Начинающему автору нужно знать также, помимо литературных приемов, основы взаимоотношений как с другими авторами, так и с читателями.
Сошлюсь на собственный пример… не для хвастовства, а чтобы никого не задеть, все ж такие обидчивые, страсть… Когда-то писали пером, потом печатали на пишущих машинках – это был один мир и одна техника написания. Потом пришли компы, сразу появились новые возможности. Остановлюсь только на одной.
Стало возможным отправлять в издательства не один экземпляр, как раньше, а сразу по файлу во все издательства. А еще очень легко стало комбинировать куски текста, переставляя, подгоняя как удобнее. Раньше напечатанные на пишущей машинке листки разрезались, вырезались нужные абзацы, а потом вклеивали их в более подходящие места в рукописи, получались уродливейшие листы в несколько метров длиной, это называлось «простыни», и перед сдачей в издательство автор резал их ножницами на стандартные страницы.
С компами стало намного проще: cut на нужном абзаце, а затем paste в более подходящем месте. Если уж вырезаемым текстом очень дорожите, то лучше не cut, а copy, так как и комп может перегрузиться сам по себе, и свет выключится во всем доме, и телефон зазвонит, а вы пока поговорите, можете забыть, что у вас в буфере очень ценный кусок, и скопируете на него что-то еще. Разумеется, после того, как вставите в нужное место, следует вернуться и делейтнуть то, что было выделено.
Однажды, в самом начале эры персональных компов, когда еще не слишком шибко владели всеми программами, да и они были с глюками, я скопировал нужный абзац, а… делейтнуть потом забыл, что-то отвлекло.
Потом, через какое-то время, год или два, наткнувшись на этот абзац в заготовках, увидел, что он хорош, и вставил в подготавливаемый роман. Конечно же, это было мгновенно замечено, и тут же поднялся радостный вой по всему инету: Никитин занимается копипастом!.. Он все свои романы копипастит!.. Он целые главы переносит из романа в роман, потому их так много!
И хотя никто не может назвать ни единого другого места во всем моем множестве романов, но слух устойчив, просто железебетонен. Что и понятно, ну кому интересен правильный человек? А вот если есть хоть малейшая возможность о вас сказать гаденькое – скажут обязательно. Тем самым мелкий человечек косвенно говорит, что он не такой, он не копипастит, он не грабит, он не дерется, он не наживает миллионы…
И не важно, что не грабит вовсе не из-за благородства, а из трусости, не дерется только потому, что морду набьют, не наживает миллионы потому, что дурак и свои пальцы едва умеет сосчитать…
Я никогда не говорил и не оправдывался о том случае «копипаста», но сейчас это и наставление молодым авторам, и как бы собственная исповедь: смотрите, не допускайте даже малейшей небрежности! Это заметят, раздуют и будут стараться вас на этом утопить как читатели, так и, скажем прямо, другие авторы, для которых вы, естественно, соперник.
Иногда спрашивают такой пустячок, который многим кажется важным: в чем считать рукопись? В знаках или словах? Всегда почему-то вопрос ставится именно так. Сторонники знаков и слов делятся примерно поровну.
Лично я не считаю ни то, ни другое, ведь текст может быть очень плотным, просто плотным, рыхлым, легким, дутым и воздушным, и только количество строк может подсказать, какого объема будет ваша книга. Возьмем, к примеру, диалог такого типа:
«– Вася, привет!
– Привет…
– Ты как?
– Ничо…
– По пивку?
– Ага…»
Знаков не так уж много, как и слов, но налицо шесть строк, а объем любой художественной книги в первую очередь зависит от количества строк, примерно около тридцати пяти на страницу, плюс-минус в зависимости от формата и кегля.
Вот на это, как мне кажется, и надо ориентироваться. Поставьте ограничение страницы на шестьдесят символов и тридцать пять – сорок строк, вот и получите сразу, сколько будет страниц в вашем шедевре и какого объема (толщины, если кто не знает, что такое объем) будет ваша книга.
Вполне понятный комплекс плохо владеющих языком говорить о том, что они оттачивают язык, что язык у них ну прям совершенный, а все остальные – свиньи немытые. Придумываются какие-то глупости, в ход идут проги, что высчитывают количество одинаковых или разных слов… и новичку невдомек, что дело не в словарном запасе, а умении расставить слова в нужных местах!
Начинающие, не видя ориентиров, начинают хвататься за некие формальные признаки, услышанные от каких-то доморощенных знатоков, ничего не создавших стоящего, но уже обучающих, как писать!
В последнее время большое распространение получило мнение, что нельзя использовать однокоренные слова в одном абзаце. Ага, нельзя. Вот на пике своего мастерства Иван Бунин написал красочную и филигранную «Тень птицы», цитирую оттуда:
«Бледные топовые огни, как лампадки, высоко висят на всех мачтах возле набережной. Но это уже огни ночного отдыха. Совсем другими огнями горят раскрытые настежь окна и двери в галатских домах, в кофейнях, в табачных и фруктовых лавочках, в парикмахерских. Сколько тут этих огней…»
Посчитайте, сколько раз употреблено слово «огни»! Или вот там же в одной фразе: «…ночь провел, предавшись воле Божьей, возле тонкой железной стенки, за которой всю ночь шумно переливались волны».
Таких фраз слишком много, чтобы списать на замыленность глаза классика филигранного языка, на усталость или незамеченные промахи.
В общем, вам подсовывают не совсем верный ориентир. Не там нужно прикладывать усилия.
Добавлю, что все годы я успешно прикидывался литейщиком с могучими мышцами и с одной извилиной в голове, мне нравился такой имидж и нравилось дразнить гусей, но сейчас говорю серьезно и без шуточек: я – единственный (как мне кажется, но проверьте сами) из пишущих, у кого за плечами элитный Литературный институт, и я в самом деле знаю, как расставлять слова и как пользоваться словарным запасом. Комплексующие писатели-выпускники технических вузов нескоро еще докарабкаются до того левла, который я получил там еще в первый же год, потому их советы следует воспринимать с известной настороженностью.
Не всегда человек, который обаятелен и вам лично нравится своей вежливостью и обходительностью, более прав, чем тот, кого на дух не переносите!
Большая беда нашего времени, да и не только нашего, – это обилие дураков, умеющих надувать щеки и давать безопасные, но заводящие в тупик советы.
Когда, к примеру, кто-то начинает важно вещать, какие это неслыханные шедевры: «Декамерон», «Гаргантюа и Пантагрюэль» и прочие, у меня желание утопить их еще в детстве, чтобы не морочили головы еще неокрепшим умам.
То, что эти книги на «золотой полке человечества», еще не говорит об их литературной ценности. Это – политика. Простому человеку ну очень не хочется строить Царство Небесное на земле и счастье для всех – кому они нужны, эти все! – простому жаждется жрать, срать, совокупляться и класть на церковь и религию… вот на это понятное вам желание первым рискнул откликнуться Рабле. И его «Гаргантюа» стал яркой вехой.
Устал простой человечек от строгой морали, захотелось ему че-нить такого разгульного, хмельного, и чтоб все бабы задирали подолы и охотно раздвигали ноги… и вот первая ласточка будущих сексуальных вольностей – «Декамерон».
Ладно, сейчас всем видно, что «Архипелаг ГУЛАГ» не обладает никакими литературными достоинствами, а Нобелевскую премию получил за выступление против советской власти. Однако «Архипелаг» превозносится по той же причине, что и конъюнктурные в свое время «Гангантюа» и «Декамерон». И называется шедевром литературы, хотя литературой там и не пахнет, зато есть гражданская позиция, смелость автора и прочие личностные достоинства.
Ладно, пусть, нам вообще-то пофиг, как это воспринимается… э-э… человечеством, простым человечеством, очень даже простым, но люди пишущие должны четко видеть, какие вещи в самом деле обладают литературными качествами, а какие – политическими.
В нашей стране помимо важных дураков очень много вреда принесла еще система насильственного построения Храма Всеобщего Счастья с ее цензурой и запретами. Потому сильно смещены многие акценты и восприятия даже сейчас, через столько лет.
К примеру, какой был ажиотаж, когда в журнале «Москва» во времена хрущевской оттепели вышла «Мастер и Маргарита»!.. Как все упивались каждой строчкой! Потом было снова похолодание, а когда наконец советская власть рухнула, какое началось с этими Мастерами и Маргаритами!.. Что устраивалось, толкиенистам и не снилось…
Затем – молчание. Почему? Потому что «Мастер и Маргарита» стоит ошеломляюще высоко в сравнении с прочей серостью, что тогда публиковалось. Но пошли косяком переводные романы, хорошие и не очень, стали свободно писать свое… и вот шедевр уже не кажется шедевром, а просто хорошим добротным произведением. Чуть лучше других, что пишут сейчас, а то и не лучше вовсе.
Мораль: поменьше слушайте всяких гуру, кроме меня, конечно, я само совершенство, и оценивайте с реалиями сегодняшнего дня.
А лучше – завтрашнего.
По предыдущим изданиям вижу, читающие предпочитают вылавливать только советы, как поправить язык. На ура идут «снимать таблички с дерева», как убрать слова-сорняки и какие именно, как исправить фразы-гусеницы и прочее, прочее.
Остальное чаще всего трактуется как обилие воды, а еще хвастовство автора собой любимым и желание нагнать нужное количество слов.
То есть каждый считает, что уже пишет нетленку, которой нужна только небольшая косметическая правка. И эту правку принимают достаточно благосклонно. Остальное отвергается заранее. А настойчивые требования сперва найти оригинальную идею, создать яркие характеры, закрутить интересный сюжет – пропускаются с раздраженным брюзжанием, дескать, у меня шедевр, что ты понимаешь!
Ладно, в этом издании добавлю только чисто конкретно моменты по улучшению самого текста.
Один из молодых приятелей все-таки подсунул повесть, дескать, ну хоть страничку одолейте!.. Одолел. И сказал честно, что хоть написано и неплохо, гладко и даже с чувством, однако же поезд ушел.
Эльфы, гномы, орки, тролли, драконы, горгульи, еще какие-то кошмарные чудовища… Когда писал Толкиен, мир был без телевизоров, не говоря уже о компах. Эльфы и прочие персы воспринимались только по расположению буковок на бумаге. Ну еще художник мог что-то прибавить.
Теперь же в любой байме всюду эти остроухие эльфы, приземистые гномы, могучие тролли, кошмарные гарпии, быстроногие стрелки. Уже трудно тягаться в простых описаниях, когда заходишь практически в любую байму из мира меча и магии, там обязательно благородные эльфы и прекраснейшие эльфийки, могучие ворчливые гномы – все нарисовано очень тщательно в 3D. Все персонажи бегают, дерутся, общаются, танцуют, чего не было во времена Толкиена.
То есть теперь вам уже не стяжать славу и даже не заработать на том поле, где прокатилась тяжелая хай-техника. И не только вам. Это в утешение. Сейчас и Толкиен прошел бы практически незамеченным, как это не прозвучит кощунственно для его фанов. Кстати, я сам его обожаю, но все-таки истина есть истина.
Для литературы поле действия все сужается. С каждым годом. Потому сразу ищите те участки, куда техника еще не пришла, и постарайтесь предугадать направление, где может открыться новое обширное поле.
Шанс есть.
В Википедии отмечено как курьез, что «Ю.А. Никитин избегает использования знака препинания „точка с запятой“, считая ее „пережитком позапрошлого века“…». Да, прочитав такое, я удивился и постарался вспомнить, в самом ли деле, и пользовался ли этой точкой с запятой вообще. Оказывается, пользовался, когда начинал писать, когда творил «по правилам» и «как положено».
Это было в 60-х годах прошлого века. Тогда еще в самом деле писали, а не печатали. Даже пишущие машинки были редкостью, а писали от руки чернилами и в таком виде отсылали в издательства. И тогда, как догадываетесь, был другой темп чтения, другой ритм жизни, что в свою очередь диктовало определенные нормы изложения.
Точка с запятой – это из мира Достоевского, Толстого, Тургенева и всех писателей того неторопливого века. Откройте любой роман Достоевского, а лучше самый знаменитый и значительный – «Братья Карамазовы». Там нередко одно предложение занимает целую страницу, и уж без точки с запятой в таком кошмарном для современного читателя тексте не обойтись.
Сейчас большинство нормальных и образованных людей, даже с гуманитарным образованием, умеющих ценить литературу, просто захлопнут книгу современного автора, если увидят там фразу хотя бы на полстраницы. Для Достоевского снисходительно делаем скидку, тогда на извозчиках ездили, а романы вслух и с выражением читали слуги, пока хозяин подремывает в кресле, но теперь тексты чаще всего видим на экранах ридеров, а то и мобильников!
Словом, в моем случае сработало чутье, а потом уже понял, что я все время ориентировался минимум на пару десятилетий вперед, а не назад, как делает абсолютное большинство.
Вам все-таки советую заглядывать вперед, хотя некоторое время на вас и будут показывать пальцами. Но вы уже знаете соотношение умных и прочих в обществе, терпите.
Победа придет. Потом.
«Его голоса…» Много лет, еще до Литературного института, я отлавливал такие вот перлы, подобная аллитерация недопустима, еще Максим Горький указывал на такие промахи, и чтобы не было этого «…го го…», вставлял либо добавочное словцо, либо вообще заменял часть фразы.
И только спустя много лет, войдя в этом мир компьютеров и мобильников, ощутил, что это правило устарело так же, как ижица, яти и буква хер. Во времена Горького грамотного населения в России было не больше одного процента, да и те читали по складам, шлепая губами и проговаривая слова вслух.
Да, они ощущали некоторое неудобство, но мы сейчас читаем не по складам, даже не словами, а крупными блоками. Мы ничего не произносим вслух даже мысленно, потому подобные правила, основанные на звучании отдельных гласных, уходят в прошлое.
Это не значит, что вам станет писать легче. Нет, приходят новые правила, ибо пишущих сейчас побольше, чем в дореволюционной России, конкуренция жестче, выживают те, кто умело используют современный, а не устаревший арсенал.
«Юрий Александрович, ну как вы можете такое говорить, за вашими плечами Литературный институт, а вы противоречите…» Да, именно потому и противоречу… кое в чем, а что-то подтверждаю и развиваю, потому что лучше других усвоил материал, подаваемый нам седоголовыми профессорами-лингвистами, и, в отличие от многих выпускников, сумел сделать шажок дальше.
Литература – это не мертвая глыба, доставшаяся от Пушкина, Толстого, Бунина. Это живой организм, он живет и развивается, но развивают ее именно те, у кого хватает на этот отваги и, конечно, знаний.
Вы в самом деле верите в то, что в век компьютеров, мобильников и сексуальной революции литература должна быть такой же, как во времена Пушкина и Толстого?
Тогда вам писать не стоит вовсе. Сейчас, увы, не читают даже Толстого, если уж не лицемерить, а сказать правду. Кто станет читать вас, если будете писать по старым канонам?
В последнее время начал избегать слов «чувствуется», «кажется», «выглядит» и прочих-прочих в описаниях. Ну, к примеру, вот сейчас написал: «…во всем облике чувствуется предельное напряжение, в то время как Олег, напротив, выглядит спокойным и расслабленным…»