Мужчина удивился и посмотрел на меня с новым выражением. Сдержанное уважение мелькнуло в его взгляде.
– Значит, все, что про вас говорили, правда. Воздействуете на расстоянии. – Он сунул руку в карман, вытащил маленький белый кружок, завернутый в целлофан, и положил поверх толстой истории болезни своего сына. – Сколько мы вам должны?
– Если у меня получится вылечить Эйсона, я попрошу вас поменять проводку в доме. Вы ведь электрик?
Он растерянно моргнул:
– Как вы поняли?
– По вашему критическому взгляду на провода. Они давно устарели.
– Еще пятьдесят лет как, – Саймон улыбнулся криво, услышав о простых, знакомых вещах.
– И вы пытались разглядеть, где находится распределительная коробка. Профессиональный интерес. Он будет включаться вне зависимости от того, что вы переживаете. А ваша жена – конструктор одежды?
– И очень хороший, – ответил мужчина с оттенком гордости. – Она весь город обшивает, у нее небольшая мастерская… – Гость запнулся и посмотрел на меня по-новому, как на человека, способного на нормальные эмоции. – Вы действительно поможете Эйсону?
– Я сделаю все, что в моих силах. Даю вам слово.
Саймон глубоко вздохнул, словно снимая с плеч тяжелейший груз, выражение его лица с тяжелой челюстью и запавшими от усталости глазами стало чуть мягче.
– Когда будет известен результат?
– Через три часа.
– Так быстро?! – Первые искорки доверия в его светлых глазах вспыхнули ярчайшей надеждой. – Тогда мы к нему в больницу! Будем рядом.
Он стремительно развернулся и удалился едва ли не бегом. Теперь они станут сидеть подле сына, так же как ожидают в коридоре родственники больного, которому делают сложную операцию.
– Хэл, бросай посуду, – велел я, слыша в своем голосе интонации Феликса, звучавшие, когда он отдавал мне распоряжения по работе. – Запри двери, закрой окна. Первый урок начнется немедленно.
Девушка оставила поднос и с азартом бросилась выполнять поручение. Ей не терпелось погрузиться в «волшебный мир», совершить нечто невероятное и понаблюдать за мной в действии. Помнится, я так же рвался в сон вместе с учителем, правда, задачи у меня чаще всего были совершенно иные…
В моей комнате ждали два рабочих места. Хэл задернула плотные шторы. В мягком полумраке на кроватях, застеленных пледами, выделялись квадраты белых клеток и глубокие провалы черных. Символические шахматные доски, с помощью которых сейчас предстояло разыграть сложную партию. Я, не раздеваясь, лег на одну, Хэл устроилась на другой, с воодушевлением ожидая продолжения.
Я взял ее за горячую ладонь и сцепил наши руки дешевым, гибким пластиковым браслетом.
– Мы теперь так и будем всегда спать? – не удержалась девушка от комментария, произнесенного самым невинным голосом.
– Какое-то время, иначе я не смогу тебя контролировать.
– Ну ладно.
Она пошевелила пальцами, повращала запястьем, хмыкнула едва слышно.
– А теперь послушай меня, Хэл.
Она тут же подняла взгляд, заинтересованная моим серьезным тоном.
– Сейчас мы войдем в мир снов. Я не знаю, что мы там увидим. Не знаю, что нам предстоит. Твоя задача – не сопротивляться мне. Следовать за мной и быть очень внимательной. Это ясно?
– Да, – ответила она голосом послушной девочки. – Правда, есть небольшая проблема, учитель. Я не хочу спать.
– Это легко решаемо. Существуют специальные слова-приказы. Одно из них погружает в сон. Ложись. Закрой глаза. Расслабься. Выбрось из головы все мысли.
Она сделала, что я просил. Вздохнула, положила ногу на ногу, снова легла ровно, затем, приняв наиболее удобную позу, отбросила со лба спутанные каштановые пряди, честно пытаясь отключиться от всего лишнего.
– А теперь слушай. – Я крепко сжал пуговицу Эйсона в ладони, понизил голос до шепота и произнес медленно то самое слово-приказ, которое всегда гарантированно усыпляло меня: – «Вокруг…»
Девушка улыбнулась, хотела сказать что-то, но я повторил:
– «Вокру-уг…»
Несколько секунд ученица лежала неподвижно, потом недовольно пошевелилась, резко вздохнула, потерла запястья и сказала недовольно:
– Не помогают твои волшебные слова.
– Неужели?
Она повернулась ко мне, вздрогнула и распахнула глаза от удивления.
– Ничего себе! Ты так изменился!.. И наши руки больше не связаны…
– Это мир снов, Хэл.
Я поднялся, протянул ей ладонь и помог выбраться из кровати, заметив попутно, что моя рубашка превратилась в короткую тунику, брюки оказались заправлены в высокие сапоги с мягкой подошвой. За голенищем виднелась рукоять ножа. Пуговица из ладони исчезла.
– Как я выгляжу? – Хэл вертела головой в поисках зеркала.
– Прекрасно.
Ее голову венчал тяжелый узел прически, несколько тугих завитков спускались на шею. Длинный белый хитон, заколотый на плече золотой фибулой, струился складками до самой земли.
Я предполагал, что она почувствует хотя бы легкую робость перед первым заданием, но моя ученица уверенно поспешила к выходу из дома.
– Все то же самое, – произнесла девушка с разочарованием, когда мы вышли на крыльцо.
– Не спеши. В первый раз переход должен быть плавным. Как только окажемся за калиткой, все изменится. Помнишь, что я тебе говорил?
– Да. Быть внимательной и не отходить от тебя.
– Тогда идем.
Мы не торопясь шагали по узкой тропинке, проложенной среди пышно разросшейся сныти. Деревья над головой смотрели молчаливо и угрожающе. Холодный ветер ползал среди цветов, слегка шевеля их стебли.
Хэл невольно поежилась, начиная ощущать некую враждебность окружающего.
– Как мы найдем обратную дорогу?
– Когда все закончится, сон сам выбросит нас.
Она нахмурилась, видимо осознав окончательно, куда нам предстоит погрузиться. Впереди ожидало гнетущее сновидение тяжелобольного, и, хотя девушка доверяла мне, задача вдруг показалась ей очень сложной.
– А что мы должны делать?
– Искать знаки.
– Какие?
– Твоя одежда. Что она тебе напоминает?
Хэл коснулась прически, развела длинные складки хитона, полюбовалась ремешками золотых сандалий, оплетающими голени, покрутила медальон, свисающий на длинной цепочке с шеи. Поиск ответа слегка отвлек ее от тягостных предчувствий грядущего испытания.
– Ну… похоже, я жрица какого-то храма.
– Не какого-то, а древней богини Аты. Это персонификация обмана, помрачения ума, заблуждения, глупости.
– Очень мило, – вынесла вердикт моя ученица, уже без особого удовольствия глядя на подол своего одеяния. – Для моего первого визита в мир снов в качестве видящей не могли подобрать образ поприятнее. Любви, счастья…
– Нет, все очень логично. Эйсон болен, его разум поврежден, сон тоже заражен, искажен. И ты олицетворение обмана, который окружает этого человека.
– Откуда ты знаешь?
– Давно работаю с этим пространством. Оно очень чутко реагирует на вторжение. Мы для него не враги, мы – часть сна, и этот мир переделывает наш облик под себя.
Беседуя, мы неторопливо приближались к калитке. Я настраивался на серьезную работу, Хэл пыталась узнать как можно больше за очень короткий промежуток времени.
– Но откуда этот свихнувшийся парень мог знать о богине Ате?
– Где-то слышал или читал, видел символ. Подсознание зацепило, трансформировало и выдало картинку.
– Значит, наш пациент сам создает мир, в который мы сейчас попадем? – Она потянула себя за длинный кудрявый локон и принялась в задумчивости накручивать его на палец.
– Все гораздо сложнее. Человек влияет на свое пространство, оно отражается на нем и на нас, а вся остальная огромная сфера сновидений, частью которой является сон этого человека, переделывает все, что нас окружает, по своим законам.
– Какие это законы?
– Я буду рассказывать тебе постепенно.
– Что, если человек обожает, например, фильмы про космос – мы стали бы двумя космодесантниками?
– Не исключено.
Девушка рассмеялась:
– Хорошо, я жрица обмана и сумасшествия. А кто ты, вестник света?
– Убийца.
Она уставилась на меня с глубочайшим недоумением. В серых глазах отразилось мое перевернутое лицо.
– С чего ты взял?
Я показал ей татуировку на своем запястье. Изогнутый, зазубренный нож.
– Орудие мойры Атропы, перерезающей нить человеческой жизни.
– Но почему…
– Твоя версия?
Хэл задумалась, покусывая нижнюю губу.
– Он хочет умереть, – произнесла она наконец уверенно. – И не может. Хочет прекратить страдания, но заперт в палате и в своем теле.
– Верно. Я – избавление для него.
– Так ты все-таки должен убить его?
– Освободить. Выпустить из безумия, в которое он заточен. А как мне придется это сделать, пока не ясно.
– Ты уже делал нечто подобное?
– Да.
– Ну, тогда ладно. Идем?
– Ты готова?
– Готова.
Я распахнул тугую створку. За ней была глубокая, влажная ночь, подсвеченная редкими желтыми фонарями. Мы шагнули в нее одновременно…
…и я едва успел выхватить Хэл из-под колес огромной повозки, подобной тем, какие ездили по улицам наших городов пару тысяч лет назад.
– Это что еще такое?! – воскликнула девушка, переводя дыхание.
– Колесница-бига, – ответил я, не спеша выпускать из рук талию спутницы.
– Мом тебя побери! – произнесла она тихо, но эмоционально, также не торопясь отстраняться.
Громоздкое сооружение, скрипя колесами, медленно катило по неровной мостовой, подскакивая на мокрых камнях. Две понурые лошади тащили его. Возница, с ног до головы закутанный в черный плащ, оглянулся и недвусмысленно погрозил нам кнутом.
Мы стояли в начале узкой улицы. С обеих сторон возвышались старые деревянные дома. В темноте они казались ненадежными, ветхими, шаткими конструкциями. Как попало сложенными детскими кубиками с криво прорезанными окнами. Верхние этажи нависали над нижними и грозили свалиться на мостовую, рассыпаясь трухлявыми досками. Фонари были разбросаны по фасадам так, словно их развешивали безумцы. Одни круглые кованые светильники оказались привинчены на уровне колен, освещая куски мокрой мостовой, другие на высоте человеческого роста, следующие застряли между первым и вторым этажом, а некоторые забрались под самую крышу.
Запах гнилого дерева и свежего дождя, перемешиваясь, окутывал нас влажной дымкой.
Хэл посмотрела на небо, затянутое тучами, и спросила уже без прежней самоуверенности:
– Куда теперь?
Я указал вперед. Рассохшаяся бига громыхала где-то вдали. Мы двинулись следом за ней.
Пальцы девушки, держащие меня за предплечье, вдруг сжались сильнее. Я проследил за ее взглядом и увидел, что тот упирается в покореженную черную стену.
– Они движутся, – произнесла Хэл дрогнувшим голосом.
Ближайшее пятно света под окном внезапно шевельнулось, и я разглядел гигантского жука. Его брюхо пульсировало желтым огнем, крепкие щетинистые лапы скребли по дереву, а челюсти угрожающе сдвигались.
Оригинальные фонари. Теперь понятно, почему их так разбросало по домам – они просто сами переползали с места на место.
Одно из насекомых, сидящее у самой земли, расправило крылья и, угрожающе гудя, полетело в нашу сторону. Смачно шлепнулось на камни, а затем, шевеля длинными усами, резво побежало к девушке.
Хэл взвизгнула и дернулась, собираясь отскочить.
– Прекрати, – приказал я ей и ударом ноги отшвырнул жука в сторону. Носок сапога погрузился в нечто упругое, мерзко хлюпнувшее при соприкосновении. «Фонарь» приземлился на все шесть лап, обиженно заскрипел и вновь полез на стену.
– Извини, – виновато ответила ученица, прижимаясь ко мне теплым боком. – Они противные.
И это говорила девица, управляющая толпой безглазых чудовищ в собственном мире.
– Будешь трусить, накинутся всей стаей.
Хэл поежилась, затем глубоко вздохнула, пытаясь справиться с отвращением и страхом.
Я не предложил ей вернуться в безопасную реальность, не обещал защищать и оберегать. Вместо этого сказал жестко:
– Первый закон нашего мира. Нельзя бояться. Ничего, никогда. А это, – я небрежно махнул рукой в сторону жука, грызущего доски, – самое жалкое из того, что ты можешь увидеть. Но твой ужас даст ему силы и превратит в непобедимое чудовище. Хочешь быть сновидящей – уничтожь в себе гидру страха.
Хэл отстранилась, расправила плечи, выпрямила спину – похоже, взяла себя в руки.
– Поняла. Все в порядке.
Мы снова направились вперед. Девушка больше не цеплялась за меня, но все же старалась держаться рядом.
Издали долетал невнятный гул человеческих голосов. Нестройный хор, прерывающийся внезапными паузами.
– Здесь есть люди? – Моя спутница прислушалась, склонив голову к плечу. По тяжелому узлу прически скользнул отблеск света и заиграл в волосах разноцветными искрами.
– Конечно есть.
– Кто они такие?
– Химеры, порожденные больным разумом. Воспоминания. Частицы личности Эйсона.
– Нам надо быть осторожными с ними? – Задавая этот вопрос, она старательно подбирала слова, помня о моей реакции на ее страх и не желая, чтобы я подумал, будто ученица вновь испугалась.
– С некоторыми. Остальные могут быть вполне дружелюбны.
– Как же все это странно, – пробормотала девушка.
Мостовая под ногами стала еще более неровной. Плохо обтесанные камни торчали из нее, и приходилось быть очень внимательными, чтобы не спотыкаться. Улица вдруг начала сужаться. Хэл закрутила головой, обеспокоенно оглядываясь. Дома нависли над нами, пытаясь придвинуться, чтобы сжать между замшелыми стенами, но я развел руки в стороны – и здания послушно отпрыгнули на свои места.
Одно из них покачнулось, издав долгий скрип. В деревянном фасаде мелькнул фрагмент кладки из ярко-красного кирпича. Часть его выступила вперед острым углом, другая терялась внутри стены.
Я подошел ближе.
– Что это? – тихо спросила Хэл, вместе со мной рассматривая находку.
– Пока не знаю.
Я щелкнул пальцами, и несколько жуков-фонарей, повинуясь моему жесту-приказу, поспешили подползти, чтобы осветить выщербленную поверхность алых камней.
– Почему они все тебя слушаются? – Девушка покосилась на огромных насекомых.
– Долгая практика. – Я наклонился и только теперь в неровном желтом сиянии смог разглядеть полустертый рисунок.
– Арка, – сказала Хэл. – А под ней…
– Огонь. Костер.
– Это имеет какое-то значение? – Она посмотрела на меня.
– Безусловно. Еще бы понять какое… – Я выпрямился, заметив движение неподалеку, и произнес громко: – Эй, почтенный! Можно вас на минутку?
Ученица едва не подпрыгнула от удивления, стремительно оборачиваясь, и почти столкнулась с пожилым мужчиной, спешащим на мой зов. Я не успел проследить, откуда он появился. Вполне возможно, что из ближайшего подъезда.
– Всегда рад помочь, – произнес он, глотая некоторые буквы в словах.
Хэл с жадным любопытством уставилась на химеру. Тот выглядел как обычный человек, хотя и далекий от современности – одет был в серую хламиду с обтрепанным краем. А вот голос его оказался слишком скрипучим для человеческого.
– Скажите, что это за обломок? – Я указал на край кирпичной кладки.
– О! – произнес он многозначительно. – Здесь скрыт один из жертвенников древности.
– Не понимаю ни слова, – тихо сказала Хэл.
Для нее фраза прозвучала как невнятный набор звуков.
– Потом расскажу. Значит, жертвенник? – вновь повернулся я к старику.
– Один из семи. Ходят слухи, если соединить их в цепь, откроется великий путь. Больше я ничего не знаю, к сожалению.
– Благодарю за помощь.
Химера покосился на девушку, белым тонким силуэтом стоящую рядом, и боком медленно начал отходить в сторону, не спуская с нее восторженного взгляда. Затем огляделся украдкой, схватил одного из жуков, ловко свернул ему голову и бережно положил светящуюся тушку к ногам Хэл.
– Мэтт, – умоляюще произнесла моя растерянная ученица. – Что мне делать?