Джонс показал его набросок, на котором была изображена надгробная плита с надписью «Не покойся с миром».
– Билли, не расскажешь ли ты нам о своей работе? Что ты чувствовал, когда рисовал это?
– Это настоящий отец Билли, – ответил Аллен. – Он был комиком и конферансье, жил в Майами, во Флориде, а потом покончил с собой.
– Может, все же скажешь, что ты чувствовал, Билли? Меня пока больше интересуют эмоции, а не события.
Аллен недовольно отшвырнул карандаш – ему не нравилось, что похвала за его рисунок достается Билли, и посмотрел на часы.
– Мне нужно вернуться в свой корпус и заправить постель.
На следующий день он заговорил с медсестрой Йегер о своей терапии, жалуясь, что все делается неправильно. Когда сестра сказала, что он мешает персоналу и другим пациентам, Миллиган расстроился.
– Я не могу отвечать за то, что делают другие люди, – ответил он.
– Мы не вправе обсуждать других людей, – сказала Йегер, – только Билли.
– Доктор Хардинг делает не то, что сказала доктор Уилбур. Его лечение – плохое, – прокричал он.
Миллиган потребовал, чтобы ему дали прочесть его карту, Йегер ответила отказом, и он пригрозил, что знает способ заставить врачей предоставить ему доступ к этой информации. И добавил, что персонал наверняка не фиксирует перемены в поведении и не сможет впоследствии дать объяснение потерянному времени.
Вечером после визита доктора Джорджа Томми объявил работникам больницы, что увольняет своего врача. Через некоторое время из палаты вышел Аллен и сказал, что берет его обратно.
Дороти Мур, мать Миллигана, получив разрешение посещать сына, стала приезжать почти каждую неделю, часто с дочерью Кэти. Реакции Билли оказались непредсказуемыми. Иногда после этих встреч он становился радостным и общительным, иногда впадал в депрессию.
Соцработник Джоан Уинслоу на встрече группы доложила, что разговаривала с Дороти после каждого ее визита. Она производила впечатление доброго и щедрого человека, но Уинслоу казалось, что ее робость и зависимое положение не дали ей возможности вмешаться, когда над сыном совершалось насилие, о котором он говорил. Дороти сказала, что всегда жила с ощущением, что у нее два Билли – один был добрым и нежным мальчиком, а второй не задумываясь вредил другим.
Ник Чикко зафиксировал, что 18 апреля после визита миссис Мур Миллиган казался очень расстроенным, закрылся в своей палате и положил на голову подушку.
В конце апреля, когда прошла половина назначенного срока, то есть шесть из двенадцати недель, доктор Джордж подумал, что ситуация развивается слишком медленно. Ему надо было каким-то образом установить связь между порожденными личностями и «оригиналом», настоящим Билли. Но для начала предстояло пробиться к этому Билли и установить с ним контакт, а самого его доктор Джордж не видел с того воскресенья, когда доктору Уилбур удалось уговорить Рейджена его выпустить.
Доктору Джорджу пришла идея продемонстрировать ключевой личности видеозаписи с его альтер-эго, на которых была бы видна разница в их поведении и манерах речи. Он поделился этой мыслью с Алленом, рассказав, насколько важно, чтобы личности общались как друг с другом, так и с самим Билли. Аллен согласился.
Через некоторое время он поделился с Розали радостью от того, что его снимут на пленку. Миллиган волновался из-за этого, но доктор Джордж убедил его, что таким образом он сможет многое о себе узнать.
Первая видеозапись была сделана 1 мая в присутствии Дороти Тернер: доктор Джордж знал, что Билли с ней чувствует себя свободно, и, кроме того, хотел, чтобы в пятно встала Адалана. Поначалу он не собирался выпускать новых людей, но понял, что это необходимо для того, чтобы оценить важность женского аспекта в структуре личности Миллигана.
Психиатр несколько раз повторил, как полезно было бы, чтобы Адалана вышла и поговорила с ними. Наконец после нескольких смен ролей лицо Миллигана приобрело мягкое слезливое выражение. Он заговорил сдавленно, через нос. Лицо стало почти женским. Глаза дергались.
– Мне больно говорить, – сказала Адалана.
Доктор Джордж попытался скрыть, как его взволновала эта перемена. Он хотел, чтобы девушка вышла, он ждал этого. Но все равно он был удивлен.
– Почему? – спросил терапевт.
– Из-за парней. Потому что у них из-за меня проблемы.
– Что ты наделала? – поинтересовался он.
Дороти Тернер, уже встречавшаяся с Адаланой накануне перевода Миллигана в больницу, молча наблюдала.
– Они не понимают, что такое любовь, – сказала «девушка». – Каково это, когда тебя обнимают, ухаживают за тобой. Я украла то время. Я почувствовала, что Рейджен перебрал алкоголя и таблеток. Трудно об этом говорить…
– Понимаю, но нужно, – ответил доктор Джордж, – чтобы нам стало понятно.
– Я это сделала. Но теперь уже поздно извиняться, да? Я испортила мальчикам жизнь… Но они не понимали…
– Чего? – переспросила Тернер.
– Что такое любовь. Что такое потребность в любви. В том, чтобы тебя обняли. Просто ощущать тепло и заботу. Я не знаю, что меня толкнуло на это.
– Ты в тот момент испытывала тепло и заботу? – спросила Тернер.
После паузы Адалана прошептала:
– Всего чуть-чуть… я украла время. Артур не пускал меня в пятно. Я силой воли изгнала Рейджена…
Она принялась смотреть по сторонам со слезами в глазах.
– Мне не нравится, что происходит. Я не могу выступить в суде. Я не хочу говорить с Рейдженом… Я хотела бы уйти от парней. Не хочу больше портить им жизнь… Черт, я так перед ними виновата… Ну почему я это сделала?
– А когда ты впервые вышла в пятно? – спросил доктор Джордж.
– Прошлым летом я начала красть время. И когда мальчики были в одиночной камере в Лебаноне, воровала, чтобы писать стихи. Я так люблю их сочинять… – она расплакалась. – Что они сделают с парнями?
– Мы этого не знаем, – мягко ответил доктор Джордж, – мы пытаемся разобраться во всем как можно лучше.
– Но не делайте им слишком больно, – попросила Адалана.
– Ты знала, что замышлялось, накануне тех событий в октябре прошлого года? – спросил врач.
– Да. Я знаю все. Даже такое, чего не знает Артур… Но я не смогла этого остановить. Я почувствовала воздействие таблеток, алкоголя. Я не знаю, почему я это сделала. Мне было так одиноко.
Она шмыгнула носом и попросила платочек.
Доктор Джордж внимательно смотрел на Адалану, на выражение ее лица, ведя расспрос очень деликатно, опасаясь спугнуть.
– Были ли у тебя друзья, с которыми… тебе было хорошо? Которые помогали как-то справиться с одиночеством?
– Я никогда ни с кем не разговариваю. Даже с парнями… Только с Кристин.
– Ты сказала, что вставала в пятно летом и в тюрьме Лебанона. А до этого?
– В пятне я не бывала. Но я была. Я с ними уже давно.
– С тех пор, когда Челмер…
– Да! – перебила она. – Не упоминайте его.
– Ты знакома с матерью Билли?
– Нет! Она сама даже с мальчиками не знакома.
– А с сестрой Кэти?
– Да, с Кэти я общалась. Но, наверное, она об этом не знала. Мы вместе ходили по магазинам.
– А с братом Джимом?
– Нет… Он мне вообще не нравится.
Адалана вытерла глаза и откинулась на спинку стула, посмотрела на видеокамеру, удивилась, зашмыгала носом. Потом надолго смолкла, и доктор Джордж понял, что она ушла. Он посмотрел на сидевшего перед ним человека со стеклянным взглядом и задумался о том, кто же выйдет следующий.
– Было бы очень хорошо, – мягко подтолкнул он, – если бы мы могли поговорить с Билли.
С изумленным и испуганным видом Миллиган, осматриваясь, принялся крутить головой. Доктор Джордж узнал лицо, которое уже видел в тюрьме, когда доктор Уилбур вызывала его, Билли, основную личность.
Доктор Джордж и с ним разговаривал очень мягко, боясь, что Билли уйдет прежде, чем он успеет наладить контакт. У Билли от страха дрожали колени, глаза испуганно бегали.
– Знаешь ли ты, где ты? – поинтересовался терапевт.
– Нет, – ответил Билли, пожав плечами, словно отвечал на вопрос учителя, подразумевавший однозначный ответ, и не знал, правильный ли вариант он выбрал.
– Ты в больнице, я твой врач.
– Боже, он меня убьет, если я буду говорить с врачом.
– Кто?
Билли снова осмотрелся, заметил смотревшую на него камеру.
– Что это?
– Это прибор, чтобы записать нашу беседу. Видеокамера, мы подумали, что будет полезно записать сессию, чтобы ты увидел, что происходит.
На этом Билли исчез.
– Это его испугало, – с презрением сказал Томми.
– Я объяснил, что это видеокамера…
Томми фыркнул:
– Он наверняка и не знает, что это такое.
Когда встреча закончилась и Томми ушел в Уэйкфилд, доктор Джордж еще долго сидел один у себя в кабинете и думал. Он понимал, что придется сообщить суду, что хотя Уильям С. Миллиган не сумасшедший в общепринятом смысле, то есть у него нет психоза (диссоциация считается неврозом), с медицинской точки зрения, поскольку Миллиган крайне далек от реальности, он все равно не может ни подчиняться закону, ни нести ответственность за содеянное.
Теперь оставалось лишь продолжать лечение пациента и каким-то образом привести его в состояние, в котором он сможет предстать перед судом.
Однако оставалось уже меньше половины определенного судом срока. Как за такое время вылечить подобную болезнь, ведь даже такой психоаналитик, как Корнелия Уилбур, работала с пациенткой Сибил более десяти лет?
На следующее утро Артур счел нужным рассказать Рейджену о том, что он узнал из видеозаписи беседы доктора Джорджа с Адаланой. Расхаживая по палате, он вслух разговаривал с Рейдженом:
– Загадка с изнасилованиями решена. Я знаю, кто это сделал.
Тут же зазвучал голос Рейждена:
– Как узнал?
– Мне стали известны кое-какие факты, я их сопоставил.
– И кто?
– Думаю, раз уж тебя обвиняют в преступлениях, которых ты не совершал, ты имеешь право знать.
Диалог с переключением ролей напоминал скоростную стрельбу, местами он звучал вслух, местами – только в голове.
– Рейджен, помнишь, раньше ты иногда слышал женские голоса?
– Да, я слышал Кристин. И да, голоса других женщин тоже говорили.
– Ну так вот, когда ты грабил, в октябре, три раза, тогда вмешалась одна из наших девушек.
– В смысле?
– У нас есть девушка, с которой ты не знаком, Адалана.
– Я никогда о ней не слышать.
– Она очень милая и тихая. Это она у нас всегда убирает и готовит. Она составляла букеты, когда Аллен устроился в цветочный магазин. Я просто никогда не думал, что…
– Она тут какое отношение иметь? Она брала деньги?
– Рейджен, нет. Она изнасиловала тех, кого ты ограбил.
– Она насиловать девушек? Артур, как она может насиловать девушек?
– Рейджен, ты слышал о лесбиянках?
– Ну, а как лесбиянка насилует другая девушка?
– Вот поэтому обвинили тебя. Когда в пятно выходит кто-то из мужчин, некоторые из них чисто физически способны заниматься сексом, хотя мы с тобой оба знаем, что мы все дали обет безбрачия. Она воспользовалась твоим телом.
– Ты говоришь, что меня обвинять за изнасилование, которое сделала эта сука?
– Да, но я хочу, чтобы ты с ней поговорил и позволил ей все тебе объяснить.
– Так вот почему весь разговор об изнасилование? Я ее убивать.
– Рейджен, образумься.
– Образумься?
– Адалана, я хочу, чтобы ты познакомилась с Рейдженом. Поскольку он наш защитник, он имеет право знать, что произошло. Тебе придется как-то оправдаться перед ним, объяснить свое поведение.
В голове зазвучал тихий тонкий голос, словно откуда-то издалека, из темноты. Он был похож на галлюцинацию или голос из сна.
– Рейджен, прости меня за неприятности…
– Неприятности? – зарычал Рейджен, мечась из стороны в сторону. – Грязная шлюха! Ты почему ходишь насиловать женщин? Ты понимаешь, что всем за тебя достается?
Он резко развернулся, вышел из пятна, и в палате внезапно раздался женский плач.
В окошке показалось лицо медсестры Йегер.
– Билли, тебе помочь?
– Мадам, пойдите к чертям! – ответил Артур. – Оставьте нас!
Йегер ушла, расстроившись, что Артур на нее рявкнул. После этого Адалана попыталась объясниться.
– Рейджен, ты должен понять, у меня свои потребности, не как у остальных.
– Но какой, черт возьми, секс с женщины? Ты сама женщина.
– Вы, мужчины, этого не понимаете. Дети хотя бы знают, что такое любовь, что такое сострадание, что такое обнять кого-то и сказать «я тебя люблю, ты мне небезразличен, у меня к тебе чувства».
– Так, я должен перебить, – вклинился Артур. – Мне всегда казалось, что физическое проявление любви алогично и анахронично с учетом достигнутого в последнее время научного прогресса…
– Вы ненормальные! – заорала Адалана. – Оба! – Потом ее голос снова стих. – Если бы вы только пережили что-то подобное, если бы вас кто-то обнимал и заботился о вас, вы бы поняли, что это такое.
– Слушай, сука! – рявкнул Рейджен. – Я плевать, кто ты и что ты. Если ты еще заговоришь с кем-то в отделении… да и вообще хоть с кем-то… я позабочусь, что ты сдохнешь.
– Минуточку, – сказал Артур, – в больнице решение принимаешь не ты. Здесь главный я. А ты меня слушаешься.
– И ты что, даешь ей уйти ненаказанной за это?
– Ни в коем случае. Этим я займусь. Но ты не имеешь права запрещать ей вставать в пятно. Ты это не решаешь. Ты и так проявил достаточную глупость, позволив ей украсть твое время. Ты не справился. Из-за твоей дурацкой водки, марихуаны и амфетаминов ты ослаб и жизнь Билли и остальных оказалась в опасности. Да, это сделала Адалана. Но ответственность на тот момент была на тебе, ты защитник. А ты ослаб и подставил не только себя, но и остальных.
Рейджен хотел что-то сказать, но вместо этого попятился. Заметив на подоконнике горшок с цветком, он махнул рукой и столкнул его на пол.
– Так вот, – продолжал Артур. – Я согласен с тем, что с настоящего момента Адалана будет отнесена к «нежелательным». Адалана, ты больше никогда не будешь вставать в пятно. И брать время.
Она пошла в угол, встала лицом к стене и выла до тех пор, пока не ушла с пятна.
После затянувшейся тишины вышел Дэвид и вытер слезы. Увидев на полу цветок, он уставился на него, понимая, что растение умирает. Ему тяжело было смотреть на обнаженные корни. Он прямо чувствовал, как цветок увядает.
Сестра Йегер принесла поднос с едой.
– Тебе точно не нужна помощь?
Дэвид съежился.
– Меня посадят в тюрьму за убийство цветка?
Она поставила поднос и положила руку ему на плечо, стараясь поддержать.
– Нет, Билли. Никто тебя в тюрьму не посадит. Мы будем о тебе заботиться, мы вылечим тебя.
В понедельник 8 мая доктор Джордж выделил время в своем плотном графике на встречу Американской ассоциации психиатров, проходившую в Атланте. С Миллиганом он общался накануне в пятницу и на время отъезда назначил начало курса интенсивной терапии с руководящим психологом больницы, доктором Марлен Коукэн.
Марлен Коукэн была родом из Нью-Йорка и изначально сомневалась в диагнозе множественной личности, хотя открыто свое мнение никогда не выражала. Однажды после обеда, когда она беседовала с Алленом в своем кабинете, ее поприветствовала медсестра Донна Эгар.
– Привет, Марлен, как дела?
Аллен резко повернулся к ней.
– Марлен – так зовут девушку Томми, – выпалил он.
Именно в тот момент, увидев спонтанную реакцию, на обдумывание которой у него не было времени, доктор Коукэн предположила, что пациент все же не притворяется.
– Меня тоже так зовут, – сказала она. – А ты говоришь, что это подруга Томми?
– Ну, она не знает, что это Томми. Она всех нас называет Билли. Но Томми подарил ей обручальное кольцо. Она так и не узнала нашу тайну.
– Когда узнает, она будет просто в шоке, – задумчиво проговорила доктор Коукэн.
На встрече Ассоциации доктор Хардинг рассказал Корнелии Уилбур, как развиваются дела с Миллиганом, и добавил, что теперь он вполне верит в его множественную личность. Он также поведал, что Миллигану запретили пользоваться остальными именами прилюдно и к каким трудностям это приводит.