На следующую ночь Цзинь выскользнул из своей комнаты, написал им записку и отправился в Чунцин – ближайший большой город. В городе было полным-полно людей, искавших работу.
В первых семи местах, куда сунулся Цзинь, ему дали от ворот поворот. А вот в восьмом вышло иначе. Не задавали никаких вопросов. Сунули ватную палочку ему в рот и заставили ждать в приемной целый час. Потом большинство пришедших отослали. А еще через час назвали его номер – 204394 – и сказали, что могут нанять его в медицинское исследовательское учреждение. И сказали зарплату. Он подписывал бумаги так быстро, что аж рука заболела.
Цзинь прямо не мог поверить своему везению. Решил, что условия будут суровые, но попал пальцем в небо – тут чуть ли не курорт. А теперь он все испортил. Уж, конечно, его шибанут. Назвали же его номер.
Может, у него уже набралось на новую ферму. Да разве найдешь тут другое научное место? Он слыхал, что большие фабрики в Китае обмениваются списками плохих рабочих. Эти люди не могут найти работу нигде. Это хуже смерти.
– Чего ждете?! – крикнул фельдшер. – Найдите себе места!
Цзинь и остальные человек пятьдесят босоногих «рабочих» в белых одеждах заспешили рассесться, суетясь, пихаясь локтями; несколько человек споткнулись. Места нашли себе все, кроме Цзиня. Стоило ему добраться до кресла, как кто-то в последний миг туда плюхался. Что, если он не найдет кресла? Может, это проверка. Может, надо…
– Эй, ты! Спокойно, спокойно. Поосторожней с аппаратурой, – приказал медик. – Просто сядь в ближайшее кресло.
Переведя дух, Цзинь прошел в следующий ряд. Полон. Но в последнем ряду место нашлось.
Пришла другая группа медработников в длинных белых халатах, с планшетными компьютерами в руках. Подошедшая к Цзиню молоденькая женщина подсоединила мешки к клапану на его руке и прикрепила к телу круглые датчики. Выстучав что-то на своем экране, она перешла к следующему креслу.
Может, это только новая проверка, подумал он.
Его вдруг потянуло в сон. Цзинь откинул голову на подголовник и…
* * *
Проснулся Цзинь в том же кресле. Мешки отстегнули, но датчики были подключены по-прежнему. Голова кружилась, тело затекло, будто он подцепил грипп. Попытался поднять голову. Ужасно тяжелая. Подошел «белый халат», посветил фонариком ему в глаза, потом отцепил датчики и велел ему пойти и встать с остальными у двери.
Когда Цзинь вставал, ноги едва не подкосились. Удержавшись за подлокотник, он выпрямился и заковылял к группе. Все выглядели сонливыми. Всего осталось человек двадцать пять – примерно половина вошедшей группы. А где остальные? Он что, опять проспал? И это наказание? Ему скажут, за что? Через пару минут к ним присоединился еще один мужчина; он выглядел даже хуже, чем Цзинь и остальные.
Санитары провели их по другому длинному коридору в громадное помещение, которого Цзинь еще ни разу не видел, – совершенно пустое, с очень гладкими стенами. У него сложилось впечатление, что это подвал или навроде того.
Прошло несколько минут. Цзинь боролся с позывом усесться на пол. Ему не сказали, что можно сесть. Так он и стоял, понурив свою тяжелую голову.
Дверь открылась, и ввели двоих детей – не старше лет семи-восьми. Впустив их к группе, стражники с грохотом захлопнули за собой дверь.
Дети одурманены не были – во всяком случае, так Цзиню показалось. Вполне себе бодренькие. Они быстро пробирались через толпу народа. Смуглые. Не китайцы. Они переходили от человека к человеку в надежде найти знакомое лицо. Цзинь подумал, что они вот-вот расплачутся.
В дальнем конце помещения послышался механический лязг навроде лебедки. Через пару секунд до Цзиня дошло, что что-то там спускают. Ох, какая ж у него тяжелая голова! Он тужился поднять ее. Едва сумел разглядеть машину. Что-то вроде массивной железной пешки с плоской макушкой – а может, колокол с гладкими прямыми боками. Метра четыре в высоту – и, должно быть, тяжеленный: четыре троса, на которых его опускали, были просто великанские – наверное, с четверть метра в обхвате. Метрах в шести над землей штуковина остановилась, и два троса пошли вниз по стене по полозьям, которых Цзинь прежде не заметил. Остановились примерно наравне с громадиной и вроде как натянулись, заякорив ее с обеих сторон. С верха махины спускался еще один трос – даже толще, чем те, что по бокам. Но, в отличие от остальных, он был не металлический и даже не жесткий. Сплетенные в жгуты охапки проводов или компьютерных кабелей, будто этакая электронная пуповина.
Дети остановились посреди толпы. Все взрослые силились поднять головы.
Глаза уже приспособились, и Цзинь с трудом различил значок, выгравированный на машине сбоку. Навроде фашистского символа, этого, как там его… запамятовал. Как же хочется спать!
Махина была темная, но Цзиню казалось, что он слышит негромкий пульсирующий звук, будто кто-то ритмично бьет по толстой двери – донн-донн-донн. А может, на манер звука снимающего аппарата. Может, это просто другой снимающий аппарат? Делает групповой снимок? Донн-донн-донн с каждой секундой становилось громче, и на макушке здоровенной пешки появился огонь – наверное, в ее голове есть небольшие окошки. С каждой пульсацией звона вспыхивал желто-оранжевый огонь, придавая махине сходство с маяком.
Цзинь был так зачарован звуком и световыми вспышками машины, что даже не заметил, как люди вокруг него валятся с ног. Что-то происходило. И с ним тоже. Ноги стали еще тяжелее. Он услышал звук вроде сгибающегося металла – машина рвалась с удерживающих ее с обеих сторон тросов вверх.
Что ни секунда, пол тянул к себе все сильнее. Цзинь огляделся, но детей не увидел. Почувствовал, как кто-то схватил его за плечо. Обернувшись, увидел незнакомца, опирающегося на него. Лицо у того покрывали глубокие морщины, из носа хлестала кровь. Цзинь сообразил, что с его ладоней облезает кожа, марая одежду Цзиня. И не только кожа. Кровь незнакомца тоже начала расползаться по рубашке Цзиня. Человек повалился на него, и они вдвоем рухнули на пол. Цзинь слышал, как донн-донн-донн махины сливается в один непрерывный набатный гул и сплошной свет, чувствуя, как хлынувшая носом кровь заливает лицо. А потом свет и звук внезапно оборвались.
* * *
В аппаратной доктор Чанг и его команда стоя смотрели, как подопытные валятся грудой сморщенных, окровавленных тел.
Чанг без сил рухнул в кресло.
– Ладно, все, выключайте. – Сняв очки, он швырнул их на стол, ущипнул себя за переносицу и испустил вздох. – Придется доложить об этом директору.
Тот будет очень недоволен.
Поднявшись, Чанг направился к двери.
– И начинайте уборку; не утруждайтесь вскрытием.
Результаты все равно будут те же, что и в предыдущие двадцать пять раз.
* * *
Двое уборщиков, раскачав, швырнули тело в пластиковый контейнер на колесиках. Там уже лежит с десяток трупов. Сегодня, наверное, придется гонять к мусоросжигателю трижды – может, дважды, если навалить их с горкой.
Им доводилось убирать еще и не такое; тут хотя бы трупы целехонькие. Вот ежели они в ошметках, тут надобна целая вечность.
В костюмах химзащиты работенка нелегкая, но уж лучше это, чем альтернатива.
Они подняли следующий труп, раскачали, затем…
Кто-то в груде закопошился.
Двое пацанов барахтались под телами, тужась выползти. Перепачканные кровью с головы до ног.
Один из уборщиков принялся оттаскивать трупы от них. А второй, обернувшись к камерам, замахал руками.
– Эй! У нас тут двое живых!
Глава 12
Карцер Штаб-квартира отделения «Часовой башни»
Джакарта, Индонезия
– Джош, ты меня слышишь?
Джош Коэн попытался открыть глаза, но свет был чересчур ярок. В голове стучало.
– Ну-ка, дайте мне еще одну.
Джош с трудом различал размытый силуэт человека, сидящего рядом с ним на жестком ложе. Где это он? Смахивает на одну из конвойных камер отделения. Тот поднес к носу Джоша ампулу и с громким щелчком разломил ее. Он вдохнул худший запах на свете – резкую, ошеломительную вонь аммиака, ворвавшегося в дыхательные пути, наполнившего легкие и буквально швырнувшего Джоша назад с такой силой, что затылок стукнулся о стену. Непрекращавшийся стук сменился острой болью. Зажмурившись, Джош потер затылок.
– Ладно, ладно, успокойся! – Голос принадлежал начальнику отделения Дэвиду Вэйлу.
– Что происходит? – осведомился Джош.
Теперь он был в состоянии открыть глаза, и заметил, что Дэвид облачен в полную индивидуальную бронезащиту, и с ним еще двое полевых сотрудников, стоящих у дверей камеры.
Джош сел.
– Должно быть, кто-то подсунул «жучка»…
– Расслабься, дело не в «жучке». Можешь встать? – перебил его Дэвид.
– Пожалуй, да. – Джош не без труда поднялся на ноги. Голова еще шла кругом от газа, отключившего его в лифте.
– Хорошо, следуй за мной.
Джош направился вслед за Дэвидом и обоими оперативниками прочь из комнаты предварительного задержания с конвойными помещениями и вдоль по длинному коридору, ведущему в серверную. У дверей серверной Дэвид обернулся к двоим бойцам.
– Ждите здесь. Радируйте мне, если кто-нибудь войдет в коридор.
Внутри серверной Дэвид снова стремительно зашагал вперед, и Джошу пришлось припустить чуть ли не рысцой, чтобы не отставать. При росте чуть больше шести футов начальник отделения мускулист – не такой амбал, как некоторые из оперов, смахивающие на полузащитников, но достаточно крупный, чтобы любой налакавшийся забияка в баре прикусил язык.
Они пробирались через загроможденную серверную, огибая одну за другой аппаратные стойки с металлическими ящиками, играющими зелеными, желтыми и красными мигающими огоньками. В помещении царила прохлада, и неустанный гул машин малость выбивал из колеи. Группа из трех айтишников постоянно работает с серверами – подключая, отключая и заменяя аппаратное обеспечение, а попутно превращая помещение в свинарник. Джош споткнулся о кабель, но прежде чем он грохнулся на пол, Дэвид обернулся, подхватив его и снова поставив на ноги.
– Ты в порядке?
– Ага, – кивнул Джош. – Просто здесь бардак.
Дэвид промолчал, но остаток пути до высокого металлического картотечного шкафа в глубине серверной шел чуть помедленнее. Придя, отодвинул шкаф в сторону, открыв взору серебристую дверь и панель возле нее. Красный свет сканера ладони обшарил его руку, открылась вторая панель, осуществившая сканирование лица и сетчатки. Когда с этим было покончено, стена разверзлась, обнаружив темную металлическую дверь, будто доставленную сюда с какого-нибудь линкора.
Дэвид открыл и эту дверь, пройдя процедуру сканирования ладони второй раз, и ввел Джоша в помещение размером, наверное, с половину школьного спортзала. Их шаги гулко отдавались эхом от бетонных стен рукотворной пещеры, когда они направились к центру комнаты, где с потолка на толстых витых металлических шнурах свисал небольшой стеклянный ящик размером приблизительно двенадцать на двенадцать футов. Свет в ящике был пригашен, и Джош не видел, что там внутри, но и так знал, что это.
Он подозревал, что ячейка имеет такую комнату, но своими глазами ни разу ее не видел. Это тихая комната. Вся штаб-квартира Джакартского отделения – своего рода тихая комната, защищенная от подслушивающих устройств любого рода. В стенах отделения нет нужды в дальнейших предосторожностях – если только не хочешь, чтобы тебя не услышал больше никто из членов ячейки.
Несомненно, существуют протоколы, предписывающие ее наличие. Джош подозревал, что в этой комнате шеф говорит с другими начальниками отделений по телефону и видео. Может, даже с Централью.
Как только они приблизились к комнатке, из нее спустилась короткая стеклянная лесенка, тут же убравшаяся, как только они вскарабкались внутрь. Стеклянная дверь за ними закрылась. На дальней стене висел ряд компьютерных дисплеев, но в остальном, мысленно отметил Джош, комната обставлена на удивление скудно: простой раздвижной стол с четырьмя стульями, два телефона, аппарат конференц-связи и старый стальной картотечный шкаф. Мебель дешевая и малость неуместная, вроде той, какую можно увидеть в вагончике прораба на строительной площадке.
– Садись, – пригласил Дэвид, а сам прошел к шкафу, чтобы достать несколько папок.
– Я должен доложить. Это важно…
– Полагаю, будет лучше, если ты дашь начать мне. – Дэвид присоединился к Джошу, положив папки на стол между ними.
– При всем моем уважении, то, что я должен доложить, может изменить все твое восприятие. Может привести к серьезному пересмотру. Пересмотру всех активных операций Джакартского отделения и даже того, как мы анализируем каждый…
Дэвид поднял ладонь.
– Я уже знаю то, что ты собираешься мне сказать.
– Знаешь?
– Знаю. Ты собираешься мне поведать, что огромное большинство террористических угроз, которые мы отслеживаем, включая и операции в развитых странах, которые мы пока не понимаем, – не работа дюжины отдельных террористических и фундаменталистских группировок, как мы подозревали.
Джош не отозвался ни словом, и Дэвид продолжал:
– Ты собираешься сообщить мне, что сейчас «Часовая башня» полагает, что эти группировки – просто разные фасады одной глобальной супергруппировки, организации, своими масштабами превосходящей самые безумные прогнозы.
– Тебе уже сказали?
– Да. Но не только что. Я начал складывать фрагменты мозаики еще до того, как вступил в «Часовую башню». Официально же мне было это сказано, когда меня сделали начальником отделения.
Джош отвел взгляд в сторону. Это не совсем предательство, но мысль, что нечто столь значительное замалчивали от него, главы отдела анализа, – все равно что кулак под дых. И в то же время он ломал голову, не должен ли был сам все сопоставить, не разочарован ли в нем Дэвид, что он не догадался об этом самостоятельно.
Дэвид ощутил его досаду.
– Как бы то ни было, я хотел сказать тебе уже давненько, но приходилось руководствоваться принципом служебной необходимости. И тебе нужно знать кое-что еще. Из примерно двухсот сорока участников конференции аналитиков сто сорок два по домам не вернулись.
– Что? Не понимаю. Они…
– Они не выдержали испытания.
– Испытания…
– Конференция была испытанием. С той минуты, как ты прибыл, и пока не вышел, ты находился под видео- и аудионаблюдением. Как и у подозреваемых, которых мы тут допрашиваем, организаторы конференции анализировали стрессовые напряжения голоса, расширение зрачков, движения глаз и дюжину прочих маркеров. Короче говоря, наблюдали за реакциями аналитиков на протяжении всей конференции.
– Чтобы проверить, не замалчиваем ли мы информацию?
– До, но куда важнее было посмотреть, кто уже знает о том, что излагают; в частности, кто из аналитиков уже знал о существовании закулисной супертеррористической группировки. Конференция была охотой на «кротов» в масштабах всей «Часовой башни».
В этот момент стеклянные стены вокруг Джоша словно растворились. Он слышал слова Дэвида, но звучавшие где-то на заднем плане, фоном к его собственным раздумьям. Конференция – идеальное прикрытие для западни. Все агенты «Часовой башни», даже аналитики, обучены стандартным методам контрразведки. Обман детектора лжи входит в стандартную программу обучения. Но выдать ложь за правду куда легче, чем сфальсифицировать эмоциональный отклик на нечто удивительное и поддерживать эту реакцию с достоверными показателями организма на протяжении трех дней; такое попросту невозможно. Однако проверять каждого главного аналитика?.. Напрашивается вывод…
– Джош, ты меня слышишь?
Джош вскинул голову:
– Нет, извини, как-то разом все навалилось… «Часовая башня» подрыта.
– Да, и сейчас мне нужно, чтобы ты сосредоточился. Все разыгрывается очень быстро, и мне нужна твоя помощь. Проверка аналитиков была первым этапом «Протокола Файрволл» «Часовой башни». Прямо сейчас по всему миру главные аналитики, вернувшиеся с конференции, встречаются со своими начальниками отделений в тихих комнатах, точь-в-точь как эта, пытаясь вычислить, насколько надежны их ячейки.