А тот… А тот один, кто буйным ветром занесен в Алма-Ату, – тот сидит там и стесняется…
Тот сидит там и стесняется писать. Сюда оттуда. Стесняется. И когда вы не вдруг, а точно и буквально напились, обнаружив в себе, обнаружив слабость характера и неустойчивость позиции, развязка завитала и затряслась маманя. Маманя ночью под подушкой затряслась, рыдает мама, зажимает рот… Страшнее нет. Жена и дети – все скрывают слезы. На вас без слез, на вас без слез вообще нельзя и незачем смотреть.
От вырезок о вреде водки вы напиваетесь страшнее, вернее, снова… и просите вас поддержать жену, чтоб выпить с вами… Жена. Она бледнеет. А вам надо. Вам надо с кем-то. И вот уже не дома, на скамейке в парке какой-то девушке в немытых босоножках снизу ног вы повторяете рассказ с припевом: «Да, она меня не понимает» – и, сосчитав в кармане мелочь: «Я тебя озолочу!..»
И на вокзале в сопливой, гулкой, рваной тишине, меж телогреек и кирзой буфета, роняя капли, пишете в Алма-Ату.
И только когда быстро. И когда жутко быстро… И когда страшно быстро… Когда мгновенно вдруг пришел ответ…
Пришел ответ, где то же, только ярче. Глубже и занятней. Где их с беременной женой, ее ребенком, первым мужем и его женой хозяйка выгнала. Оне…
Оне живут у дворника и ездят на трамвае в кухню. А туалет в горах, и банятся в четверг. Восьмой четверг второго месяца нисана, и, вашу боль поняв, проникшись вашим горем, он просит вас прислать пятерку на расход и челюсть новую для сына, из пластмассы.
Вы чувствуете – вам немного лучше… Вам немного лучше… А вот и лучше быстро, быстро лучше… Ах, ибо.
Ах, ибо ваши неудачи кому-то кажутся мечтой. Домой идите быстро.
Старших и ведущих инженеров…
Старших и ведущих инженеров послали в колхоз перебирать кукурузу. Из кучи початков они выбирали несгнившие, очищали и перебрасывали через себя в направлении города. Перебирать вторую кучу прислали ученых. Они перебирали и перебрасывали через себя. Как только пошла гнить куча номер три, прислали врачей. Группа врачей перебирала и перебрасывала к городу через себя. Последнюю небольшую кучу у самого города перебирали учителя. Так была решена проблема транспортировки, хранения, а также осторожно и тактично намекнули: кончится кукуруза – кончится и интеллигенция.
Обед
Двое: Большой начальник и Младший научный сотрудник.
Младший научный сотрудник. Василий Алексеевич, вы пейте… И вот что, Василий Алексеевич, я хотел попросить. Вы занимаете такое положение…
Большой начальник. Ты понимаешь. Я такой человек, и все. Вот такой я человек. (Выпил.) А ты вот такой человек.
Младший научный сотрудник. Да, Василий Алексеевич, я такой… Вы закусывайте. Вот, съешьте.
Большой начальник. Закусываю, съедаю. Потому что такой я человек. Да. Такой я человек. А ты мне нравишься. Да. Ты мне нравишься. А что, я не прав? Скажи, я не прав?
Младший научный сотрудник. Правы!
Большой начальник. А почему я должен не приходить, почему я должен не есть, не пить, если ты меня приглашаешь? Я должен не есть?
Младший научный сотрудник. Не должны.
Большой начальник. Ты меня не знаешь. Нет, ты меня не знаешь. Я прав.
Младший научный сотрудник. Нет.
Большой начальник. Я не прав?!!
Младший научный сотрудник. Правы!
Большой начальник. Ты меня не знаешь.
Младший научный сотрудник. Вас все знают.
Большой начальник. Никто меня не знает. Вот такой я человек. Запомни. Я знаю, почему ты меня пригласил. Но это неважно.
Младший научный сотрудник. Нет, важно. Я вас пригласил потому, что мне очень приятно. А если мне очень приятно, я делаю невзирая… (Начинает.) Василий Алексеевич…
Большой начальник. Я не верю, что тебе это приятно. Но я знаю, что делаю. Я могу и выгнать.
Младший научный сотрудник. Конечно можете. Но мне очень приятно.
Большой начальник. А я не верю, что тебе это приятно.
Младший научный сотрудник. Ну вот… очень приятно.
Большой начальник. Я не верю, но я это делаю. Я такой человек. Вот такой я человек.
Младший научный сотрудник. Неправда, мне очень приятно, Василий Алексеевич.
Большой начальник. Наливай и себе. Не стесняйся.
Младший научный сотрудник. Спасибо. Я налью. (Начинает.) Василий Алексеевич…
Большой начальник. Я бы иначе и не пришел, черта с два я бы пришел. Думаешь, ты один меня приглашаешь? Я от не каждого принимаю. Я человек железный. Если мне кто неприятен, могу ни капли не выпить. А с тобой – нет. Тебя люблю и пью из твоих рук. Ставь стол – я твой. Вот какой я человек. Да. Я такой человек. Вот такой я человек. Да, я именно такой человек.
Младший научный сотрудник. Василий Алексеевич, помните, я к вам подходил, я вас тогда просил, а вы сказали…
Большой начальник. Каждый, каждый хочет, чтоб я пил в его присутствии. Ты понял: все просят, и каждый просит. Звонят и просят. В коридорах. В кабинете и на улице. Пять минут о погоде – и попросил. Понял? Как жена, как дети – и попросил. Пятьсот звонков с просьбами, триста встреч с просьбами, три бани с унижениями. Вот ты умный, ты интеллигент, что ты будешь делать?
Младший научный сотрудник. Да, Василий Алексеевич.
Большой начальник. Да. Все время один. Потому что все время один и потому один все время. Да. Такой я человек. Такая дружба. Один просит все время, а другой от него прячется. Вот такая дружба. Да, такая дружба. Это охота. Да, это охота. Это охота. Да, а не дружба. Не дружба. И поэтому с друзьями тяжело. Их нет. Все до ордера. Ордер – и открытки на Новый год нет. Нет открытки. Звонка нет. Пока лекарство не понадобится. Да, пока не понадобится лекарство. Да, именно оно. А ты со мной будешь дружить долго. Ты меня будешь долго любить.
Младший научный сотрудник. Ха-ха… (Встревожился.) Я-то конечно. Но у меня же простой вопрос… Василий Алексеевич, у меня прописана…
Большой начальник. Просят, просят. Почему только у меня?.. Потому что такой я человек. Да. Ты знаешь, кого бы я полюбил? Того бы, кто бы у меня бы… ничего бы не попросил бы. Я бы для него бы все сделал бы. Ты видел этих просящих? У них в глазах это все и в руках. Отвратительный народ.
Младший научный сотрудник. Василий Алексеевич, но я, по-моему…
Большой начальник. Ты тут ни при чем. Да, ты тут ни при чем. Я почему тебя люблю?..
Младший научный сотрудник (с ужасом). Почему?
Большой начальник. Потому что ты у меня ничего не просишь.
Младший научный сотрудник. Дело не в любви. Мы же мужчины. Можно и не любить особенно.
Большой начальник. Нет… Если не люблю, вообще ничего не сделаю и говорить не могу…
Младший научный сотрудник. Да. Конечно, любить обязательно. Конечно. Это смешно. Это естественно. Поэтому я рад, если вы меня полюбили.
Большой начальник. Да. Но ты это заслужил. За то, что ты ни о чем не просишь никогда. Поэтому я тебя и пригласил за этот очень скромный стол. Очень. Да. Очень. Неказистый.
Младший научный сотрудник. Я пытался… Извините… Три четверти меню вычеркнуто… На остальных стоит «нет». Это домашняя селедка… А вот тут жена… солененького… Я в портфеле принес…
Большой начальник. Ты прав. Очень противный стол. Обидный стол. Незаслуженный. Одни оскорбления на столе. Обиды… Не позволял я себе такого. Давно… Не заслужил. Вот эта канистра с денатуратом…
Младший научный сотрудник. Домашнее, Василий Алексеевич.
Большой начальник. После стирки осталось… Я хотел не один прийти… С человеком. Который решает. Многое решает. Сам. Другим не дает, сука! Люблю я его. Но его обидеть рука не подымается… Хорошо, что не взял. Я уж ладно. Я снесу. Мне деваться некуда. Я пришел. Буду жрать это тряпье. Обгладывать эти голыши. Булыжник лизать. А он-то чего виноват? Степан Иванович хотел со мной, сука. Я его еле дверью отсек. Подонок. Его за что?! Чтоб он со мной месяц не разговаривал?.. Ты не желудочник?
Младший научный сотрудник. Да нет. Мне все можно.
Большой начальник. И мне все можно. Поэтому ты сгорел. Что ж ты натворил? Что это за стол? Знал бы, я бы тебя не пригласил. Такой я человек. Да. Ты, я вижу, скоро пойдешь – уйдешь, видимо, отсюда к чертям. Или еще посидишь? Ты, если не можешь, не сиди… А встречу мы перенесем. Да, перенесем. Точно. Вот это да. Мы будем считать, что ее не было. И ты будешь считать. Засчитывать ее не будем. Не засчитаем. Потому что, если мы ее засчитаем, это тебе поражение. Ни дружить со мной, ни любить меня, даже узнавать меня я тебе не позволю. Такое не прощается. А я твердый человек. Да, я такой, очень твердый и именно, да. Точно. Мы эту встречу переносим. Туда, на вторник…
Младший научный сотрудник. На вторник? За что? У меня все решиться должно. А если прямо завтра?
Большой начальник. Нет, ты не готов. Ко вторнику успеешь. Я возьму Степана Иваныча, Гришу, бабья. Попробуем все сначала. И я тебя буду любить. А теперь иди. Ко мне придут.
Младший научный сотрудник. Василий Алексеевич…
Большой начальник. Иди, пока я тебя не разлюбил. Закажи еще на двоих и уходи. Только чтобы я тебя простил. Тебе сейчас это главное. А я буду их кормить, чтобы они тебе тоже решали… Попытайся очень быстро уйти…
Младший научный сотрудник. Значит, я могу?..
Большой начальник. Ну, дай тебе Бог…
В спорных местах я молчу, в бесспорных говорю, в остальных пишу и тихо вздыхаю. Разные методы спора: индийский, китайский, японский и наш. В спорных местах я молчу, в бесспорных говорю, в остальных вздыхаю. Игра ума в одни ворота. Опять я проиграл. Игра моего ума на базе рассольника. Вот научусь наслаждаться лесом, травой, водой и облаками и перестану. И даже вздыхать тихо не буду. Научусь, научусь. Я уже многому научился.
Литература – это искусство избегать слов.
Я впервые почувствовал, что есть правда в словах застоя: «Разрешите высокое звание, присвоенное мне, считать заслугой всего коллектива нашего прославленного ордена Ленина, Трудового Красного Знамени, ордена «Знак Почета» многострадального народа многонациональной России».
Неумение сказать «нет».
Это ходить, куда не хочется.
Это говорить, с кем не надо.
Это сидеть на иголках.
Это жить с теми, кто пришел.
Это – к той большой закрепощенности своя внутренняя, и они сливаются.
Отсюда хамство в неожиданный адрес.
И вдруг я обиделся на женщину, которую забыл.
Сидишь дома – кажется, все дома сидят.
Выйдешь на улицу – кажется, что все вышли.
Попадешь на вокзал – думаешь, ну, все поехали.
В больнице впечатление, что все туда залегли; на кладбище – все загибаются.
Ну много нас. На все хватает. И всюду чересчур.
Глубокой старухой ко мне заглянуло детство. В пожилой женщине я встретил свою юность, и загорелым недоступным чудом мелькнул сегодняшний денек.
Соколиная охота. Беру брата-красавца. Иду по Невскому, вижу красивую девушку – выпускаю брата! Раз! Она – моя.
Дураки очень любят наказывать умных.
Во-первых, себя поднимают.
Во-вторых, умней получаются.
В-третьих, все видят, кто главный.
Единственное – потом не знают, что делать.
Ребята! Наши беды непереводимы.
Было мясо – и нет его. Хотя вот оно. И так всю жизнь. Где оно? Да вот оно. Где, где? Да вот, вот!
– Куда раки делись?
– Экология.
– Куда евреи делись?
– Экология.
Настоящая ненависть сама себе придумывает аргументы и находит факты. Можно стать изобретателем от ненависти. Опровержения для ненавидящего ничего не значат – они нужны третьему, который стоит неподалеку.
Я вновь не прав, я снова жду чего-то.
Куда ходит наш человек?
Куда чаще всего ходит наш человек?
К какой-то матери, к чертям собачьим, к свиньям, вон отсюда, регулярно заходит завтра, идет куда угодно, только не сюда, чтоб его больше здесь не было. Он не видит, что обед. Не понимает, что входить нельзя, сует свои деньги, не видит, что закрыто, не понимает, что их много, не соображает и лезет, не втемяшит, что этот стол не убран, что касса справок не дает, что здесь стоять нельзя, а сидеть не на чем.
Отсюда: куда он больше всего ходит?
К едреной матери, к чертям собачьим, вон отсюда, катится к чертовой бабушке, до четверга, чтоб его духу здесь не было, если появится еще раз, то вызовут милицию. Пусть ищет, где хочет, садится, если найдет. Должен соображать, если мозги есть. Все понимает, но прикидывается и старается мешать всем, куда приходит.
Что он не видит?
Что здесь табличка, на которой ясно указано, что здесь цена, где ясно указано, что вот указатель, где ясно сказано, что в постановлении ясно сказано, и по радио было ясно сказано, что предыдущим из очереди было ясно сказано…
Что он не понимает?
Что сюда нечего свою справку совать, что мест нет, а предыдущий имел бронь, что в продаже нет, а предыдущий взял по другой линии, что это опытный образец, значит, не должен работать, что этого лекарства нет, ибо лекарство помогает всем, значит, оно дефицитно, значит, были злоупотребления, значит, злоупотребления пресечены, значит, лекарства нет. Что сейчас трубы хуже и их заменяют чаще, поэтому их нет. И мало ли… и вообще, и не обязан никто, и все…
Что он, не в состоянии понять?
Что сейчас трубы хуже, чем были. Их больше, но меняют чаще, поэтому их нет. И воды нет, ибо труб нет и ей не в чем. А будет, когда поменяют. Не меняют, потому что их нет, потому что они хуже, хотя их больше, но они хуже, и вообще, и все. И почему садятся в тюрьму начальники ОБХСС. Почему наведение порядка кончается беспорядком, переходящим в наведение порядка, переходящего в беспорядок, переходящий в наведение порядка.
Что он не хочет понять?
Что он не один, что здесь люди занятые, что такие ошибки в порядке вещей, что это возрастное, поэтому чего же лечить, когда это возрастное, когда тут молодежь, и помолодел инфаркт, и посвежел маразм, и это в порядке вещей, и мало ли вообще…
Чего он не чувствует?
Что сейчас другое время, что не время смешить, что не время петь, что это там наверху решили, а внизу свои условия, и не надо газету совать, а в колхоз ехать надо и на овощебазу надо пока. Что значит – пока? Это значит – пока. Сам почувствует. А он не чувствует, оттого что он не видит, не слышит и не понимает элементарных вещей, поэтому куда он чаще всего идет? Вон отсюда, к едреной матери, к чертям собачьим, катится к чертовой бабушке, идет туда, сюда, в третье, десятое, его духу не должно быть в разных местах от девяти до восемнадцати с перерывом на обед с часу до двух.
Что делать?
Я сделал мерзкое открытие.
Критиковать нашу жизнь может человек слабого ума.
Настолько все ясно. Простейшие организмы изрекают, чего не должно быть. Этого, этого, этого, этого.
Самый элементарный подведя итог: этой жизни быть не должно.
Теперь высокие умы сели соображать, что нужно сделать.
Думали-думали, думали-думали и сказали: этого не должно быть;
этого не должно быть;
этого не должно быть.
А должно быть:
это;
это;
это.
Как перевести из «этого не должно быть» в «это должно быть»?
Думали, думали: попробуем так…
Попробовали.
Нет, этого не должно быть.
Попробуем так…
Попробовали…
Нет, и этого не должно быть.
Итак, что не должно быть, знает каждый.
И что должно быть, знают все.
Перехода не знает никто, поэтому сдается мне:
а) перестать думать;
б) перестать действовать;
в) оставить все в полном покое.
Организм, возможно, соберет себя сам. И медленно начнет совершенствоваться.
Тяжелый характер
Талантливый человек слишком неудобен каждому и хорош для всех. Его нельзя принимать в больших дозах. Тяжелый характер вызывается причинами, неудобными для многоразового объяснения.
Такой человек в словах видит больше смысла, чем туда вкладывает собеседник, и обижается. Ему страшно мешает жить собственная фантазия. Его нельзя оставлять обидевшимся. В своем воображении он дойдет до убийства.
Ему нельзя две-три работы подряд назвать плохими: он запаникует, попытается расстаться со своей профессией, будет делать неумелые пробы другого и внутри сойдет с ума. Снаружи начнет пить с кем попало и жаловаться встречным.
Цветут деревья во влаге и солнце, расцветает талант в атмосфере любви и восторга. Он не виноват: роль выбрала его.
Он настолько уверен, что делает плохо, что похвала всегда приятно поражает. Зазнайство при таланте невозможно, оно наступает после.
За зазнайство часто принимают тяжелый характер. Тяжесть для собеседника представляют ответы невпопад, переспрашивания от погруженности во что-то. Это раздражает одного, тут же обижает второго, затем вступает воображение – и скандал.