«Расти после этого детей!» – с горечью думал одинокий родитель. Правда, эти мысли не были до конца справедливыми. Уезжая, Игорь поручил его заботам друга. Тема с Галей каждые три дня навещали больного, и проблем с продуктами или лекарствами в отсутствие сына он не имел, да и одиночество особого не чувствовал. Давно научился занимать собственную персону без посторонней помощи. С ним были его мысли и его труды. Василий Дмитриевич высморкался в большой обрывок белой простыни и попытался дочитать текст, присланный берлинским коллегой, но понял – сосредоточиться на деталях далекого события сегодня не может. Тревожные мысли о сыне отвлекали. Родителю почему-то не понравилась командировка Игоря. И вчера утром, когда сын, наконец, приехал, разговора у них опять не получилось. Игорь посидел всего несколько минут, поинтересовался здоровьем отца и, попросив родителя принять на хранение конверт, перевязанный голубой тесемкой, пошел к двери. На пороге обернулся и добавил: «Через некоторое время я его заберу. А если не смогу, передай Теме». Отец возмутился и хотел спросить «Что значит – не сможешь?» Но Игорь уже сбегал вниз по лестнице.
Василий Дмитриевич ждал чадо сегодня, надеясь, что тот придет и расскажет, что все-таки у него происходит и, зачем он куда-то ездил. Чтобы скоротать ожидание, он включил телевизор. Передавали очередное экстренное сообщение. Василий Дмитриевич не слышал начала и не сразу осознал, о чем речь.
«Практически в один день перестали существовать все главные мировые центры науки и культуры. Несколько десятков смертников под видом посетителей сделали свое черное дело», – вещал диктор. На экране замелькали кадры репортажа с дымящихся развалин. Оператор снял ужасные картины, где среди изуродованных трупов, горели книги и живописные полотна. Затем опять появился диктор: «Уничтожены все старейшие университеты мира, все самые известные и уникальные музеи Европы и Америки. Оксфорд и Кембридж, Гарвард и Сорбонна, Лувр, Галерея Уфицы, Музей Метрополитен в Нью-Йорке, наш Эрмитаж, национальная галерея в Лондоне, Дрезденская галерея. За один день цивилизованное человечество лишилось основной части своего культурного наследия.
«Господи, неужели это не сон?» – Вопрошал старик. Он не мог поверить, что подобное возможно. Каждый думающий человек на планете, в каком бы месте он не жил, всегда помнил, что в мире есть кладовые человеческого гения, скопившие созданное веками драгоценное наследие. Наследие гениев человечества принадлежит всем. Варвары Аль-Каиды посмели поднять на это свои поганые руки. Клименко почувствовал, как у него холодеет сердце и, когда в дверь позвонили, не сразу пошел открывать. На второй звонок опомнился, подумал: «Вот и сынок! Наверное, уже знает и спешит поделиться ужасными новостями». Ступнями отыскал на ковре тапки, накинул на плечи плед и пошел открывать.
Но в дверях стояли трое незнакомых мужчин. Один в форме капитана милиции, двое в штатском.
– Вы Василий Дмитриевич Клименко? – Спросил капитан.
– Да, а в чем дело? – Поинтересовался хозяин квартиры.
– Разрешите, мы войдем?
– Конечно, заходите. Какой ужас, я не могу опомниться, – ответил старик, пропуская посетителей в прихожую. Они старательно вытерли ноги о коврик и прошествовали в гостиную. Заговорил мужчина в штатском:
– Судя по вашему виду, вы уже все знаете?
– Случайно включил телевизор. Это нечто ужасное. Даже не могу сразу представить себе. Мы отброшены к каменному веку.
– Вы о чем? – Спросил незнакомец.
– О страшном злодеянии. Уничтожены университеты и музеи, погасли очаги света культуры. Мы погружаемся во тьму.
– Да, это ужасно. Наша Третьяковка тоже горит. Кажется, удалось спасти часть коллекции. Но мы пришли не за этим. Я следователь городской прокуратуры, Иван Федосеевич Трутеев. Вынужден сообщить вам скорбную весть. Ваш сын Игорь Клименко погиб.
– Как погиб? Я его вчера утром видел. – Машинально ответил Василий Дмитриевич, еще не осознав смысла услышанного.
– Он погиб в собственной квартире от огнестрельного ранения в голову. По предположению судмедэксперта, это произошло вчера между тринадцатью и пятнадцатью часами. Точнее станет известно после проведения экспертизы.
Старик, наконец, осознал, что речь идет об его сыне. Он побледнел еще больше, выронил плед и опустился в кресло. Капитан милиции успел поддержать старика под руку, ловко поднял плед с пола и укрыл ему колени.
– Понимаю, что вам сейчас трудно, но обязан по долгу службы задать вам несколько вопросов. – Сообщил следователь районной прокуратуры. Клименко не ответил. Тот выдержал паузу и повторил.
– Что вы хотите от меня услышать? – Слабым невыразительным голосом отозвался Василий Дмитриевич.
Следователь уточнил:
– Все, что вы можете сообщить о сыне. О чем он говорил с вами при последней встрече? Не высказывал ли каких-нибудь опасений? Как долго длилась его командировка? Кто ее оплачивал? Нам известно, что последние два года Игорь Васильевич в штате не числился, а писал книги. Нам надо выяснить, куда и зачем он ездил?
– Предполагаю, что он ездил на Украину. К сожалению, больше ничем помочь не смогу. Сын зашел ко мне вчера на пять минут, сообщил о том, что вернулся из поездки. Куда конкретно ездил, не сказал. Зачем тоже.
– А перед отъездом о чем-нибудь намекал?
– Я уже вам ответил. Он говорил со мной об Украине. Интересовался ее историей. Я по профессии историк, и он часто ко мне обращался за советом.
– Называл имена, фамилии?
– Мы обсуждали политических деятелей времен Кучмы. Его интересовали Ющенко, Янукович и Тимошенко. Не думаю, что вам это поможет.
– Тимошенко премьер-министр Украины, а вовсе не деятель времен Кучмы. – Поправил историка молчавший до этого третий посетитель в штатском.
– Сына интересовала Оранжевая революцию в Киеве, а это уже история…
Тот кивнул и снова замолчал, давая возможность следователю прокуратуры закончить со своими вопросами. Трутеев продолжил:
– Может быть, он вам что-либо передавал на хранение? Бумаги, деньги?
– Ничего, – буркнул Василий Дмитриевич. Почему он умолчал о конверте, перевязанном голубой тесемочкой, в этот момент и сам не понимал. Но сын просил передать конверт Теме, а не следователю. И это отец помнил. Следователь Трутеев оставил липкий квадратик розовой бумажки с телефоном, просил звонить, если отец вспомнит что-либо сообщить, и предложил вызвать скорую. Василий Дмитриевич отказался, и посетители удалились.
Он продолжал сидеть в кресле. Странные видения замелькали перед глазами старика. Он видел себя студентом. Вот он выходит на Манежную площадь. В Манеже тогда находился гараж Кремля. Огромный черный лимузин медленно выплывает из его ворот, огибает Манеж и удаляется в сторону Спасских ворот Кремля. Университет напротив символа российской империи. И он, украинский мальчик, каждый день смотрит на звезды башен, на стену, за которой работает первый секретарь ЦК Никита Сергеевич Хрущев. Тоже человек Украины, а правит всеми народами огромной страны. Кремль в сознании старика растворяется, и возникает совсем другой мираж. Он стоит на Арбате, перед парадным знаменитого родильного дома имени Грауэрмана и ждет Сашу. Она родила мальчика, и сейчас они оба появятся из этих дверей. И она выходит. Василий Дмитриевич принимает малыша из ее рук. Этот маленький человек плод их любви. Они втроем всегда будут вместе. Теперь вся жизнь молодого отца подчинена этому новому, чудом явившемуся на свет, существу. Вот он уже мальчик. Они вместе идут первый раз в первый класс. В руках Игорька букетик ноготков. Они желтые, как листья осени, как само солнышко.
«Все кончено. Теперь я совсем один на этом свете», – эта страшная по своей простоте мысль заполнила все его существо, вытеснив из сознания даже ужасную новость об очередном злодеянии аль-каидовцев. Она одна пока ясно и отчетливо сформировалась в его голове. Осознание и боль утраты придут позже. Он и вправду остался на этой земле один-одинешенек.
Киев. Дом правительства. Кабинет премьер-министра.
14 ноября 2010 года. Одиннадцать тридцать ночи.
Тимошенко поднялась с кресла, глаза ее сделались злыми:
– Эти твари должны сидеть в тюрьме. В такое время рвать страну на части могут только подонки. Пусть отвечают за свои поступки… – Она подошла к окну и молча уставилась на опустевшую площадь. Члены правительства продолжали сидеть за столом, пытаясь не смотреть друг на друга. Они уже три часа томились на совещании, каждому досталось по полной программе и, понимая, что их начальница сильно раздражена, надеялись, что она сейчас закруглится. Но надежды министров не оправдались. Юлия Владимировна вернулась в свое кресло:– Как у нас с продовольствием, Михайло Андреевич? Я сегодня видела огромные очереди у гастрономов. И это в столице! А в других городах?
– Что делать, война… – Ответил, не поднимая головы, заместитель премьера.
– Мы пока ни с кем не воюем.
– Пока… – Ухмыльнулся Михайло Андреевич: – Паники еще нет. Армию и внутренние войска кое-как кормим. Северо-восток получает продукты из России. С западом хуже. Поляки каждый день поднимают цены. Наш министр иностранных дел сейчас в Варшаве, но прогресса в переговорах нет. А на такие дотации у государственного банка не хватит валюты.
– Нам же Евросоюз выделил кредиты на закупку продовольствия?
– У них тоже проблемы. Вы же, Юлия Владимировна, знаете, во Франции дороги перекрыли активисты партии «Новый Восток». Транспорт стоит, аэропорты закрыты. В Лондоне объявлена тотальная мобилизация. Но это привело к полному хаосу. Среди новобранцев полно мусульман. Опять саботаж и диверсии уже на самих военных объектах. Немцы пытаются нам помочь, но у них волнения турецких рабочих. Во всей Европе каждый день гремят взрывы. Только за сегодняшний день смертники «Аль-Каиды» подорвали восемь тысяч человек. А недавним членам Евросоюза, вроде чехов и венгров, самим бы с голоду не умереть…
– А что наши фермеры? Урожай же они собрали приличный.
– Фермеры жмутся. На селе не лыком шиты, соображают, что цены на хлеб каждый день растут. Если им предложить в бартер горючее, можно переломить ситуацию.
– С чего начинали, к тому и приехали. Хорошо, я подумаю. Все свободны. Дыбенко попрошу задержаться.
Уговаривать высоких чиновников не пришлось. Министр обороны тоже было поднялся но, услышав свою фамилию, тяжело вздохнул и опустился в кресло. Тимошенко выждала, пока члены правительства покинут кабинет, подошла к нему и посмотрела прямо в глаза:
– Скажите, Никола Вениаминович, почему делегация Пентагона вылетела в Вашингтон, так и не встретившись со мной?
Министр не сразу нашелся:
– Не знаю, Юлия Владимировна. Наверное, они удовлетворились переговорами с президентом.
– Как это прикажете понимать? В Киев приезжают руководящие деятели из Пентагона и не находят времени объяснить премьер-министру цель своего визита?! У нас уже давно не президентская республика.
– Юлия Владимировна, я затрудняюсь ответить на ваш вопрос. – Пытаясь не отводить взгляда, тихо сообщил министр обороны.
– Хорошо, вы были на переговорах, доложите, о чем шла речь?
– Ничего конкретного. Это был скорее визит вежливости… Президент принимал их на даче. Шашлыки, банька. Отдохнули и уехали.
Премьер-министр редко повышала голос, но сейчас не выдержала:
– Вы меня за дурочку держите!? Америка воюет с половиной земного шара, и высокие генералы летят через океан, чтобы пожать руку президенту Украины и полопать шашлыков?
Дыбенко взгляд все же отвел:
– Американские генералы тоже люди. Им хочется расслабиться и отдохнуть от войны.
– И даже не догадываетесь, по какой причине они обошли премьер-министра вниманием?
– Если честно, думаю, потому, что вы отказались посылать наших солдат на Восток…
– А вы не понимаете, почему я это сделала?
– Не очень. Союзники на нас обижены.
– Союзники воюют, и что творится у них дома? Вы же слышали слова моего помощника!
– Но у нас нет такого количества эмигрантов из стран мусульманского мира….
– Допустим. Но как может Украина в данный момент вступить в войну? Вы готовы выставить боеспособную армию, оплатить расходы на ее экспедицию и при этом защитить людей здесь, дома, обеспечив теплом, светом и продовольствием?
– Думаю, сейчас это невозможно….
– Значит, я должна послать наших мальчишек на верную смерть и еще морить их голодом? Что вы молчите?
– Я не нахожу, что вам ответить… – Министр обороны прекрасно знал, зачем прилетали генералы. Они действительно откушали и выпили на даче президента, а потом час катались на лошадях по парку в узкой компании с министром обороны. Но об этом Никола Вениаминович рассказывать не собирался.
– Идите, Дыбенко. Мне кажется, я зря поддержала вашу кандидатуру.
Министр обороны с покрасневшим лицом поспешил удалиться. Тимошенко вернулась в свое кресло и посмотрела на часы. Стрелки показывали начало первого. В кабинет заглянула секретарша:
– Юля, хотите кофе?
– Я, Надя, горилки хочу. Да нельзя. – Зло сообщила премьер-министр, но вдруг улыбнулась и, по-домашнему потянувшись, добавила: – Прости, Надюшка, эти козлы меня сегодня доконали. За каждым надо как за ребенком ходить. Ладно, хватит об этом. Кажется, на сегодня рабочий день можно заканчивать. Вызови машину к подъезду.
– Внизу Сергей Павлович Снегирь дожидается. Он хочет вас сам домой отвезти.
– Давно?
– Что давно? – Не поняла секретарша.
– Дожидается давно, спрашиваю?
– С одиннадцати часов.
– Бедный Сережа. Ладно, сейчас спускаюсь. Охрану отпусти. С ним я никого не боюсь… Господи, как мало верных настоящих друзей рядом.
– Да, Сергей Павлович за вас всегда переживает.
– Небось, сплетники мне его в очередные любовники приписали?
Секретарша смутилась:
– Сама не слышала. Но при мне такое о вас и не скажут…
– Черт с ними. Была бы я уродиной, тогда бы слухов поменьше пускали. Вот тебе и народная мудрость, не родись красивой… – Она собрала сумочку, на минуту задержалась у зеркала, напудрила носик: – Странно, я еще на бабу похожа. Нет, чтобы рожать детей и холить мужа, вместо этого взвалила на себя страну, дура. Но кому-то же надо хоть фундамент заложить… – Сообщила она своему отражению и быстро вышла из кабинета. Секретарша проводила ее до приемной и, сняв трубку, распорядилась отменить охрану.
Сергей Павлович Снегирь распахнул дверцу лимузина. Рядом с его огромной фигурой премьер-министр выглядела подростком. Он посадил ее на заднее сидение, обошел машину и уселся рядом. Дождавшись, когда водитель тронет с места, спросил:
– Устала?
– Есть чуток.
– И глаза грустные…
– Понимаешь, Сережа, чую носом, президент какую-то подлость задумал. В Киев генералы из Пентагона на два дня прилетали. Ко мне не зашли, словно меня здесь и нет. О чем-то с президентом и министром обороны гутарили. Дыбенко пытала – о чем? Молчит. Хотя, уверена, скрывает, сволочь.
– Дыбенко мужик скользкий… А на президента не думаю. Парень он веселый, любит хорошо пожить, вкусно поесть, но на подлость, мне кажется, не способен. А что контрразведка?
– Не успела с Лозовым встретиться. При первой возможности вызову его к себе. Ну, хватит об этом. У тебя ко мне дело или соскучился?
– Хочется соврать… Можно? – Снегирь говорил басом, и хоть его лицо оставалось совершенно серьезным, казалось, что он улыбается.
– Врать не стоит. Сколько мы с тобой уже знакомы?
– Годков тридцать пять. Еще с Днепропетровска…