В связи с этими, уже проверенными наукой, данными, соответствующая тренировка мыслей и самоконтроль могут привести к развитию и активизации именно тех зон головного мозга, которые отвечают за наше с вами положительное отношение к жизни. Причем этот процесс работает не только в те короткие периоды, когда мы сознательно тренируем свой мозг: его эффект продолжителен, и именно он в том числе формирует наше восприятие окружающего мира и наше поведение в будущем.
Ричард Дэвидсон, о работе которого над выявлением «зоны счастья» мы уже говорили, провел эксперимент с участием 175 человек. На основе полученных данных была определена средняя линия поведения, отвечающая за своего рода эмоциональную норму, к которой относилось наибольшее количество исследуемых, обладающих как позитивными, так и негативными ощущениями. Следует отметить, что испытуемые чаще имели отклонения в негативную сторону; счастливчиков оказалось значительно меньше. Самыми счастливыми, по результатам исследований, стали тибетские монахи; среди них особенно выделялся Матье Рикар – личный переводчик Далай-ламы, француз по происхождению, сын известного современного философа, ставший тибетским монахом и написавший впоследствии книгу о счастье для западной аудитории.
Опыты показывают, что во время медитации зона счастья значительно активизируется. Причем, что интересно, даже в самом обычном состоянии в мозгу буддистских монахов проявлялись более заметные позитивные отклонения от среднего значения и гораздо чаще, чем в обычных исследуемых группах. Эксперименты выявили необычную активность «зоны счастья» у монахов, связанную с тем, что определенные элементы их каждодневной религиозной практики, такие как медитация и молитва, способствуют регулярной стимуляции и развитию этой зоны мозга.
Более того, по мнению ученых, зона, отвечающая за счастье, имеет двойную функцию. Она не только отражает состояние человека, но и, будучи в активном состоянии, сама изменяет схему поведения личности, создавая позитивные эмоции. Фактически человек может сознательно моделировать не только мышцы своего тела, но и куда более сложные ткани головного мозга. С помощью самодисциплины и тренировки мы можем стать значительно счастливее, несмотря на окружающие нас внешние факторы. Следуя мысли известного ученого И. П. Павлова, «счастье человека находится где-то между свободой и дисциплиной».
Помимо научных исследований, в последнее десятилетие были проведены и многочисленные социальные опросы на тему счастья. По их результатам, ощущение счастья выше в тех странах, которые гарантируют обитателям безопасность, автономию и свободу, равно как и достаточный доступ к образованию и информации. Люди более счастливы в странах, где индивидуальные права и свободы гарантированы демократическим строем, а атмосфера мира способствует счастью отдельных граждан. Вне зависимости от экономических условий, жители государств с военной диктатурой более несчастны.
Уровень счастья обычно выше у людей, обладающих хорошей физической формой. Однако это вовсе не означает, что те, кто болен, не имеют никаких шансов быть счастливыми. Даже прикованные к постели больные зачастую быстро возвращаются на тот же уровень счастья, который был у них прежде, – речь, например, о людях, попавших в катастрофы и ставших инвалидами, а также о тех, кто болен неизлечимыми болезнями. Это подтверждается статистически. Интересно, что человек редко осознает, какая именно болезнь может значительно повлиять на его личное счастье. Такая, например, серьезная проблема, как потеря зрения, гораздо меньше отражается на нашем счастье, нежели регулярные боли в спине.
Вера или отсутствие таковой также сказываются на нашем самоощущении и общем уровне счастья. Согласно американской статистике, активно верующие люди более счастливы и живут дольше – в среднем по стране, на семь лет. Психологи полагают, что этим религиозные люди обязаны более открытому и позитивному отношению к жизни, большей социальной сплоченности и более динамичной взаимопомощи в своих мини-социумах. Религия предлагает «рамки» мышления, которые позволяют жить, получая ответы на вопросы, так или иначе возникающие в голове каждого человека. Среди религиозных людей реже встречаются случаи алкоголизма, никотиновой зависимости и наркомании. Эти люди также испытывают большее количество положительных эмоций и имеют меньше шансов оказаться без работы, развестись, совершить преступления или покончить жизнь самоубийством. Духовная основа каждой религии помогает точнее определить цели существования, ставит во главу угла человеческие ценности, такие как человеколюбие и открытость к миру, а все это делает счастье ближе. Она избавляет человека от упаднической мысли о бессмысленности жизни, о том, что жизнь есть лишь эгоистичная борьба за личное благо.
Более того, исследования Мартина Селигмана показали, что существует несомненная связь между альтруизмом и счастьем. Люди, которые считают себя наиболее счастливыми, также являются наиболее альтруистичными. Счастье уменьшает ощущение собственной значимости, и человек ведет себя более открыто с окружающими. В частности, доказано, что человек, переживший счастливое событие в течение последнего часа, более расположен помогать незнакомым людям. Акт незаинтересованной доброты сопровождается радостью, порожденной глубоким удовлетворением.
Для проведения эксперимента ученые обратились к студентам, попросив одну группу хорошо отдохнуть, а другую – заняться благотворительной деятельностью. Впоследствии отчеты студентов продемонстрировали следующую закономерность: удовлетворение от отдыха (провести время с друзьями, сходить в кино или даже просто съесть персик) было ниже, чем то, которое люди испытали от хорошего поступка. Более того, студенты второй группы отметили, что после такого рода поступка они весь день сохраняли позитивный настрой: они были более внимательны к людям, которые, в свою очередь, тоже лучше к ним относились. Таким образом, удовлетворение от доброго дела оказалось более длительным и сильным, нежели удовольствие от отдыха.
Эта мысль отнюдь не нова: о том же самом тысячелетиями говорили философы и художники. Выражаясь словами английского поэта Сэмюэла Джонсона, «самый счастливый образ жизни тот, который представляет нам больше возможностей завоевать уважение к самому себе».[5]
Некоторые исследователи полагают, что счастье идет рука об руку со способностью к самоутверждению. Счастливые люди, как правило, пытаются сами контролировать свою жизнь, тогда как люди несчастные склонны считать себя игрушками в руках судьбы. Оптимисты имеют неоспоримое преимущество перед пессимистами: исследования показывают, что они лучше справляются с экзаменами, профессиональными задачами и проблемами в семейной жизни. Они дольше живут и наслаждаются лучшим состоянием здоровья, при этом гораздо меньше (в восемь раз!) подвержены депрессии и суицидам.
Так, например, в Америке в 1960 году было проведено исследование девятисот человек, попавших в больницу. Их уровень оптимизма и иные черты характера были оценены посредством различных анкет и тестов. Сорок лет спустя выяснилось, что оптимисты в среднем прожили на 19 % дольше пессимистов, то есть на 16 лет, если брать среднюю продолжительность жизни в 80 лет.
Оптимист всегда считает свои трудности временными, подконтрольными и связанными с конкретной ситуацией. Он говорит себе: «Нет никакого смысла расстраиваться; это недолго продлится. Я найду решение, и все будет хорошо». Пессимист же, напротив, считает, что его проблемы затяжные, убеждая себя, что «такие вещи просто не разрешаются». Чувство неуверенности, столь присущее многим, тесно связано с пессимизмом. Пессимист постоянно ждет катастрофы и становится хронической жертвой беспокойства и сомнений.
Интересно, что социальные опросы приверженцев двух ведущих политических партий в Америке показали, что республиканцы в целом намного более счастливы, чем демократы, и, по информации Исследовательского центра Пью, этот разрыв стабильно сохраняется с 1972 года, вне зависимости от того, какая партия находится у власти. Соотношение между уровнем счастья и партийной принадлежностью сохраняется после учета таких различий, как возраст, этническая, расовая и половая принадлежности, доход, семейное положение и уровень образования.
Такое различие в уровне счастья, судя по всему, объясняется личными целями и взглядом на мир. Ученые обнаружили, что республиканцы легче, чем американские демократы, соотносят свои жизненные приоритеты с внешними обстоятельствами. Иными словами, республиканцы склонны желать то, что уже имеют, в то время как демократы чаще хотят того, чего у них нет. Республиканцы придают больше значения, чем демократы, таким ценностям, как брак, дети и религия; при этом они чаще, чем демократы, оказываются в законном браке и регулярнее посещают религиозные службы. Демократы больше, чем республиканцы, нацелены на карьерный успех, богатство и наличие свободного времени, но при этом они менее финансово обеспечены. Американские демократы чаще, чем республиканцы, верят, что успех в жизни определяется внешними силами, а такая жизненная позиция ассоциируется с низким уровнем удовлетворения жизнью. Так, 59 % республиканцев считают, что «в основном богатеют те люди, которые много работают и имеют цели в жизни». А 52 % демократов считают, что «в основном люди рождаются богатыми или богатеют посредством хороших связей»[6].
Таким образом, люди капиталистического склада, как правило, более счастливы, поскольку они берут судьбу в свои руки и имеют более четко выраженную систему ценностей. А вот социалисты чаще вспоминают о «несправедливости» и борются за более абстрактные ценности – все у всех отнять и на всех поделить, чтобы «было справедливо». Только обычно после «справедливой дележки» те, кто умеет работать и распоряжаться деньгами с умом, выживут и укрепят свои позиции, а бездельники и безвольные люди все промотают и опять будут «несчастны» и недовольны «несправедливостью».
Справедливости ради заметим, что и капиталистическое общество имеет склонности к пессимизму. Оказывается, излишнее внимание и уважение к себе как к отдельной личности может перейти в тенденцию выдавать себя за жертву при малейшем ущербе. Это способствует хроническому индивидуализму, который легко приводит к депрессии.
Подводя предварительные итоги наших размышлений, давайте определим основные источники счастья.
1. Не будем отрицать, что у всех нас есть генетическая предрасположенность к тому, чтобы быть счастливыми или несчастными, да и различные физиологические отклонения в зоне мозга могут значительно повлиять на наше восприятие мира.
2. Внешние условия и иные общие факторы, такие как социальный статус, образование, досуг, богатство, пол, возраст, этническая принадлежность, внешняя привлекательность, уровень интеллекта и так далее, играют лишь незначительную роль в нашей степени удовлетворенности жизнью (около 10–15 %, по исследованиям ученых).
3. Все прочее напрямую зависит от нашего внутреннего мира и поведения. Каждый в состоянии самостоятельно «вырастить» свое счастье!
Разберемся в понятиях
Прежде чем переходить к практическим советам о том, как стать счастливее, давайте уточним, что же конкретно мы понимаем под этим одновременно столь простым и столь сложным термином «счастье». Для этого нам придется ненадолго заглянуть в историю.
В Европе наука о счастье появилась на свет в VI–V веках до нашей эры и выросла из трудов древнегреческих философов. Основной целью философии, «науки наук» или «любви к мудрости», было познание «человека» с целью улучшения жизни общества. Поиски счастья стали неотъемлемым компонентом этой науки о человеке.
Впервые о счастье задумался Сократ. Счастливый человек, в его понимании, был наделен как способностью к восприятию сиюминутной радости, так и добропорядочностью. Гармоничное сочетание этих двух компонентов являлось обязательным условием. Только благодетельный или же только жизнерадостный человек, по мнению Сократа, не мог быть по-настоящему счастливым. После Сократа многие древнегреческие философы были увлечены поиском определения счастья и пути его достижения. Они даже называли себя «эвдемониками», что происходит от греческого слова «эвдемония», в переводе означающего «счастье».
Аристотель впервые разделил науку о счастье на две категории: действенное счастье простого и благодетельного человека в быту и счастье мудреца. Философ считал, что человек не может обрести высшее благо ни в удовольствии, ни в богатстве, ни в почете, поскольку счастье в этом случае будет зависеть от других. Настоящее же счастье можно найти только в созерцательной жизни.
Создание религии также объясняется потребностью человека быть счастливым. Не способный найти счастье на земле, человек обратился к богу, надеясь на последующую жизнь в раю. Христианство рассматривает идею счастья как божественную благодать: оно не зависит от индивидуальных усилий человека, а предопределяется любовью Бога к человеку.
В целом западная философская традиция на протяжении веков пестрит как оптимистами, для которых счастье как «состояние полного удовлетворения» возможно (Спиноза, Монтень, Дидро) и даже легко достижимо (Эпикур), так и пессимистами, для которых оно трудно достижимо (Руссо) или вовсе невозможно (Паскаль, Шопенгауэр, Фрейд). Некоторые из последних – такие как, например, Кант – осуждают саму идею поиска счастья (ибо она противоречит морали) или, подобно Ницше, критикуют ее как капитуляцию перед трагическим лицом реальности и выбор в пользу радости.
Собственно, Кант в некотором роде является виновником распространения пессимизма и неверия в возможность счастья в западной традиции. Утверждая, что счастье – это удовлетворение всех наших желаний во всей их интенсивности, разнообразии и длительности, Кант автоматически переводит его в категорию недостижимого. Он называет счастьем только такое состояние человека, «при котором у него на протяжении всей жизни все исполняется по его воле и желанию», что, как вы сами понимаете, невозможно.
Еще один известный пессимист Шопенгауэр был уверен в том, что человек абсолютно не создан для счастья и ему надлежит немедленно прекратить его искать; иными словами, человеку никогда не достичь счастья. Утверждая, что «никакое удовлетворение не может быть длительным» и что «неизменно придет новая боль», Шопенгауэр и ему подобные констатируют симптомы страдания и описывают состояние мира, обусловленное невежеством, которое в буддизме называется самсара. Такую философскую позицию можно сравнить с гипотетической ситуацией, в которой ученые отказались бы изучать причины и способы лечения инфекционных болезней под предлогом того, что они всегда были и будут, и если найти лекарство для одних, тут же появятся другие.