Кот ушел, а улыбка осталась - Данелия Георгий Николаевич 2 стр.

«Филип Моррис»

Перед отъездом в Израиль я был у Сергея Бондарчука.

– Сколько просить за сценарий? – спросил я его.

– Проси сто тысяч долларов.

– Долларов?!

– Долларов. Подожди, – Сергей достал из ящика коробку. – Это у тебя какие часы? – спросил он.

– «Полет». Подарок любимой женщины.

Сергей открыл коробку, извлек из нее часы с массивным золотым браслетом.

– На переговоры эти надень.

– Зачем?

– Там все имеет значение, на какой машине приехал, что на тебе надето, какие у тебя часы. Это – «Патек Филипп[1]», мне Юл Бриннер подарил. Приедешь, вернешь.

Дома я начал считать: «Доллар на черном рынке десять рублей. 100 тысяч долларов – это миллион рублей! По 500 тысяч на брата»! – «Волгу» куплю, с рук 15 тысяч. 500 минус 15 остается 485. Дачу куплю! Это 485 минус 20 – остается 465. Да…

Я взял бумагу, карандаш, начал распределять – семье, родным, друзьям, соратникам. Запутался. Ладно, пусть сначала заплатят, потом уж как-нибудь разберемся…

В самолете, когда летели в Тель-Авив, я показал Резо бондарчуковские часы и объяснил их назначение.

– А сколько там платят, ты у него не спросил? – поинтересовался Резо.

– Спросил. Он сказал, что с этими часами нам дадут сто тысяч долларов.

– Долларов?!

– Долларов.

Резо подумал и сказал:

– «Волгу» куплю!

– 15 тысяч. 500 минус 15. Остается 485 тысяч.

– Дачу куплю!

– 20 тысяч. Остается 465 тысяч.

Пауза.

– Дубленки куплю, болгарские, Крошке и Левану! (Жене и сыну).

– Еще тысяча. Остается 475.

– Ладно! Давай лучше про сценарий будем говорить.

В Израиль мы летели через Вену. В венском аэропорту был эпизод с сигаретами, о котором я рассказал в эпизоде про умную собаку с приятным бархатным баритоном. В Тель-Авив прилетели в пять утра, приземлились в аэропорту Бен Гурион. (В целях безопасности самолет летел ночью.) Когда на паспортном контроле мы предъявили советские паспорта, пограничники долго выясняли, что это такое: служебные советские паспорта с синей обложкой были для них в диковину. В аэропорту нас встречали Саша Кляйн (от фирмы Голана), Михо Мирианашвили и Морис Джанашвили (от грузинских евреев). Михо и Морис потом уделили нам много внимания. Когда вышли из здания аэропорта, там стояли встречающие. У них были такие теплые глаза, они так искренне радовались, когда видели своего, что мне это напомнило Тбилиси. И я подумал: «Израиль мне понравится». Так оно и случилось.

Саша Кляйн привез нас в гостиницу «Хилтон», вручил ключи от номеров и сказал, что через час здесь, на втором этаже, будет пресс-конференция.

– Через час восемь утра. Никто не придет.

– Прибегут! Ваш приезд – сенсация!

Через час, когда мы вошли в небольшой зал, там действительно было полно журналистов. Представители всех СМИ, аккредитованных в Израиле. Саша Кляйн нас представил. Первый вопрос был такой:

– Господа, означает ваш приезд, что Советский Союз собирается налаживать дипломатические отношения с Израилем?

– Нет, наш приезд ничего не означает. Мы приехали по приглашению продюсера Менахема Голана писать сценарий, – сказал я.

Пауза. Журналисты явно потеряли к нам интерес.

– А это будет коопродакшн? – спросил по-русски пожилой корреспондент газеты «Алим».

– Возможно. Пока не знаем.

– А кто оплачивает сценарий?

– Менахем Голан.

С Евгением Примаковым

– А почему вы приехали без кагэбэшника? – не унимался пожилой корреспондент. – Всем известно, что в каждой советской делегации должен быть кагэбэшник, хотя бы один.

– Ну, значит, кто-то из нас двоих кагэбэшник. Или я, или он. Выбирайте, – предложил я.

Журналисты засмеялись и почему-то зааплодировали.

После пресс-конференции я позвал Резо к себе в номер, завел в ванну, пустил воду и сказал шепотом:

– Там микрофоны. Давай договоримся, если спросят, а сколько у нас платят за сценарий, скажем, что это конфиденциальная информация. Иначе, если мы скажем, что у нас платят 600 долларов, они так и заплатят.

– Почему 600? – спросил Резо.

– Потому что за сценарий платят 6 тысяч. Делим на 10, получается 600.

(Безопасному обмену информацией в ванной под шум воды меня научили в Лос-Анжелесе. Расскажу об этом позже.)

Саша Кляйн ждал нас в машине у подъезда гостиницы. Когда сели и поехали, Резо вспомнил:

– Гия, а где наши бондарчуковские часы?!

– Тьфу! Склероз! В номере, в сейфе.

Когда приехали в гостиницу, я сразу положил часы в сейф.

– Давай вернемся! – сказал Резо.

– Плохая примета! – Саше Кляйну не хотелось разворачиваться (он был за рулем).

– Ничего, в зеркало посмотрюсь. – сказал я. – Возвращайся!

Приехали на киностудию. Менахема Голана в то время в Израиле не было, он продюсировал фильм в Венгрии. Нас принял директор студии Ицек Колл. Он угостил нас кофе и поинтересовался, кого мы планируем на главного героя.

– Вахтанга Кикабидзе.

– Русский актер?

– Грузинский.

– Менахем вряд ли согласится на грузинского актера.

– Это принципиально, – я поднял руку, посмотрел на часы и спросил:

– Извините, который час по местному времени?

Ицек сказал. Я перевел стрелки.

– Гия, у тебя опять новые часы? А это какая фирма? – спросил Резо (об этом вопросе мы договорились заранее).

– На сей раз «Филип Моррис», – сказал я.

– А что, они и часы уже выпускают? – удивился Ицек Колл (Philip Morris – марка американских сигарет).

– Да, – не без гордости сказал я.

И понял, самое время спросить:

– Господин Колл, а сколько вы нам заплатите за сценарий?

– Менахем планирует, что сценарий и постановку вам оплатит «Мосфильм», – сказал Ицек.

Пауза. Ангелы в небе запели «Чито-грито» скорбными голосами.

– А сколько платят у вас? – поинтересовался Ицек Колл.

– Это конфиденциальная информация, – сказал Резо. И вздохнул.

Израиль

Поскольку из Советского Союза мы с Резо приехали одними из первых, грузинские евреи оказывали нам большое внимание и чуть ли не каждый день устраивали в нашу честь банкеты. Грузинская кухня, хоровое пение. Все масштабно, радушно, но для непьющего человека слегка утомительно.

В центре зала дети в черкесках пляшут лезгинку. Слева от меня стоит мама и показывает, который из танцующих ее сын. Справа кто-то громко объясняет в ухо, где он жил в Кутаиси и как туда добраться. Сзади кто-то пытается со мной сфотографироваться. А тамада с рогом в руках в микрофон произносит тост. И всё это снимают на видео.

Антисемитизма в Грузии не было никогда. Еще со времен царя Ираклия сохранился указ, который гласил, что в районах, где проживают евреи, свиней держать запрещено. Но одними из первых из Советского Союза в Израиль уехали грузинские евреи. Уезжали они в основном по религиозным соображениям. И в Израиле они сохранили добрую память о Грузии. Создали ансамбль грузинских песен и танцев, издавали книги и газеты на грузинском языке, поставили памятник Шота Руставели.

Тель-Авив, несмотря на военный конфликт Израиля с соседями, по своей ауре был мирным городом. В Москве в то время выходишь на улицу и как-то не по себе. Атмосфера страха. А в Тель-Авиве по ночам, когда не спалось, я гулял по улицам, и, встретив кого-то, мне совсем не хотелось перейти на другую сторону.

Через несколько дней, рано утром, на маленькой машинке «Ибица» (Саша Кляйн за рулем) мы выехали осматривать Землю Обетованную. И думаю, в Израиле не было мест, в которых мы не побывали. Что запомнилось.

Ехали по пустыне, выкинул окурок в окно. Саша Кляйн затормозил, задним ходом доехал до моего окурка, подобрал, затушил в пепельнице и сообщил:

– 500 шекелей штраф, Георгий Николаевич.

В Израиле больше окурки в окно я не выкидывал.

Пустыня. Шоссе. Девушка и парень целуются, оба в военной форме. Обнимают друг друга левыми руками, а в правых автоматы «Узи».

Хáйфа, из окна машины видим: открылась дверь ангара, оттуда вышел человек в тулупе, валенках и ушанке. Достал из кармана сигареты и спички, закурил.

– Это Павел Липман, – сказал Саша Кляйн, – сибиряк, командир партизанского отряда, подполковник.

В Эйлате нас пригласила на обед супружеская чета. Там был и их дед. Когда дед узнал, что мы приехали из Советского Союза снимать фильм, он спросил:

– Давно приехали?

– Недавно.

– Идемте, я что-то вам покажу, – провел нас на кухню, открыл дверцу холодильника, подозвал меня и сказал:

– Засунь руку. – Я послушался, пожилой человек, неудобно отказывать.

– Чувствуешь? Холодно? – спросил дед.

– Холодно.

– Потрогай. Лед?

– Лед.

– Думаешь, лед мы положили, потому холодно? Нет, мы воду налили, а электрический ток сам лед сделал, потому и холодно. Называется – холодильник. Нравится? Твоя жена хочет такой? Вот когда вы свою любимую-непобедимую советскую власть прогоните, сразу у всех такие будут. Тут в каждой семье есть.

Дед был одним из первых переселенцев. Уехал из Союза в 1947 году. И в то время в его имеретинской деревне не только холодильников, но даже и электричества не было.

Когда вернулись из поездки, в гостинице вместе с ключом мне дали записку: «Звонил из Москвы Доброхотов». Заказал Москву. Соединили. Юрий Доброхотов, начальник иностранного отдела «Мосфильма», спросил:

– Георгий Николаевич, на каком основании вы заявили, что будете снимать совместную картину?

– Где, когда?

– В Тель-Авиве. На пресс-конференции. Уже из Министерства иностранных дел звонили. Арабские страны протест объявили, что Советский Союз сотрудничает с Израилем.

– Я сказал только, что, возможно, это будет совместная картина.

– Георгий Николаевич, что возможно, а что невозможно – не нам решать. Вы свободные художники, вас пригласил американский продюсер. Государство не имеет к этому никакого отношения. Договорились?

– Договорились.

Вор сказал: Вай! Вай!

На третий день после возвращения из поездки Ицек Колл устроил нам встречу с президентом Израиля Герцогом. На эту встречу я второй раз надел бондарчуковские часы.

– Это будет совместная картина? – спросил Герцог.

– Нет, – ответили мы, – нас пригласил американский продюсер Менахем Голан.

Президент сказал, что видел советский фильм «Война и мир». Фильм ему понравился, и он пожелал нам успеха.

В гостинице, в холле, Резо ждал израильский писатель Давид Маркиш (они вместе учились в Москве на Высших курсах сценаристов). Резо и Давид пошли пить кофе и вспоминать былое, а я решил прогуляться по набережной. Было довольно-таки жарко, и мне захотелось искупаться в Средиземном море. Народу было мало. Разделся, бондарчуковские часы спрятал в носок, а носок в ботинок. Когда вернулся, увидел, что ботинок на месте, а носка с часами нет! Вернулся в гостиницу, позвонил Саше Кляйну. Через двадцать минут он был у меня.

– Пишите заявление в полицию.

– Найдут?..

Саша пожал плечами.

– Сколько они могут стоить?

– Дорого. Тысяч десять долларов, а то и больше.

– Кошмар! Это чужие часы!

– Георгий Николаевич, можно купить китайскую реплику, долларов двести-триста. Точная копия ваших часов, кроме специалиста, никто не отличит.

– Нет, это мне не годится. …

На следующее утро мы с Резо у меня в номере работали над сюжетом. Настроение тусклое – ничего толкового придумать не можем. Стук в дверь. В номер вошел Морис и, не здороваясь, спросил:

– Николаич, у тебя какой размер ноги?

– Сороковой, – сказал Резо.

– Тридцать девятый, – поправил я.

– Значит, размер он угадал, – Морис извлек из целлофанового пакета пару носков.

– Кто – он? – спросил Резо.

– Вор.

– Поймали? – спросил я.

– Нет. Побеседовали. Саша сказал, что у тебя вчера еще что-то украли.

– Часы. «Патек Филипп», – сказал Резо.

– Эти? – Морис извлек из кармана золотые часы.

– Эти! – сказал Резо.

– Ну, держи. На руке носи! – отдал мне часы.

– А где ты их взял?

– Саша рассказал мне, я рассказал деловым людям, деловые люди нашли вора, вор сказал: «Вай, вай, вай, я не знал, что это ваш друг!» А носок не отдал, этот чатлах мамой клянется, что выкинул! Пришлось покупать. С тебя 2 шекеля, Николаич.

– Подожди, а это, случайно, не китайская реплика? Для меня это очень важно!

– Нет, стопроцентно фирменные. Мы проверяли.

– Тогда возьми, – Резо протянул ему два шекеля.

– Пешкеш! Подарок! – Морис денег не взял.

Когда Морис ушел, Резо сказал:

– Я уверен, что ребята скинулись и купили эти часы.

– Нет, Резо, давай считать, что вор сказал: «Вай, вай, вай…»

До конца поездки я хранил часы в сейфе, а в Москве сразу же вернул их Бондарчуку.

Вода из Иордана

В Назарете на улице с сувенирными лавками я купил для Юры Роста крестик, камушек и пробирку с водой из Иордана.

– Хотите везти в Союз? – спросил Саша Кляйн.

– Хочу.

– Отнимут на границе.

– Почему?

– Религиозная пропаганда.

– Крестик на себя надену. Камушек – просто камушек. А вода – просто вода.

– Не пройдет, Георгий Николаевич, на ней написано, что это вода из Иордана.

– Сниму этикетку.

– А вас спросят: а это за жидкость?

– Скажу, вода.

– Они спросят, зачем вы везете воду?

– Скажу, что в Израиле нет воды, поэтому она ценится.

– Но вы же не в Израиль ее везете!

Саша Кляйн, президент Израиля Хаим Герцог, Резо Габриадзе и я

– Слушай, отстань…

Когда мы улетали из Израиля, на таможне в аэропорту нас долго расспрашивали, что мы везем и нет ли у нас в багаже чужих вещей. А когда прошли пограничный контроль, там оказалось немало наших новых знакомых, грузинских евреев, которые хотели передать с нами посылки родным (в основном видеокассеты со свадьбами и бар-мицвами). Отказать было неудобно. (Как они прошли сквозь кордоны, до сих пор не знаю.) Кроме их посылок я и сам вез много материалов: книги, журналы, видеокассеты. В Москве на таможню прислали письмо от директора «Мосфильма», что я везу материалы для работы над фильмом и киностудия просит их пропустить. Таможенник журналы перелистал – пропустил, видео выборочно посмотрел – пропустил, а когда увидел пробирку с водой из Иордана, напрягся:

– Это что?

– Вода.

– Просто вода?

– Да.

– И зачем вы ее везете?

– Потому что в Израиле нет воды, и она ценится.

– Но вы, же не в Израиль, а сюда ее привезли. А у нас с водой проблем нет!

– Если честно, это вода из реки Иордан. Я ее в сувенирном ларьке купил – мне нужно для фильма.

– Товарищ Данелия, извините, на слово не имею права верить, работа такая. Хотя бы этикетка была, что это сувенир. А так придется задержать. Проверим, если простая вода, вернем. Через месяц позвоните.

Звонить я не стал. Росту подарил камушек из Иордана и крестик. Юра Рост был доволен.

Не угодили!

После поездки по стране мы с Резо жили две недели в кибуце вместе с узниками фашистских лагерей (очень славные старички). Там написали синопсис (развернутый сюжет). Саша Кляйн перевел его на английский и отправил Голану в Венгрию.

Ответ от Голана получили уже в Москве. Голан писал, что синопсис его не устраивает. Он примет окончательное решение только после того, как у него на столе будет готовый сценарий (сто страниц). Резо сказал, что это надолго, а у него в Тбилиси театр. Посоветовал мне пригласить еще кого-то в соавторы и улетел. А я обратился к своему другу Грише Горину. Гриша отказался. Сказал мне, что я человек сомневающийся, все бесконечно переделываю, и он такой же. И если мы начнем работать вместе, то не закончим сценарий никогда. Гриша познакомил меня с Аркадием Хайтом, писателем с юмором. Синопсис Аркадию понравился, и мы начали писать сценарий. Работали плотно и за три месяца написали сценарий, перевели и отправили Голану. Ответа не было. Позвонили в Израиль Саше Кляйну, он сказал, что прошел слух, что Менахем Голан разорился (так оно и было).