Ввиду крайне сбивчивых показаний разных авторов относительно местоположения Балха, о котором мы говорили в примечании 29, и в особенности ввиду еще того, что некоторые восточные географы смешивают Балх с Ихраном, и даже употребляют эти названия в виде Ихран-Балх, мы считаем уместным указать здесь, что в трех верстах от аула Ирхани лежит другой под названием Балахуни. Если в этом названии мы отбросим лезгинское окончание уни, то тождество существующего Балах с искомым Балх становится столь же вероятным, как и то, что его смешивали и отождествляли с Ихраном вследствие тесного их соседства.
Еще одна подробность: в „Дербенд-наме“ Ихран назван городом, а Балх – укреплением. И действительно, Ихран, как подобает значительному пункту, лежит в широкой долине на берегу большой реки, а Балахуни – на небольшом притоке Койсу, в узком горном проходе и, очевидно, мог иметь целью только оберегание Ихрана от набегов горных лезгин. Тождество Балка и Балахуни, кажется, не подлежит сомнению, тем более что некоторые арабские географы, как Эль-Истархи и Ибну-Хаукаль, город в Ихране прямо называют Бейлакан, а у дагестанцев Балахани или Балахуни еще более известны под названием Балаканы.
35
Несколько далее автор „Дербенд-наме“ определяет, что Кюльбах, вернее Гюльбаг (цветочный сад) – это Эндрей его времени. В парижской же версии этого сочинения, по переводу Клапрота, название Кюлъбаха носит обширная провинция, называвшаяся ранее Ихраном и заключавшая в себе все пространство между рекою Койсу и Дербендом: „La seigneurie d'lhran, qui s'appelle maintenent Gulbakh, cest le territoir entre le Koi'-sou et Derbend“. В этой же версии говорится, что „Ихран был столицею провинции Кюльбах“ и что та же провинция „носит теперь название Эндери, так сказать, кантона Эндери“.
Сопоставляя всю эту кажущуюся путаницу с другими историческими и географическими сведениями, с которыми читатель встретится далее, мы полагаем следующее:
В исторический период, обнимающий последние два с половиной тысячелетия по крайней мере, ни персы, ни хазары не владели всем нынешним Дагестаном; под их власть подпадала только приморская плоскость и горная полоса, ограниченная низовьями Койсу. Вся же западная или нагорная половина Дагестана до пределов Грузии оставалась независимою и до самого появления арабов составляла владение Аварское, за исключением некоторых обществ, находившихся с ним в отношениях федеративных.
В тот же период, т. е. до завоевания арабами Дагестана, в той части этой страны, которая разновременно подпадала под власть то персов, то хазар, помимо Дербенда, Семендера и Аджи, существовали два еще главных города, служившие резиденциями правителей, поставленных Хаганом или Шахом; это – Ихран и Кюлъбах или Эндрей. В связи с разными политическими обстоятельствами, то один, то другой из них служил административным центром одного и того же района и тогда, что было в обычае, давал свое название всей провинции. Вот простой ключ к разъяснению того, что Ихран, Кульбах и Эндрей у одних писателей названы городами, у других – странами; что в одном месте Ихран считается городом провинции Кюлъбах или Эндрей, в другом – обратно; что у некоторых все эти три названия считаются тождественными, и что, наконец, какой-нибудь, положим, Балх, у одних является крепостью в районе Ихрана, у других – в пределах Кюльбаха или Эндрея. Итак, Ихран и Кюлъбах, позже называвшийся Эндреем, были двумя различными городами, но все эти названия тождественны в смысле страны или провинции: то есть один и тот же район, между Койсу и Дербендом, разновременно носил названия то Ихрана, то Кюльбаха, то, наконец, Эндрея.
Есть полное основание думать, что существовали два Эндрея – нынешний, называвшийся Кюлъбахом, и другой, более древний, лежавший, по преданию, верст на 15–20 южнее первого и иногда называемый Балхом. Географ Челеби говорит, что оба эти города находились в Дагестане (см. его „Географию“. С. 101–102). Бергман, в своей „Истории Петра Великаго“, приписывает основание Эндери (Андреева-городка) русским войскам, побывавшим в приморской части Дагестана в конце XVI века, во время царствования Феодора Иоанновича. Другие прибавляют к этому, что якобы Андреевские кумыки ведут свой род от атамана гребенских казаков Андрея. Но все это очевидная фантазия. Из оснований, приведенных нами в предисловии к настоящему переводу, нельзя не усмотреть, что Эндери представляли уже обширный город и, по всей вероятности, за много еще веков до эпохи царя Феодора, а в годы его царствования (1584–1598) там жил автор „Дербенд-наме“, и сочинение это было уже написано. В этот же почти период, в 1580 году, появившийся на низовьях Терека атаман Андрей едва отражал со своими 300 казаками нападения туземцев; следовательно, не только не может быть и речи о происхождении от него Андреевских кумыков, но более чем сомнительна даже возможность его вторжения в глубь населенной страны, в многолюдное Эндери, население которого в 1722 году истребило даже всю конницу Петра Великого, проходившую здесь под начальством Апраксина. Да, наконец, название Эндери вовсе не происходит от Андрея, а это есть, по объяснению самих эндреевцев, изменение кумыкского слова эндир, вернее индир (род. индири, эндири), что значит: место, где молотят хлеб, приготовленные для этого круглые площадки. (Объяснение этого названия см. „Чечня и чеченцы“ Берже. С. 136).
36
По словам автора „Дербенд-наме“, на развалинах древнего Сурхаба впоследствии возник город Кизляр-кала. Это последнее название означает по-тюркски крепость девиц и, что замечательно, географическое положение Кизляра вполне соответствует, кажущимся невероятными, известиям Страбона и других классических писателей о прикаспийских амазонках. У кумыков, считающихся потомками хазар, даже сохранилась древняя песня, рисующая нравы этих амазонок и начинающаяся фразой: „Из крепости девиц (Кизляр-каладан) идут девы к нам: кто выйдет к ним навстречу – получит их любовь“ и т. д. В Берлинской версии „Дербенд-наме“ и в извлечении Клапрота Сурхаб не упомянут. Основываясь же на петербургской версии, Казем-Бек совершенно иначе определяет этимологию названия Сурхаб и его превращение в Кизляр. В этом манускрипте говорится по поводу Кизляра, что „вблизи его, на местности называемой Кызыл-яр (по-тюркски – золотая, или красная скала, берег) были золотые рудники, а в верховьях Терека – серебряный“. Казем-Бек предполагает, что поэтому основанную на низовьях Терека крепость персы назвали Сурх-аб (по-персидски – красная вода), а тюрки впоследствии, на своем языке – Кызыл-яр (красный или золотой берег), что с течением времени „могло“ превратиться в Кизляр.
37
Эти названия двух Маджар (Уллу и Кичи – большой и малый) теперь не встречаются в Дагестане, вероятно, потому, как говорится далее в „Дербенд-наме“, что построенные Ануширваном укрепления „большею частью теперь разрушены и давно покрылись лесом“. В Кубанской области, на берегу реки Кумы, существуют обширные развалины Маджара, нередко упоминаемого в истории России, и о котором в начале XIV века Ибну-Батута говорит, что это был „большой и красивый город“. Маджар, иначе Мадьяр, этническое название одной из тюркских рас, постоянно вторгавшихся в течение V–VII столетий в северные и западные пределы Каспийского побережья. Первоначальное их появление здесь совпадает с эпохой царствования Ануширвана и, весьма вероятно, что в свое время название их приурочилось и в восточном Дагестане к некоторым, теперь не существующим, пунктам.
38
В арабской географии „Мальтабрун“ говорится, что Даг-истан (по-адербейджански – страна гор), или Ласжистан (лезгистан – страна лезгин) в древности назывался Бания, и что это название превратилось у арабов в Ал-Банию. Трудно допустить, чтобы такое объяснение не имело основания, хотя невозможно и согласиться с ним.
Страбон и другие греческие, римские и армянские писатели, еще за много столетий до появления на Кавказе арабов, упоминают Албанию. По Страбону Албания касалась на западе Иберии, на востоке – Каспия, на юге – Армении (Камбизены), а с севера была „защищена“ Кавказскими горами; следовательно, Дагестан, как лежащий севернее этих гор, не входил в эту Албанию. Моисей Хоренский различает две Албании (Ахованк): Армянскую – между Араксом и Курою, с главным городом Партав (Барда), и Прикавказскую, или Пайтакаран – на северо-востоке от первой, до берега Каспия, с главным городом Пайтакаран. Эта Албания позднее называлась Аран, что, по всей вероятности, – персидский Ихран, и в ней, по географии Клавдия Птолемея (II в. по Р.Х.), мы находим устья реки Caeci-us, что, если отбросить латинское окончание us, весьма близко к названию реки Койсу, которую арабы (Мальтабрун) называли Кова-су. В этой же Албании Моисей Каганкатваци в своей „Истории Агванъ“, а также и другие армянские летописи, упоминают проход Чога, Чора, Албанский и Дербендский, – безразлично для обозначения одной и той же местности. Принимая все это в соображение вместе с „устьем р. Койсу“ (а не все его течение), необходимо допустить, что древняя Албания заключала в себе приморскую часть Дагестана, вернее – Ихрана. Главная же или нагорная часть Дагестана, заключающая в себе округа Андийский, Гунибский, часть Казикумухского и бывшее ханство Аварское, не называлась Албанией, и, сколько нам известно, никакие свидетельства древних писателей не опровергают это предположение.
39
Кая-кенд, значит „Скала-деревня“, и это название носит большое село в Кайтаге, расположенное на обрывистом холме, в 7-ми верстах от берега моря и почти на середине пути между Дербендом на древней хазарской столицей Семене (Тарху). Нам кажется не подлежащим сомнению, что именно в этом пункте лежало древнее укрепление Гумри: во-первых, на это прямо указывает автор „Дербенд-наме“; во-вторых, в описываемую эпоху место это должно было иметь значение тактическое и стратегическое, и, наконец, у Кая-кенда протекает речка, и до сего времени называемая Гумри. Между тем, в некоторых версиях „Дербенд-наме“ мы встречаем выражение „Гумри находились на некотором расстоянии от Ихрана“, и поэтому Казем-Бек находит возможным предположить, что Гумри эти могли находиться и на месте известной родины Шамиля, аула Гимри, лежащего на берегу Ихран-чая (Койсу), в 14 верстах от Ихрана (Ирханая). Но такое предположение опровергается следующей фразой тех же версий: „Между Ихраном и Гумри жило племя Туман, правитель которого носил титул Туман-шаха“. На 14-верстном протяжении между Ихраном и Гимри нет ни одного населенного пункта, да и быть его не могло, так как весь этот район переполнен скалами; следовательно, предположение о том, что здесь сидело целое племя, правитель которого носил титул шаха, отпадает само собою. Другое дело – Гумри (Кая-кенд). До него – с лишним 100 верст от Ихрана, даже по кратчайшей дороге, и на этом пространстве, при некоторой ширине, могло уместиться любое из дагестанских племен. Окончательным подтверждением тождества Гумри и Кая-кенда служит следующая за речью об этих названиях фраза по версии Клапрота: „Далее находится страна Кайтаг“. И действительно, северная граница Кайтага начинается верстах в десяти от Кая-кенда, около аула Бойнак, который всегда и назывался поэтому Дазуюрт, т. е. пограничная деревня. Заметим, кстати, что родина Шамиля носит название Гимри только у кумыков и русских; а местные жители, и вообще лезгины, называют этот пункт Гену.
40
Хунзах – большой аул в Аварии, служивший, со времени появления арабов и до 1834 г., столицей местных властелинов, называвшихся Нуцалами. По преданию, до арабского периода Хунзах лежал на горе Чина-меэр, верст на 10 восточнее нынешнего его местоположения, где существуют развалины, и тогда столицей Нуцалов считался Танус, небольшой теперь аул в 7 верстах на север от Хунзаха.
41
Кумухом называются в Дагестане два аула: в нагорной части этой страны – бывшая столица Кази-Кумухского ханства, и на плоскости – в четырех верстах от Т.-Х.-Шуры, – последняя резиденция Шамхалов. К названию первого из этих аулов, ранее других принявшего ислам и способствовавшего его распространению среди горцев, арабы прибавили титул Гази, и он назывался поэтому Гази-Кумух (Кумух воителей за веру); второй же аул, в отличие от этого, стал называться Кафыр-Кумух, то есть Кумух неверных. Кумух, как этническое название, принадлежит в Дагестане также двум племенам: горцам-лезгинам, составлявшим ранее Кази-Кумухское ханство, и на плоскости – тюркскому населению бывшего Шамхальства Тарковского, состоящему, по всей вероятности, из смеси хазар и ногайцев, с остатками полчищ Тамерлана.
42
Кумухи, упомянутые в примечании 28, и к этническому названию которых арабы прибавили впоследствии Гази (воители ислама), – называют себя Лак (откуда и происходит грузинское Леки, классическое Леги, арабское Лакзи, персидское Лагзи, турецкое Лезги и русское Лезгины), а страну свою – Лак-кан (род. Лак-кану). Надо полагать, что автор „Дербенд-наме“, по незнанию лезгинских языков, вместо этнического Лак употребил географическое Лаккан. Тогда тождество этого названия с упомянутым в тексте (по версии Казем-Бека) Локкан оставит, тем не менее, сомнения, что в некоторых других версиях „Дербенд-наме“ (Илисуйского и Клапрота) вместо Локкан стоит племя Туман, а этим последним именем аварцы и до сего времени называют тех же Лаков или Кумуков. Следовательно, Лак (Локкан), Тумал (Туман) и Кумук – синонимы, выражающие одно и то же лезгинское племя нынешних Кази-Кумуков, вернее – Гази-Гумуков.
Для объяснения этимологии слова, принявшего в русской речи форму Кумук, надо заметить, что горцы произносят его на букву г и с едва слышным участием буквы н, т. е. как Гунмукх и что мукх по-лезгински значит страна. Отсюда Гун-мукх – страна гун или гуннов. В подкрепление этого не лишнее прибавить, что в стране Кази-Кумухов слово гун и хун участвует в названиях как главного их аула, так и многих других населенных пунктов, как Бу-гун, Хунчукат, Гун-ди, Лад-гун и т. д. Затем соседи Кази-Кумухов, Даргинцы, до сего времени называют их Булу-гуни (новые гунны?) и, наконец, гун, хун или кхун на языке Дагестанских лаков или кумухов имеет то же самое значение, какое bun и bune – на древнесеверных наречиях немецкого языка, т. е. высокий, великан. Затем Авары (Обры русских летописей), по всей вероятности, составляли одно из Гунских племен; надо так думать, между прочим, и потому, что, говоря о них, латинские и немецкие летописцы средних веков весьма часто выражаются „Huni Abari dicti“, т. е. Гуны, называемые Аварами. И в Нагорном Дагестане рядом с Гунами-Кумухами живет большое племя Аваров, бывшая столица которых носит название Хунзах, т. е. крепость хунов, гунов. Слова obr и obrin (авар) на языке славян, живущих в Германии, тоже значили: высокий, великан.
43
Акуша (аку – главный, ши – селение) большой аул Даргинского округа и, пожалуй, столица (только не племени Тумал, под каковым названием надо разуметь Гази-Кумухов) бывшего союза Даргинских обществ, так как в нем жил кадий, управляющий этим союзом.
44
Кубечи – большой аул в Кайтагском округе и один из интереснейших пунктов Дагестана. Благодаря мирным наклонностям населения и его всегдашней политике держаться стороны сильнейшего из враждующих соседей, аул этот никогда не был разрушен, и в нем сохранились поэтому древние стены из тесаного камня, многоэтажные башни и целые здания, которых орнаментальные украшения с неизвестными письменами, превосходные барельефы, изображающие разные охотничьи и бытовые сцены, и, наконец, мастерские изваяния из камня львов, собак, свиней и других животных, свидетельствуют о несомненно-высокой культуре, некогда царившей здесь, и поражают своей неожиданностью в этой глуши Дагестана. Совершенство некоторых изваяний положительно говорит о древнегреческом искусстве, на то же намекает и местное предание. „Наши предки, – рассказывают кубечинцы, – в числе около полутораста мастеров-френгов, были из Рума взяты Искандером Зулькарнейн (Алекс. Макед.) с собою в поход, для выделки оружия. Сами же они отделились от войска или были оставлены почему-либо, – не известно; но, очутившись вблизи моря, они были водворены, тогдашним властелином Дербендского побережья, в местности Кемах (теперь табасаранский аул в 10 верстах на западе от Дербенда), где они занимаются выделкой панциря. Но климат Кемаха, а равно и Дарила (тоже деревня около Маджалиса), куда они были переселены через год, оказался для них пагубным; поэтому они удалились в горы и избрали настоящее место нашего аула, где во все времена, как и теперь, все были мастерами, и никто не занимался ни земледелием, ни скотоводством. Поселившись здесь, предки наши взяли жен из соседних обществ, утратили первоначальный язык свой и прославились как лучшие в Дагестане мастера, снабжавшие почти весь край сначала панцирями, кольчугами, луками и стрелами, а затем – ружьями и пистолетами“.