– Пожалуйста, сынок.
– Теперь объясни, зачем тебе целых три уголовника? Одного недостаточно?
– Результат, полученный на одном подопытном, можно списать на случайность. На двух тоже. Но три – это уже закономерность.
– Хорошо, допустим, я договорюсь выдать мне на время троицу бандитов. И где ты намерен их содержать? В институте?
– В институте они пробудут ровно столько, сколько понадобится на прививку. Это не больше двух часов. Потом они должны оставаться под наблюдением. А для этого я хочу, чтобы они пожили у нас.
– Дома?
– Конечно. У нас пять комнат.
– Предлагаешь запереть их в одной?
– В одной они будут спать, а передвигаться по квартире свободно. Можно оборудовать все помещения камерами наблюдения, что существенно упростит опыт.
– Отец, ты забыл о маме? Оставлять ее одну с уголовниками? А если твой ген не сработает? Они могут чёрт-те чего натворить.
– Я думал об этом. Маму мы отправим на курорт. Пусть месяц отдохнет. Этого времени мне хватит.
– У меня к тебе встречное предложение.
– Какое?
Арсений подмигнул отцу:
– Начни с меня.
– С тебя? А ты воруешь?!
– Ну зачем так грубо… Иногда ухожу от налогов, иногда не совсем тактично веду конкурентную борьбу. Если ты активизируешь мой ген честности, банк через месяц разорится, и ты получишь наглядный результат своего открытия.
– И ты готов ради меня на банкротство?
– Отец, ради тебя я готов на все.
Александр Ильич вернулся в кресло и глубоко задумался. Арсений уселся напротив и не без сарказма наблюдал за родителем. Он хорошо знал отца и догадывался, что происходило в его сознании. Наконец Бородин-старший виновато улыбнулся:
– Нет, сынок, тебя мы оставим напоследок.
– Не понял?
– Чтобы закончить работу и внедрить мое изобретение в масштабах страны, понадобятся деньги. Если ты через месяц разоришься, сделать это будет сложно.
Арсений долго смеялся, после чего пожал отцу руку:
– Оказывается, ты далеко не так наивен, как хочешь казаться. И это меня радует. Хорошо, я готов помочь тебе, но для подопытных уголовников мы снимем две квартиры. В одну поселим их, в другую тебя и твоих помощников.
– Зачем для нас вторую?
– Чтобы вы могли наблюдать за поведением бандитов посредством видеокамер и микрофонов. И все это под надежной охраной моих ребят.
– Спасибо, дружок. Я был уверен, что ты мне поможешь.
– Что мне остается.
– Но учти, эти квартира должны находиться поблизости от института.
– Не вопрос. Давай за твое открытие. – И мужчины выпили. Добавив еще порцию виски, Арсений обнял отца за плечи: – Папа, когда ты пугнул меня в коридоре другим банком, ты блефовал?
– Вовсе нет, дружок. Рассуди сам, какой банкир откажется иметь честных сотрудников? В качестве платы, я бы предложил сделать прививку и им. Естественно, после успешного опыта на уголовниках.
Теперь задумался Бородин-младший.
– Знаешь, отец, это неплохая идея.
– Не сомневаюсь, дружок. – И они оба расхохотались.
* * *
Портрет президента над письменным столом, фото на полированной столешнице, запечатлевшее рядом с тобой министра в неофициальной обстановке, плюс кабинет в семьдесят квадратных метров – это уже капитал, и немалый. Кресло в таком кабинете за красивые глаза не получишь. Его добывают годами упрямой службы, врожденным чутьем опытного бюрократа, да еще при определенной доле везения.
Начальник городского ОБЭП генерал Потапов занял свое кресло вполне обоснованно. Но занять мало, надо его еще удержать. Для этого Никита Васильевич решил до осени масштабные проверки кредитных организаций отложить. Кампания по борьбе с коррупцией на первый взгляд требовала активности от его подразделений. Но после кадровых зачисток, инспирированных на самом верху, на рожон лезть не стоило. Никогда не знаешь, где и как вляпаешься в дерьмо. Работать же себе в убыток, дураков нет. Во всяком случае, генерал себя к таковым не относил. Смешно возглавлять ведомство, связанное с проверкой финансовых потоков, и жить на зарплату. Но в критические моменты любое вознаграждение легко может оказаться подставой. И скорей всего автором ее станет кто-нибудь из своих. Многим охота занять кабинет начальника городского ОБЭП. И чихнуть не успеешь, попрут в отставку. И это еще в лучшем случае…
– Чего замолчал? Докладывай, – бросил генерал, стягивая под столом с отекших ступней штиблеты.
Полковник Лунев сделал паузу неслучайно. Он уже обрисовал генералу результаты оперативной работы своего отдела по одной из государственных корпораций, но реакции начальника пока не дождался. Потапов слушал молча, сопел и никак не реагировал. Составить впечатление при этом, благосклонен он к докладу или нет, Лунев так и не смог.
– В общих чертах я уже все доложил, товарищ генерал.
– Не темни, Петр Иванович. Давай начистоту – первый транш Краснов и его люди распилили, это ясно. Не ясно, кому-то откатили? Вот о чем я бы хотел услышать.
– Вы и сами знаете – Сутягину.
– Мало ли чего я знаю… Краснов – Сутягин, говоришь… А ты понимашь, чем пахнет, если мы только намекнем об этой связке? Полетим оба. К своему министру с этим я не пойду. Они с Константином Федоровичем вместе футбол гоняют. В Кремль, поверх его головы?
– Никита Васильевич, Сутягин всего замминистра. Самих министров снимают…
Потапов тяжело вздохнул и издал горлом хрюкающий кабаний звук.
– Петруша, это зависит от доступа к телу. Вот, к примеру, ты в курсе, как я могу попасть на доклад к президенту?
– Никак нет, товарищ генерал.
– Не ври, Петро. Все ты знашь. Мне месяц придется топтать кругами. И еще не факт, что примет. Это как обо мне доложат. А Сутягин в тот же день окажется в загородной резиденции. И ты хошь под него копать? Я нет. Иди и пошевели тыквой. В понедельник обобщишь.
Проводив спину полковника стеклянным взглядом, Потапов поднялся из-за стола, в носках прошагал к кожаному дивану и развалился, задрав ноги на спинку. От усталых ступней приятно отливала кровь, и генерал блаженно засопел.
В дверь заглянул его секретарь, майор Алексеев.
– Никита Васильевич, вам банкир Бородин звонит. Возьмете трубку?
– Спроси, что надо.
– Уже спросил. Просит о встрече.
– Пусть приезжат. Я до конца рабочего дня в кабинете. И больше ни с кем не соединяй. Подремать охота.
Майор кивнул и шагнул за порог. Потапов его остановил:
– Погоди, Саша. Там под столом мои штиблеты. Положь рядом, чтоб я босиком не вскакивал.
Секретарь молча выполнил просьбу и вышел. Генерал тяжело нагнулся, расшнуровал обувь и поставил снова на паркет. В комнате для отдыха он хранил домашние тапочки, но никогда на службе не пользовался. Сам не знал почему. Наверное, стеснялся. Лежа и глядя в потолок, пожалел себя. Весна проходит, а он так на рыбалку и не выбрался. А как сейчас хорошо в лиманах. Там за Астраханью, в глубоких протоках матушки-Волги притаился сазан. Такую рыбину достанешь, весь год вспоминаешь. Кило на тридцать может потянуть. А ушица под водочку! А воздух… Да и лететь туда час с небольшим. Только свистни. Да как оставишь кресло? Время стремное.
Не заметил, как и уснул.
– Бородин в приемной. – Майор Алексеев склонился над генералом и докладывал как можно тише, чтобы не травмировать спящего.
Потапов мгновенье смотрел на секретаря ошалелым взглядом, затем в глазах генерала появилось нечто осмысленное, и он резко переместил туловище в сидячее положение.
– Вот что… ты сообрази нам кофейку и рюмочки. Да, и что-нибудь закусить. Там, где-то в холодильнике балычок есть. Купавин приносил, когда из Хабаровска явился…
Отдавая распоряжение, он одновременно втискивал ноги в штиблеты. По дороге к столу открыл книжный шкаф и извлек бутылку армянского коньяка. Когда Арсений вошел в кабинет, хозяин уже сидел в кресле, словно от стола не отлучался.
– Привет, банкир. Рад, что не забываешь старика. Присаживайся поближе. Я тут вздремнул немного, сейчас кофейку попьем, и взбодрюсь.
– Здравствуйте, Никита Васильевич. Я вас надолго не отвлеку.
– А я сегодня никуда не спешу. Время такое, лучше выждать, чем дров наломать, сам понимашь.
– Время непростое, – согласился Арсений: – Я уж грешным делом думал, не застану. Обычно вы в мае сазанов под Астраханью тягаете.
– Не трави душу. С чем прибыл?
– Да, собственно, у меня вопрос не к вам. Хочу протекции.
– Протекции все хочут, – подмигнул Потапов. – Она нынче в цене.
– За ценой не постоим. Важно, чтоб была разумной.
– Это, смотря к кому вы, молодой человек, намылились…
– Мне нужен начальник ФСИН области.
– Куприянов, что ли?
– Он самый.
– Друзей на зоне побаловать решил?
– Что-то вроде того… – Бородин не намеревался открывать генералу истинную причину своего интереса. От Потапова требовалась лишь роль связного. Предшественника Куприянова скандально сняли полгода назад, и рассчитывать на радушие вновь назначенного чиновника к незнакомому банкиру было бы наивно.
Алексеев внес на подносе кофе, тонко нарезанный балык и две рюмки. Потапов тут же наполнил их коньяком:
– Давай за все хорошее.
– За вас, Никита Васильевич.
Мужчины чокнулись. Гость похвалил коньяк и напомнил о своей просьбе.
– Конечно, Арсений, я к тебе с расположением. Внука Петьку по программе своего банка в Англиях обучаешь. Но я тоже, кажется, не в долгу. Проверку по зарплате твоих сотрудников мои люди провели мягко. Черного нала «не нашли». Так что на нонешний день мы квиты.
– Другой бы спорил…
Генерал пожевал пластинку деликатесной рыбы и продолжил мысль:
– Куприянова я знаю. Он с моей подачи тебя приласкает. Чем расплачиваться будешь?
– Могу вашему сыну кредитную линию открыть. Он же у вас по торговой части.
– На досуге помозгуем, – полистав настольную записную книгу, Потапов извлек мобильник: – Что ты хочешь, чтобы я ему наплел?
– Намекните, что я человек благодарный и умею держать язык за зубами.
Генерал кивнул и позвонил руководителю ФСИН. Через пять минут проблема была решена, и Бородин откланялся. Никита Васильевич выпил еще рюмку и приказал подавать машину. Торчать в кабинете ему наскучило.
* * *
Известно, тюрьма не сахар, но раз люди сидят годами, как-то приспосабливаться надо. Зеки и приспосабливаются, вырабатывают свой этикет, правила хорошего тона, а для развлечений чинят друг другу всевозможные козни. Это непосвященному кажется, что когда уголовники не бьют друг другу морды и не тычут в бок заточки, у них все спокойно. Это не так. В самые затишные и будничные дни что-то постоянно происходит. Каждый вроде сам по себе, но ушки на макушке. Кто с кем говорит, почему один отвернулся от соседа, с которым всегда корешил, все это безумно важно и требует постоянных оценок. Среди зеков плетутся тайные интриги, они пробуют друг друга на прочность, а случается, и меняют авторитетов. Все как на воле, только опаснее и безжалостнее. Оттого и расслабленность снаружи, а внутри напряженная борьба характеров.
В этом смысле камера Степа, назначенного тюремным сходом на должность смотрящего, мало отличалась от других. В тюремных камерах всегда дух тяжелый. Но по сравнению с тем, что витал тут месяц назад, – лафа. Перед приездом высокой комиссии камеру разгрузили. Из сорока семи постояльцев оставили треть. Почти как в культурных странах, только телевизора не поставили. Зато у каждого свои нары. Поначалу зеки простору радовались, потом привыкли. К хорошему человек привыкает быстро. Но в настроении коллектива повышенный градус сохранился.
Вот и сегодня первую половину дня жили без напряга. Анекдоты травили, врали каждый о своем. Один Лыкарин, которого коллеги по камере предпочитали величать Лыком, от тюремного начальства вернулся мрачным. На вопрос господина Коркина, по прозвищу Крыса, спросившего Лыка, дали ли тому у начальства бутербродик с икоркой или пиздюлей, угрюмо отвернулся, оставив коллегу без ответа. Лыкарин и раньше говорил мало, а тут за весь остаток дня не проронил ни слова. Даже сам Степ, хоть несколько раз и бросал на него выразительные взгляды, отчета не удостоился. Спросить же напрямую «зачем вызывали» не решился. По тюремному ранжиру они с господином Лыкариным находились на равных, но все же смотрящий есть смотрящий. За ужином Лык тоже помалкивал. Да и принимал пищу как-то вяло. Перед тем как отправить ложку с гречей в рот, долго водил ею по краям миски, как бы остужая блюдо, хотя каша и так сильно горячей не была.
После ужина веселья у него не прибавилось. Настроение Лыкарина постепенно передалось и сокамерникам, и все пятнадцать джентльменов примолкли. Остаток вечера до отбоя вели себя на редкость тихо. Ни баек, ни карт, ни эротических забав с господином Митрофановым. Для ясности стоит заметить, что указанного господина по кличке Митроня коллеги опустили на прошлой неделе, и их интерес к его прелестям еще не остыл. Соседи Лыкарина по нарам, господа Водиняпин и Косых, для удобства обращения прозванные Няпой и Косым, даже слегка обиделись. Конечно, Лык им не чета, с самим господином Лимончиком чифирил из одной алюминиевой кружки. Однако он их кореш. Не один срок вместе мотали. Да и первая прописка у всех ростовская. Не зря же Ростов воры зовут Батей. Опять же, ни лажи, ни подлянок между джентльменами никогда не водилось. А корешам Лык, по здешним понятиям, обязан доверять. Но у господ зеков особый этикет, и приставать с вопросами к авторитетному жигану, если тот молчит, западло. Терпение друзей вознаградилось после отбоя. Лыкарин подал знак, и они подсели к нему на лежанку.
– Мужики, базар с Полканом получился мутный, – сообщил он свистящим шепотом: – Я так и не врубился, чего эта сука крутит.
Няпа и Косой уважительно молчали, понимая, что информации для ответных слов пока недостаточно. Лык выдержал паузу и поведал им нечто неожиданное. То, что услышали джентльмены, удивило их не меньше, чем самого рассказчика. Начальник тюрьмы полковник Авдеев предложил Лыкарину месячный ваканс на волю. И не одному. А дозволил взять с собой двоих заключенных, по его, Лыка, усмотрению. Но предложил это начальник тюрьмы небескорыстно – три штуки баксов с каждого. Лыкарин назвал имена корешей, и теперь желал выслушать их мнение.
Косых ждал уточнений:
– И в чем, бля, его интерес? Замочить кого или на рога поставить?
– Мочить не наказывал. Намекнул, что придется одному ученому фраеру подсобить. Но это так, вроде не главное… В чем сам косяк, я так и не разобрал. Темнит падла. Но до завтра надо решить.
Водиняпин долго исследовал полости носа указательным пальцем, затем изрек:
– А где мы столько капусты возьмем? У меня при себе бабла нет.
– Если порешим, Чобот даст из общака. Но возвращать придется.
Константин Данилович Баньков по кличке Чобот в тюрьме олицетворял главную воровскую власть, и в его возможностях никто из джентльменов не сомневался. Непонятными для троицы друзей оставались мотивы начальника тюрьмы. А что если тут какая-нибудь засада?
– Дело за вами, фартовые, – заключил Лыкарин, явно не желая брать на себя всю ответственность за решение вопроса.
Друзья начали рассуждать – за месяц они уж точно десять штук баксов добудут. Один разок взять на гоп-стоп сберкассу – и долг отдашь, и погудеть хватит. Или офис богатенькой фирмочки ковырнуть. Вариантов много. Да и достойных коллег по цеху, что наколку выдадут, на воле хватает. Косых склонялся к согласию. Водиняпин тоже. Как ни хорош зад Митрони, а бабу не заменит. Все трое джентльменов отличались вполне нормальной сексуальной ориентацией. Это в тюрьме с голодухи сунешь абы куда. А на воле выбор.
– Хули нам месяц? – обратился к корешам господин Косых: – Выйдем, только нас, бля, и видели. Важно с Чоботом рассчитаться – общак дело святое. А начальника мы в гробу при белых тапочках видели.