– Все так плохо? – спокойно осведомился бывший начальник станции ЦРУ на Украине
– Хуже некуда, – сказал директор, – это хуже «Энрона»[22]. Мы на краю бездны.
Какой именно – говорить не приходилось. Любой биржевик помнил, чем кончилось дело «Энрона».
– … ФБР по нашей просьбе нажало на тормоза, но только до выборов. После выборов бомба рванет. Это первое. И второе – Саудовская Аравия. Нам удалось достать данные аудита запасов.
– И?
Директор только покачал головой. Все было понятно без слов – Саудовская Аравия еще в восьмидесятых отказалась проводить независимый аудит запасов. Всю нефть в Саудовской Аравии качают не нефтяные мейджоры, а государственная компания «Сауди АРАМКО». Примерно до середины нулевых данные удавалось достать, потому что большую часть сотрудников – тех, кто реально делал дела, а не занимал кабинеты, – составляли американцы. Но после начала войны в Ираке саудиты сказали, что больше в услугах иностранного менеджмента не нуждаются. С тех пор достоверной информации по запасам Саудовской Аравии практически не было. Хотя техасские профи загадочно ухмылялись – когда обрывками приходила информация о том, что саудиты закачивают морскую воду в пласты.
Теперь, похоже, наступил час расплаты. Если станет известным, что саудовская кубышка пуста, цены на нефть за несколько дней взлетят до двухсот, а в течение года могут дойти и до трехсот долларов за баррель.
Причем, что самое плохое – большая часть нефти будет у врагов США. Русские – первые в мире по запасам сланцевой нефти и у них есть не освоенная и толком не разведанная арктическая кладовая. Каспий – полностью контролируют они и Иран. Ирак с его громадными запасами, которые были под санкциями больше десяти лет при Саддаме, – получается, что они больше саудовских, вопрос – насколько. Ирак ненавидит США и блокируется с Китаем и Россией. Громадное нефтегазовое месторождение Левиафан в Средиземном море – куски у Сирии, Ливана и Израиля, основной разработчик – Газпром. Израиль – может считаться нашим лишь с большой натяжкой, мы сами их кинули в свое время, и они прекрасно это помнят. Ливия – там вот-вот начнется восстание каддафистов, радикально антизападное.
Можно, конечно, опереться на Мексику, Венесуэлу и огромные прибрежные месторождения Бразилии. Но это еще вопрос – можно ли. В Латинскую Америку заходит Китай, все сильнее антиамериканские настроения.
И это еще ничего. Что будет с Европой, у которой собственных надежных источников нефти нет вообще? Как только включат свет и тараканы бросятся в разные стороны, у Европы останется лишь два пути. Либо общеевропейская война против России (и против Китая), либо рабская зависимость от России. Которая вовсе не испытывает дружеских чувств к Европе после всего произошедшего на Украине.
– Вопрос обстоит сегодня так. – Директор положил вилку и нож, заговорил очень тихо, но внушительно: – Или мы вовремя перестанем бряцать оружием и пойдем на компромисс, или проиграем Вторую холодную войну. Пока нас воспринимают как сильного игрока – надо договариваться. Как только все это рванет – нас просто растопчут. Каждому шакалу захочется своего куска мяса. Нашего мяса.
Бывший начальник станции ЦРУ на Украине утвердительно кивнул. Он понимал, что дело плохо, но не представлял, насколько плохо.
– Это противоречит всему прежнему курсу администрации, – сказал он, – лоббисты просто взбесятся.
– Да в ж… прежний курс администрации – откровенно и зло сказал директор, – надо быть умнее. Америка была сильна, когда занималась бизнесом, а не отстаивала права меньшинств и всяких уродов в своих долбостанах. Пусть Европа этим занимается, если ей так приспичило стать совестью всего этого гребаного мира. Но без нас! Мой дед сделал миллиарды на том, что проводил дороги и строил города в таких местах, которых и на картах-то нет. Он целовал в ж… Каддафи и выходил из его палатки с подписанными контрактами на десятки миллионов. А эти уроды лоббисты за всю жизнь дайма[23] своими руками не заработали! Какого хрена я или кто-то другой должны их слушать?! Мне плевать на них! Мне плевать на Украину и на всю Восточную Европу. И на Западную тоже, если честно. Там уже все построено. Когда эти уроды смотрят на Россию – они видят врага. Когда я смотрю на Россию – я вижу, что у них нет нормальных дорог. Это понятно?
– Более чем.
– Более того, это разумно. Мы больше не можем держать линию обороны, но они об этом не знают. Самое время договариваться о мире. Как только станет понятно, что дешевой нефти нет и не будет – европейцы засунут в ж… всю свою гордость и приползут в Кремль на коленях. Это те еще сукины дети. Но мы хотим, чтобы, когда они это сделают, из кремлевских ворот выходил Дядя Сэм. С улыбкой на все тридцать два зуба и толстой пачкой подписанных контрактов. Таким образом, мы не только не свалимся в депрессию, но и откроем для американских компаний огромный и неосвоенный рынок. Надо торговаться – пока на руках есть козыри. И пока Европа первой не поняла, что происходит.
От внимания бывшего начальника станции ЦРУ на Украине не ускользнуло «мы хотим». Это значило, что озвученный сейчас политический курс – это не курс директора «НТС» – а курс команды вице-президента США. На сегодняшний день – самого опасного человека в вашингтонском политическом раскладе. Опасного потому, что в Конституции не существует никаких сдержек и никаких противовесов для вице-президента США. И потому, что вся команда вице-президента была набрана из богатеев и в деньгах лоббистов они не нуждались. Это позволяло им идти собственным курсом.
– Я понимаю. Но при чем тут Украина?
– При том, – директор промокнул салфеткой губы, тонкие и бескровные, – сейчас это самая горячая точка Европы. Игра начнется от нее.
…
– Что произошло на Украине? Ты был там, когда все это началось. Для начала я хочу выслушать тебя, а не ублюдка аналитика.
Бывший начальник станции ЦРУ на Украине тяжело вздохнул. Это был вопрос, на который не было простых ответов.
– Ты представляешь, кто такие люди с холмов?[24]
Директор кивнул
– Вот примерно таких людей мы привели к власти на Украине в тринадцатом. Жители Запада, Галиции. Они тоже жили в горах и на холмах, занимались в основном сельским хозяйством, а их деды были нацистами, частью гитлеровской карательной машины. Потом – боролись с русскими. Они патриоты? Да, безусловно. Вы хотели бы их видеть у руля страны? Ответь на этот вопрос сам для себя, Марк.
– Черт… – сказал директор, помолчав несколько секунд. – На самом деле все так плохо?
– Да. Теперь, после того как пролилась кровь, – еще хуже. Это нацисты. Конечно, не следует сбрасывать со счетов обстоятельства, в которых они оказались, но они сделали выбор полностью сознательно и в соответствии со своими традициями. Они нацисты, Марк, и от этого никуда не денешься. Я предупреждал, но меня не послушали.
– Вот только не надо этого, хорошо? – скривился директор. – Вопрос в том, что мы будем делать с этим сейчас.
– Разреши, Марк? У нас есть одна ошибка, общая для всех таких ситуаций. Когда мы начинаем разбираться в каком-то клубке, которому уже лет триста, – мы чаще всего ни хрена не знаем о том, что происходило там до этого. И мы делаем ошибку – мы принимаем во внимание мнение не большинства, а того, кто громче кричит. Его мы и принимаем за большинство.
– Если верить тому, что посылает нам киевская станция, – страна полностью под контролем, договоренности о стабилизации в основном выполняются, – в то же время террористы, спонсируемые русскими, постоянно провоцируют новые власти Украины на ответные действия и не дают восстановиться законности и правопорядку.
– Какой законности, Марк? Помнишь, что сказал Мартин Лютер Кинг? Все, что делал Гитлер в фашистской Германии, – все это было законным.
– По-твоему, чего нам ждать?
– Войны. Рано или поздно. Котел на огне – огонь никто не погасил.
Директор махнул рукой, подзывая официанта. Какая-то шумная компания зашла в обеденный зал клуба – и им пришлось пережить процедуру раскланивания, поцелуев в щечку и представления новичка. Директор представил его как адвоката, и вопросов не было ни у кого – богатым нужен адвокат почти постоянно.
– Белый дом, – прежним негромким, но уверенным голосом заговорил директор, – нуждается в достоверной информации с Украины. Сейчас у нас сложилось мнение, что мы не получаем ее. Чтобы быть готовым к переговорам с русскими, мы должны понимать, чем мы можем пожертвовать и что мы можем отдать. Это должно быть что-то существенное.
Директор помолчал и добавил:
– Ошибка последних тридцати лет в ведении дел с русскими – мы предлагали им полное фуфло или вообще ничего – а в обмен хотели что-то ценное. Любой, кто сам зарабатывает на жизнь, самый последний лавочник знает, что так дела не делаются. Обмани клиента – и больше он к тебе не вернется. Украина – первая в списке, что мы можем отдать русским. Она нам не нужна – это обуза. Режим, сомнительный с политической и этической точек зрения, почти никакой экономической отдачи.
– Украину нельзя просто так «отдать» – они будут воевать. И не только они – но и вся Восточная Европа.
Директор улыбнулся и поманил своего собеседника пальцем, когда тот склонился, громко прошептал:
– А нам плевать на это…
И улыбнулся, как хорошо пообедавший лев.
– Тогда зачем тебе я?
– Как ты смотришь на то, чтобы вернуться на госслужбу?
– В качестве кого?
– В качестве посла Соединенных Штатов на Украине. И – нашего личного посла.
Опять «нашего».
– А как будет воспринят отзыв действующего посла?
– А нам плевать, как он будет воспринят. Твоя задача будет – осмотреться на месте и помочь нам принять решение. Как нам выйти из этой стремной ситуации с минимумом потерь и с максимумом бонусов. Со своей стороны – как только ситуация начнет обостряться – мы предупредим кузенов и всю Европу, чтобы нажали на тормоза. Кто не послушает – тот пусть потом пеняет на себя. Короче, ты понял.
Директор снова понизил голос
– Соглашайся, Дейв, не будь идиотом. Я дал тебе сегодня пару идей, как заработать миллионы и сильно поправить свой банковский счет. Не будь дураком. И не разочаровывай меня, о’кей?
Бывший начальник станции ЦРУ на Украине Дэйвид Гастингс понял, что все уже решено и рыпаться не стоит. Может, оно и к лучшему.
– О’кей. О’кей…
Украина, аэропорт Борисполь
03 июня 2020 года
Процедура назначения нового посла на Украине прошла в максимально сжатые, почти немыслимые для Вашингтона сроки – что лишний раз свидетельствовало о влиятельности и возможностях команды вице-президента США. Вчера его пригласили в Белый дом, где он имел почти часовую беседу с президентом США (из которой он заключил, что президент с трудом понимает, что такое Украина, вероятно, даже не знает точное ее место расположения). После чего – прямо из Белого дома его отвезли на базу «Эндрюс», где его ждал «Боинг». Для того чтобы не обвинили в излишней расточительности, в самолет загрузили десяток тонн гуманитарки. Чисто вашингтонское решение проблемы расточительности – неудивительно, что страна в долговой яме.
За время перелета – база ВВС «Лейкенхерст», там дозаправка и только потом – на Киев – он много думал. Он любил Киев, любил эту страну и ее незлобливый народ, Киев был одним из немногих городов за пределами США, где он чувствовал себя как дома. Он понимал, что в стране есть проблемы, и очень серьезные проблемы, он понимал и то, что предлагаемыми методами – содействовать максимальному сближению страны с ЕС – проблем не решить. Украинцы были слишком бедным и слишком молодым народом, чтобы создать у себя зрелое демократическое общество. Путь к демократии должен был быть очень осторожным, особенно с учетом раскола страны, политика украинизации – ни в коем случае не агрессивной. Он считал ошибкой насаждать украинский язык, в то время как часть населения страны говорит на другом – в конце концов, в США никогда не было одного государственного языка, и от этого они не становились менее американцами. На президентских выборах постоянно крутили ролики, рекламирующие кандидатов на испанском, – и ничего такого в этом не было. Следовало выжимать максимум в области экономики, сотрудничая с теми, кто готов был сотрудничать, даже если это была Россия. Он понимал, что молодой украинский народ инстинктивно стремился отшатнуться от России, чтобы сохранить свою пока еще очень непрочную независимость. Но ситуация требовала другого – у русских были деньги, и нельзя было это игнорировать. Украина могла развиваться как «другая Россия», более свободная, более открытая, более толерантная и демократическая, но для этого Украине надо было перестать насаждать украинский язык и табуировать общественное противостояние русской и украинской части общества. Тогда русские бизнесмены могли бы начать вкладывать в Украину деньги – в расчете на будущий выход на рынки ЕС. Ничего этого сделано не было. Вместо этого – случилась ситуация, при которой одна часть страны пошла войной на другую. И в этой войне наблюдатели как-то забыли о том, что существует и другая правда Украины, и о том, что свергнутая власть – какой бы она ни была – была избрана при помощи стандартных демократических процедур, как и в любой другой стране мира. Пришедшие к власти путчисты не проявили мудрость и даже не попытались объединить страну, опасно балансирующую на краю пропасти. Вместо этого они заняли одну сторону – и это стало прологом к гражданской войне.
Как бывший начальник станции ЦРУ на Украине и доктор политологии Дэйвид Уолшо Гастингс имел более зрелый и глубокий взгляд на то, что происходило на Украине в последние годы, и взгляд этот сильно отличался от того, что преподносили в новостях. Конечно, была виновата Россия – хотя и явно не в той мере, как это думали на Западе. Украина как государство – могла состояться лишь при активной и благожелательной помощи России, и помощь эта должна была быть направлена именно на обеспечение существования Украины, а не ее раскола. В девяностые – за редкими исключениями так все и было, казалось, что Россия смирилась с распадом СССР и не пыталась восстановить все заново. Но в новом тысячелетии все изменилось. Они – Запад – недооценили Россию по многим параметрам. Недооценили то, как ошеломляюще быстро она смогла воспользоваться непростой ситуацией в мире и снова прорваться в высшую лигу. Недооценили то, сколько боли, гнева и ненависти накопили русские за девяностые годы, как они возненавидели тех, кто пытался учить их демократии. Нередко западные политологи рассуждали, что русские совсем другие, что они всего лишь терпят авторитарную диктатуру, но он-то работал в те годы в Киеве, неоднократно бывал в России, знал русский. Феномен Путина, который пытались разгадать многие западные политологи, был прост: он и в самом деле пользовался поддержкой большинства. За него и в самом деле голосовали на выборах. Он и в самом деле делал то, что от него ожидало большинство, – на меньшинства и их требования он просто не обращал внимания, как и на Запад. Русские и в самом деле жаждали реванша, и таких было большинство. И им было, в общем-то, плевать, каким именно будет реванш. Путин начал действовать на Украине – и большинство захлопало в ладоши. Они поверили в то, что им говорили, потому что хотели верить. Хуже всего было то, что процентов восемьдесят из того, что говорили, – и в самом деле было правдой.
Сменивший Ельцина бывший офицер КГБ действовал неторопливо и последовательно. Он скорее даже не действовал – он ждал ошибки противника. Запад – ошибся в две тысячи четвертом, поддержав Майдан, – Украина не была к нему готова. Россия сполна воспользовалась хаосом и дракой в украинских верхах – русские начали последовательно проводить политику по подрыву конкурентоспособности Украины. Затем – в обнищавшей стране случился второй Майдан, более жестокий и кровавый, чем первый. Он случился на фоне усугубляющегося геополитического кризиса, хаоса, потери лидерства со стороны США, в тяжелой экономической ситуации. И тут Россия сделала первый бросок, введя войска в Крым. Многие заставили себя поверить в то, что этим все и ограничится, но это было не так. Надо было предполагать, как быстро и сильно утратившая часть территории страна качнется к крайним формам авторитаризма. Полный набор условий для возникновения фашизма: экономический хаос, деградация власти, национальное унижение. Вдобавок – русские начали проводить неброские, но чрезвычайно эффективные операции на востоке страны по созданию подконтрольного им сопротивления…