– А потом Чайков за убийство сел, я правильно пониманию?
– И такое было.
– И кого он убил?
– Да так, по пьяному делу. Крышу снесло. Он, в принципе, нормальным парнем был. В бандиты случайно попал…
– Случайно?
– Долгая история.
– А если в двух словах?
– В двух словах не получится. Тут нужно все по полочкам разложить, иначе ты ничего, капитан, не поймешь…
– Так у нас времени вагон и… Я бы даже сказал, целый лес у нас времени. Если на кубометры перевести, на всю жизнь хватит, – с кислой усмешкой сказал я.
– Жизнь в кубометрах не измерить. Хотя тот же кирпич в кубометрах меряется. И кирпич, и блоки… Давай, капитан, поднимайся, идти надо.
Мы прошли метров сто и обессиленно рухнули под пышный куст можжевельника, который встал у нас на пути. Его нужно было обходить, но мы уже были не в состоянии держаться на ногах. Их у нас было немного – три ноги на двоих…
– Тяжелый ты, капитан, – пытаясь восстановить дыхание, проговорил Нефедов.
– Какой есть…
Будь на его месте кто-нибудь из своих, я бы предложил более простой план моего спасения. Тот же Юра Станков мог оставить меня здесь, а сам налегке выйти к людям. Но Нефедов не вернется, если предложить ему такой план. Найдет людей, направит ко мне помощь, а сам тю-тю…
Он снова достал мобильник, но зона приема ему так и не улыбнулась.
– Ничего, выберемся. – Казалось, он уговаривает самого себя.
Я косо глянул на него – вдруг он не сможет себя уговорить и уйдет?
Он заметил мой взгляд, угрюмо усмехнулся:
– Я сам офицер, капитан. А это значит, что я тебя не брошу.
– И каких войск, офицер?
– А это имеет значение? Пять лет в училище, год службы, а потом увольнение… Давно это было.
Нефедов лег на траву, вытянулся в полный рост, закрыл глаза и, как мне показалось, ушел в себя. Похоже, на него нахлынули воспоминания…
…Справа ветер в кустах шелестит, слева музыка играет, перед глазами раздувается подол сарафана. Кучерявый парень из кожи вон лез, чтобы как можно сильнее раскачать лодочку, и добился своего – девушка визжала от страха и восторга. Воздушный поток раздувал ее белый, в черный горошек, сарафан, обнажая длинные ноги до самых вершин, она крепко хваталась за поручни, поэтому не могла придержать подол. Зрелище захватывающее, но я человек с понятиями, поэтому демонстративно смотрел на куст сирени – еще не цветущей, но готовой к этому. Пчелы над завязями цветков кружат. Майский парк уже зазеленел молодыми листьями, а скоро будет утопать еще и в цветах.
С погодой все понятно. Май выдался хороший, солнечный, в июне будет еще жарче, а может, напротив, похолодает. Но лето наступит в любом случае, затем будет осень, зима. Как должно быть, так и будет. А в моей жизни определенности нет. Праздники закончатся, и нужно будет решать вопрос, где и как работать. Вариантов пока два: или на кирпичный завод наниматься, или поступать на службу в полицию.
Служба – это надежность, выраженная в гарантиях от государства, перспективы карьерного роста, бесплатное жилье, ранняя пенсия. Все это хорошо, только государственная гарантия оказалась ненадежной. Уволили меня по сокращению штатов. Часть расформировали – всем спасибо, все свободны. А ведь я в очереди на жилье стоял, мне через пару лет квартиру могли дать, а через три года «капитана» присвоить. А так я даже до «старшего лейтенанта» не дотянул, всего два месяца до этого звания не дослужил. И квартира накрылась медным тазом, и без малого шесть лет выслуги ничего уже не значат. Нет больше доверия к государевой службе. Но и кирпичный завод не сахар. Вакансии там вроде бы есть, но зарплата, говорят, не очень. В условиях рынка и гиперинфляции выживает сильнейший, а наш поселковый завод дышит на ладан. В городе с работой туго. Разве что в Москву податься, это не так уж и далеко – всего тридцать километров. Сел рано утром на электричку, и через час-полтора уже на месте…
Слева от меня, заглушая музыку, зацокали женские каблучки, и я повернул голову, ожидая увидеть нечто необыкновенное, захватывающее и, возможно даже, поражающее воображение.
И точно, ко мне подходила яркая блондинка с голубыми глазами, глубину которых подчеркивали фиолетовые тени. Черты лица резкие, но не грубые и смягченные спрятанной в них женской загадкой. Волнующая линия изящного носа, большой, но красивый рот, губы накрашены сочно, но в контрасте с матовым цветом лица. Стильная кофточка в полоску, белые джинсы в обтяжку, туфли на шпильке. Белый цвет полнит, но это не для нее. Ножки у этой красотки соответствовали самым высоким стандартам. Бюст и талия также вне всякой критики…
– Свободно? – спросила она, глянув на меня рассеянно, если не сказать, невидяще.
Это была дань вежливости, поскольку моего разрешения девушке не требовалось. Она собралась сесть на скамейку и без этого, но я ее опередил, резко поднялся и показал на свое место:
– Садись!
Блондинка непонимающе глянула на меня. По ее мнению, скамейка достаточно длинная, чтобы она могла сесть рядом.
– Пыль тут, – сказал я, смахнув ладонью зеленоватую пыльцу с растений. И показал на свое место: – А здесь уже протерто.
– Спасибо! – произнесла она с интонацией, в которой угадывался упрек самой себе.
Действительно, как можно было упустить столь важный момент для белых джинсов?
Девушка достала из сумочки дамскую сигарету, а я ловко извлек из кармана зажигалку, высек огонек.
– На этот раз мерси, – скупо улыбнулась она.
Голос у нее грубоватый, но звучный, с приятной глубиной.
– Ждешь кого-то? – спросил я.
Блондинка удивленно взглянула на меня, мол, кто я такой, чтобы задавать ей такие вопросы? Правда, я и джинсы ее спас, и прикурить дал, но это не в счет. Она повернулась ко мне боком, глянув на дорогу, по которой к ней, видимо, должен был подъехать принц на белом коне.
Но ее принц появился с другой стороны. Кто-то вдруг с силой толкнул меня в спину, и я, не удержав равновесия, навалился на девушку, нечаянно обняв ее двумя руками.
– Ты что творишь, козел? – прогудел возмущенный голос.
Мне пришлось восстанавливать равновесие, стараясь при этом не уронить блондинку. Я смог это сделать, но пропустил удар, который отшвырнул меня в сторону от нее. Меня ударили ногой в плечо, хотя, возможно, метили в голову.
Я коснулся рукой земли, но не упал. Более того, смог увернуться от очередного удара.
Это был какой-то дикарь в солдатской форме. Я успел заметить тельняшку в разрезе кителя, голубой берет. И еще на меня густо пахнуло перегаром.
Десантник снова пустил в ход ногу, я успел нагнуться, и сапог прошел у меня над головой. Я отскочил в сторону, обратную той, в которую обращен был удар, и двумя руками толкнул противника в бок. Неплохо было бы провести подсечку, но я не владел этой техникой на том рефлекторном уровне. Зато «хуки», «джебы», «кроссы» и прочие «апперкоты» наработаны у меня до автоматизма…
Я готовился к службе в спецназе, где не требовалось виртуозное владение техникой рукопашного боя. Достаточно было врезать противнику под дых, лишив его тем самым желания выеживаться. Противником в нашем случае выступал свой же солдат. Я учился в высшем военном инженерном строительном училище, после которого должен был попасть в часть, где служили мелкие, условно и реально судимые уголовники. Такой контингент понимал только язык силы. Во всяком случае, я всерьез так думал, когда записывался в секцию бокса. И все пять лет усиленно готовился к бою с внутренним врагом. Правда, на практике мне применять свои знания так и не пришлось. Часть, куда я попал, находилась в стадии расформирования, солдат уже не призывали…
Сказал бы кто раньше, что бокс мне пригодится для схватки с солдатом в своем родном райцентре… Но схватка эта уже в разгаре. И солдат пьян, как раздолбай-стройбатовец…
Десантник упал, поднялся и снова бросился на меня. На этот раз он дал волю своим рукам. Я ушел от удара, резко пошел на сближение, провел короткий мощный «джолт». Поймав плюху, парень слегка поплыл, и я удачно провел «тройку» в голову.
Он отскочил в сторону, тряхнул головой, пытаясь причесать мысли, и взревел:
– Ну, козел! – и снова бросился на меня.
Он ударил, я ответил. На этот раз он упал, пропустив мощный «кросс» на противоходе. Правда, прежде чем отправить противника в нокаут, я пропустил несколько чувствительных ударов.
– Нормально! – Справа от меня кто-то захлопал в ладоши.
Я повернулся и увидел широкоплечего бровастого парня в черной рубахе из мокрого шелка. Чуть в сторонке стоял кривоносый атлет в майке-борцовке, которая подчеркивала мощь и рельефность его мышечной массы. Между этими парнями, чуть позади них, я заметил знакомую блондинку. Она смотрела из-под нахмуренных бровей и, казалось, осуждала меня за мое поведение. Но и на поверженного десантника она глянула с упреком. Но в этом взгляде я заметил и чувство вины.
– Хороший удар, пацан! – подмигнул мне широкоплечий.
Он обнял блондинку за плечи и повел ее к черной иномарке, которая стояла за качелями на дороге.
– Эй, ты куда, урод!
Десантник поднялся с земли, его сильно качнуло, но это не помешало ему броситься за девушкой. Но качок в борцовке не пропустил его, встретив прямым в голову. Задира попытался защититься, но куда там. Мощный удар сшиб его с ног, он упал и затих. Качок ухмыльнулся и надменно глянул на меня. Дескать, учись, как надо с одного удара.
После моего нокаута солдат оклемался быстро, а качок вырубил его надолго. Иномарка скрылась из виду, а он все продолжал лежать. Пришлось мне приводить его в чувство.
Он открыл глаза и первым делом попытался схватить меня за грудки, но я поймал его руки:
– Ты из какой психушки сбежал?
К нам подходили любопытные, с каждой минутой зевак становилось все больше, и это мне совсем не нравилось. Как бы менты не подтянулись…
– Я тебе пасть из-за Лизы порву! – прохрипел парень.
– Какая Лиза? Я с ней даже не знаком!
– А где она?
– Уехала… Не на того наехал! – усмехнувшись, ответил я.
Весна – время, когда солдаты возвращаются домой. И этот дембельнулся, приехал в родной город, а его Лиза уже с другим. Узнал он эту новость, раздавил с горя бутылек, а потом отправился выяснять отношения. Он же не просто солдат, а десантник, значит, герой.
Я повернулся к нему спиной и пошел к центру города. Все, нагулялся, пора домой. Шишка на скуле надувается, нос распухает, губа кровит. Под глазами вроде ничего нет, это хорошо. Послезавтра мне на завод надо идти, как я там с подбитым глазом покажусь?
Десантник догнал меня, хлопнул ладонью по плечу:
– Слышь, братан, ты это, извини!
– Да ладно.
– А Лизка, значит, уехала?
– Только от тебя и узнал, что ее Лиза зовут.
– Извини, не понял. Газанул я сдуру! – щелкнул он пальцами по горлу.
– Кирпичи о голову ломать не пробовал?
– Могу и об голову! Могу и так! Слышь, а ты чего спросил? – запоздало насторожился солдат. – Ты это, не быкуй!
Я промолчал. Может, он и умел бить кирпичи об голову, но мне схватку проиграл. Именно поэтому мне сейчас не нужно было ничего доказывать. И оправдываться не надо.
Инцидент исчерпан, копья сломаны, и пора уже расходиться, но десантник продолжал идти рядом со мной. Какое-то время он молчал, напряженно о чем-то думая.
– Слушай, а Лизка тебе ничего не говорила? Ну, куда она поехала?
– А где у нас здесь крутые тусуются?
– Крутые? Ну да, ребята реальные… – Парень поморщился, ощупывая отбитую челюсть. – Ты их не знаешь?
– Нет.
– Ну, мне сказали, что она с каким-то Лешим замутила…
– Не похожа она на кикимору, – с усмешкой заметил я.
– Кто кикимора?! – возмущенно протянул парень. – Лизка?! Ну, ты, в натуре! – Он резко схватил меня за руку, остановил, развернул лицом к себе. И даже сделал движение, чтобы ударить кулаком, но спохватился, сдулся и виновато посмотрел на меня: – Слышь, ты извини, братишка! Что-то клинит реально!
Обыкновенный он парень, с простецким, плохо запоминающимся лицом. Рослый, мощный, тяжеловесный. А форма у него как будто из костюмерной цирка шапито. Золотые негнущиеся погоны чуть ли не в палец толщиной, белый кант, где только можно, аксельбанты, значки в три ряда… Впрочем, у дембелей такая клоунада в порядке вещей.
– Это, меня Миха зовут!
– Вадим.
– Ну, будем знакомы! – Он протянул руку, пристально глядя мне в глаза.
Я без труда разгадал его мысли, поэтому подготовился к чрезмерно крепкому рукопожатию. Миха жал мне руку со всей силой, от напряжения у него побагровело лицо. Я отвечал ему тем же, но без видимой натуги. Лапа у него здоровая, но и у меня далеко не женский размер ладони.
– Силен! – отпустив мою руку, выдохнул он.
– Я пойду?
– А Лизу искать?
– Лизу?! – в недоумении протянул я.
– Ну, ты же с ней мутил… Что, очко играет?
– Я ее всего три минуты видел.
– Я в нее за три минуты влюбился!
– И мне она понравилась!
– Ну, так а я о чем!
– Найти ее надо?
– Найти!
– Для тебя?
– Ну да, зачем она тебе?.. – озадаченно поскреб затылок Миха.
– Всегда рад за людей, которые отличаются умом и сообразительностью. Удачи!
Я повернулся к парню спиной и продолжил путь. А он так и остался стоять. Похоже, до него дошло, что я ему ничего не должен.
День Победы пропах не только порохом, но и фронтовыми ста граммами. Эта мысль пронеслась мимо меня вслед за краснолицым увальнем, которого я встретил на своем пути от проходной к административному зданию. К фронту он, конечно, никакого отношения не имел, но сто граммов на грудь вчера принял. И не раз. Да и на проходной мне почудился запах перегара. Может, потому и не вышел ко мне вахтер, что хреново ему было.
Но это были отголоски, а в отделе кадров на меня пахнуло «свежачком». Маленький сухенький мужичок в крупных роговых очках закручивал пробку плоской фляжки, когда я зашел в кабинет.
– Почему без стука? – тонким голосом возмущенно спросил он, вкладывая фляжку во внутренний карман старенького пиджака.
– Так стучал, – пожал я плечами.
– Значит, тихо стучал.
– Да нельзя громко, – с усмешкой сказал я. – Нельзя громко, голова здесь у всех после вчерашнего болит.
– Это вы на что намекаете, молодой человек! – вскинулся мужичок.
– Мне работа нужна.
– Вон!
Он показал мне на дверь, и я повернулся к нему спиной.
Кирпичный завод находился неподалеку от Архиповки, от дома на велосипеде всего десять минут. Но уж лучше ездить в Москву на электричке, чем работать здесь.
Вокруг завода кучи мусора, на территории – кирпич в длинных, местами обваленных штабелях, возле которых курили нетрезвые грузчики в ожидании транспорта. Товар грузили навалом, и плевать, что часть кирпича побьется в дороге. А кирпич дешевый, плохого качества, потому его особо не жалеют даже сами строители. Привезут на самосвале, выгрузят в кучу, и вся недолга.
Но на стройке битый кирпич идет в дело – в бетон для фундамента замешивают, дороги засыпают, а здесь он громоздится в больших кучах, до которых никому нет дела.
Забор вокруг завода добротный, цеха и административное здание крепко стоят на фундаменте, стены без трещин, крыши без проломов. Но еще немного, и начнется разруха. Окна все в пыли, территория захламлена, в цехах тихо, машины за товаром не подъезжают. Простой в работе – потеря в деньгах, но, похоже, это никого не волнует. А грузчикам так и вообще весело, они ребята до работы не жадные, на бутылку хватает, и ладно…
А ведь раньше завод работал на полную нагрузку, и такого запустения, как сейчас, не наблюдалось. Территория подметалась, мусор вывозился, окна мылись. Да и не пил народ так много…
Нет, мне такой завод не нужен. Я лучше в Москву подамся, там строители нужны. Наверное… Может, и не строится в России ничего. Как развалился Союз, так и замерла жизнь. Призрак безнадеги бродит по России. И не просто бродит, а стучится в дверь, лезет в окно…
Я открыл дверь и невольно сдал назад и в сторону. На меня надвигалась бесформенная человеческая масса.
Сначала в кабинет зашло большое, трясущееся пузо, а затем все остальное – выпученные, как у краба, глаза, толстые, давно не бритые щеки, жирный двойной подбородок.