
– Неужели за семь лет так и не узнали, кто она?
– Нет. А как?
– Должны же быть способы.
– Это на Западе имеются стоматологические карты, а у нас, да еще в те годы… Если бы у погибшей был серьезный перелом при жизни, это дало бы хоть какой-то шанс.
– А еще лучше, если бы у нее не было рук или ног. Вот бы следователь порадовался, – съязвила я.
– Сама понимаешь, у каждого следака есть дела поважнее древних захоронений.
Я еще раз остановила взгляд на фотографии с миниатюрными штырьками. На что же они похожи? Я чувствовала, ответ близко, нужно только дотянуться. Наверняка вам знакомо это чувство. В голове что-то вертится, до боли знакомое, но никак не можешь ухватить и вспомнить.
10
Первый день, Калининград, 14-40
Андреас Станкевичус неплохо знал Калининград. В бытность сотрудником КГБ он приезжал сюда в командировки из Вильнюса, а бывшее советское прошлое позволяло ему хорошо ориентироваться как в хитросплетениях человеческих отношений, так и в подспудных слоях современной российской действительности. Ведь принципиальных изменений в России не произошло. Изменился масштаб. Мелкие прыщики на однородном теле общества взметнулись в горные пики, а малозаметные ямки разверзли пасть бездонных ущелий. Богатые стали богаче, преступники – наглее, чиновники – беспринципнее, артисты – развязнее, а порядочные менты сохранились только в кино, да и то не во всяком сериале.
В карманах Станкевичуса имелось два фальшивых удостоверения на прежнее привычное имя Андрея Станкевича. В одном он значился полковником российской полиции, в другом – подполковником ФСБ. И возрасту соответствует, немного за пятьдесят, и достаточно скромно по нынешним временам. Судя по теленовостям, в России каждую неделю задерживают то псевдогенерала, то лжесенатора. И каждый самозванец хотел что-то урвать или кого-то облапошить. Видимо, для настоящих обладателей таких удостоверений подобные занятия – дело обыденное. Поэтому они и охраняли свои кланы от проходимцев-конкурентов. Станкевич разоблачения не опасался. Его задача была скромнее – добыть информацию.
Агента заокеанской разведки под кодовым именем Чайка интересовали события семилетней давности, произошедшие в номере 308 отеля «Дона». Чем не повод поселиться в нем? Естественно, расспрашивать владельцев или руководство отеля он не собирался. Темная история касалась ФСБ, а эти ребята наверняка имеют свои «глаза» и «уши» среди персонала. Кто-нибудь да капнет. Но всякий отель живет не только официальной жизнью. Какая только шушера вокруг не вертится. Да и среди работяг всегда найдутся обиженные. А кто больше всех знает о постояльцах? Конечно же, горничные. С поиска уволенной горничной и начал свое расследование опытный агент.
Он попросил заменить полотенца. Явившаяся в номер грудастая тетка оказалась словоохотливой. Щедрые чаевые – и через пять минут Станкевич знал, что его путь лежит на городской рынок.
К рыбным рядам Станкевича вывел чуткий нос. Здесь он не удержался и купил копченого угря метровой длины. Литва по указке ЕС ввела ограничения на лов редкой рыбы, а в России запрещенные списки – дополнительный стимул для рыбаков. И ловят, и торгуют, а заворачивая, с особой гордостью объяснят, что это редкая исчезающая порода.
Уже с покупкой Станкевич заприметил пожилую уборщицу и подошел к ней.
– Где найти Соньку Воробьеву?
– Соньку? – уборщица пытливо разглядывала незнакомца.
Можно было сунуть тетке полтинник, но Станкевич и так потратился на дорогую рыбу, поэтому грубо щелкнул милицейской корочкой перед носом уборщицы.
– Где Воробьева?
Уборщица указала на подсобку и забубнила что-то неласковое в адрес ленивой напарницы. Станкевич открыл указанную дверь. Замотанного в бумагу угря он держал наперевес, как бейсбольную биту. В подсобке дородный грузчик тискал подвыпившую бабенку. Он уже опрокинул ее животом на ящики и активно щерудил руками ниже талии. Однако процесс еще не зашел до стадии вагончика и толкача-паровоза.
– Софья Воробьева? – гаркнул Станкевич. – Вы арестованы за кражу личного имущества.
Баба замерла, мужик скосил мутный взор, переваривая услышанное. Станкевич повторил трюк с милицейским удостоверением. Он умел тремя пальцами открывать и лихо хлопать корочками.
– Хотите быть свидетелем? – миролюбиво поинтересовался он у кавалера, застегивающего ширинку. Агенту приходилось одновременно играть роль плохого и хорошего полицейского. Мужик затряс головой. – Тогда покиньте помещение.