– Хватит! Остыли, – приказал ребятам Журов, заметив, что те уж слишком вошли в раж. Он хотел распорядиться об окончании занятий и отправить команду в душ, но в этот момент в зал вошла Тамара. Журов смутился, поскольку только что о ней думал, и, чтобы скрыть смущение, подошел к Васе:
– Ты сегодня молоток. Удар держишь.
После этого тренер снова посмотрел на Тамару и только сейчас заметил, что девушка пришла не одна.
Глава 3
Семейный совет
Но и к папе у Кати возникло странное отношение.
С того дня, как в их квартире появился чужой мужчина, она каждый день ждала, ждала и надеялась, что папа ворвется в дом, схватит чужого дядьку за воротник и вышвырнет вон. Она не понимала, почему папа – сильный и смелый, умный и находчивый – ничего не предпринимает. Может, он испугался маминого начальника? Не может быть! Папа – не трус. А вдруг? Эти мысли не давали Кате покоя, она не спала ночами, мучаясь от своей беспомощности и чувствуя, как с каждым днем в ее душе нарастает чувство осуждения. Она не могла простить папе его бездействия.
Наконец все, за исключением брата, собрались в гостиной. Его так захватила новая игра, что он не мог оторваться от монитора.
– Костя, будь добр, выйди в гостиную, – громким и чужим голосом позвала мама.
– Здравствуй, пап, – неловко поздоровался брат и уселся на краешек стула.
Мама вышла на середину комнаты:
– Астахов… – обратилась она к папе по фамилии. – Я пригласила тебя, чтобы взаимно и честно решить вопрос наших общих детей. Я бы предпочла, чтобы они оставались здесь. Но ты без детей страдаешь, и они достаточно большие, чтобы их мнение учитывалось при решении вопроса. Итак, я решила: кто захочет, сын или дочь, останется со мной. Я буду рада. Кто пожелает жить с отцом, возражать не буду. Пускай выбирают сами.
Катя следила за папой, точнее, она наблюдала, как меняется выражение его лица. Он все более и более изумлялся, его глаза расширились… и ей захотелось плакать. Но Катя сдержалась. Костя выслушал официальное заявление матери без всяких эмоций. Василий Петрович глядел в пол. Казалось, что у него что-то болит, но он это скрывает. В гостиной возникла неловкая пауза. Мама продолжала стоять в центре комнаты и поочередно оглядывала каждого из присутствующих. Ее лицо побледнело. Даже пудра не могла скрыть волнения, хотя мама старалась держаться, как на профсоюзном собрании.
– Я не слышу реакции, – обратилась мама к своему теперь уже бывшему мужу.
Катя заметила, как папа вздрогнул и растерянно заморгал.
– Какой ты ждешь реакции? – спросил он.
– Ты согласен с постановкой вопроса? Мне самой нелегко, но я так решила, – сказала мама.
Папа встал, прошелся по гостиной и сказал:
– Дура.
– Что?! – мама побледнела еще больше.
– Нет, ничего. Я только не понимаю, почему детский вопрос надо так странно решать. Зачем устраивать производственное совещание? Может быть, надо было просто с ними поговорить, а не доводить дело до голосования? Не проще ли спросить у детей? Решать-то ведь им.
– Не хочу, чтобы ты думал, будто я плету интриги. Пускай все происходит открыто. Видишь, я не уговариваю ребят. Вася, а ты что думаешь? – обратилась мама к новому мужу.
Тот не сразу понял, что от него хотят, но поднял голову и, оценив ситуацию, ответил:
– Любава, это твои или, точнее, ваши дети. Какое я могу иметь мнение? Останутся они с тобой, тебе будет хорошо и мне спокойно. Не останутся – тебе будет горько. И я расстроюсь.
Катю передергивало, когда Василий Петрович называл маму Любавой. Она скривила губы и поглядела на отца. Кате показалось, что папа улыбнулся.
– Костя, Катя, вам решать. Мы вас слушаем, – торжественно произнесла мама и подошла к Константину. Сын вертел в руках кубик Рубика и молчал. – Я к тебе обращаюсь? – мама еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Катя это понимала, но ей было маму абсолютно не жалко.
– Ма, я же учусь в бизнес-колледже. Как я могу ехать в Москву? – тихо произнес Костя.
У Кати чесались руки. Как ей хотелось дать брату по шее! А впрочем, за что? Разве он мог сказать что-либо другое? Катя встала, подошла к отцу и сказала:
– Па, я поеду с тобой в Москву или туда, куда ты захочешь. Но ты должен мне обещать, что исполнишь одну мою просьбу.
– Если буду в силах, дочка, – ответил ей отец и в первый раз улыбнулся.
– Я так и думала, – как бы себе самой сказала мама и выбежала из гостиной. Из спальни послышались ее истерические всхлипывания. Но через две минуты Любовь Аркадьевна вышла и, вытирая глаза платком, обратилась к Кате: – Можешь собираться, дочь. И знай, двери этого дома для тебя всегда открыты.
– Я давно собралась, – сообщила Катя и вынесла свой рюкзачок. – Папа, пошли, что ли?
Они брели по Лиговскому проспекту. Народу на воскресной улице встречалось мало. Беспризорные детишки, одетые в грязные зимние шапки и драные пальтишки, хотя майский день был жарким, мусолили папироску по очереди, и казалось, что они вовсе не видят Катю с ее папой, шагающих в сторону Московского вокзала.
«Господи, а я еще устраиваю трагедии. Вот бы меня на их место», – подумала Катя и прижалась к отцу.
Сергей Андреевич понял, чем вызван жест дочери, и молча взял ее за руку. Они переглянулись.
– Здравствуй, папка! – вдруг вскрикнула Катя и повисла на плечах отца.
– Здравствуй, моя хорошая, – прошептал Сергей Андреевич и крепко сжал девочку в объятьях.
В Москву они ехали дневным поездом «Аврора». Так рано в воскресенье желающих уехать из Питера не наблюдалось. В купе, рассчитанном на шесть сидячих мест, отец и дочь ехали в новую жизнь вдвоем. Когда проводница принесла чай, отец отхлебнул из стакана и, подмигнув Кате, спросил:
– Что за условие ты мне поставила?
– Я в сентябре пойду в новую школу? – вопросом на вопрос ответила дочь.
– Конечно. Я же не смогу из Петербурга перевезти твою школу в Москву.
– Понимаю, – согласилась Катя и на минуту замолчала. Потом решилась: – Я пойду в новую школу мальчиком.
– Как это мальчиком? – не понял Сергей Андреевич.
– Очень просто. Я теперь Константин Астахов. Вот и все.
Отец постарался сдержать улыбку:
– Но ты же девочка.
– Посмотрим, когда я поработаю над своей внешностью, что ты скажешь. – И, взглянув на отца, добавила: – Не бойся, новую одежду не попрошу. И моя годится. По рукам?
– Я обещал, – покачал головой отец и отвернулся к окну, чтобы дочка, не видела его смеющихся глаз. Сергей Андреевич понимал: для дочери это важно и не хотел обидеть ее насмешкой. В конце концов, все это блажь, и он не сомневался, что рано или поздно дочь перестанет помышлять о глупостях.
– Па, а почему ты его не убил? Струсил? – задала наконец Катя давно мучивший ее вопрос.
Поезд стоял на станции Бологое. У вагона бабки торговали вяленой рыбой и пирожками.
– Схожу куплю нам пирожков. Я пробовал… вкусные, – Сергей Андреевич поднялся и вышел из купе.
Когда проехали Тверь, Катя снова спросила:
– Отец, ты струсил? Почему ты его не убил?
– Кого я должен был убить? – в свою очередь поинтересовался Сергей Андреевич.
– Как кого? Этого противного Василия Петровича.
– А за что? – удивился отец.
– Неужели непонятно? – Кате хотелось кричать. – У тебя увели жену, а ты подаешь ему руку.
– Мама – свободный человек. Она имеет право жить с тем, кто ей нужен. Мама – не вещь, принадлежавшая мне, а взрослый человек. Почему я должен убивать мужчину ее выбора? Если она от меня ушла, значит, я сам что-то не сумел сделать так, как надо, а раз не сумел, то и винить некого.
Катя отвернулась к окну. Она пыталась осмыслить то, что сказал папа. Ведь он сказал слова, которые должны были изменить ее отношение к проблеме женского пола. Значит, он никогда не считал маму вещью и не думал, что мама принадлежит ему? Странно. Катя глядела, как мимо проплывают деревеньки и смешные курятники садовых домиков. Потом долго тянулся лес. Внезапно он расступился, открыв большую воду. В сумрачной водной глади отражались розовые закатные облака.
– Где мы едем? – спросила Катя.
– Это Московское море. Скоро будет Завидово. Интересное место.
– Чем? – машинально поинтересовалась Катя, продолжая думать о чем-то своем.
– Здесь охотятся все наши правители и иностранные дипломаты, – пояснил Сергей Андреевич.
– А-а-а… – равнодушно протянула Катя.
Очень странные слова о маме все же сказал папа…. Неужели он и вправду так думает? Может быть. Но ее папа особенный, таких на свете больше нет. Уж ей-то наверняка такой мужчина не встретится.
В Москве моросил мелкий дождик. Катя с трудом пробралась сквозь турникет московского метро. Тут было все по-другому, и Катя не успела понять разницы. Она шла машинально, как во сне. Все за нее сделал папа.
Глава 4
Визит в стаю
Рядом с Васиной сестрой стоял длинный худой подросток лет пятнадцати.
– Жениха привела? – спросил Журов, мрачнея.
– Приятеля. Для жениха – малолетка, – ответила Тамара и добавила: – К тебе желает. Тренироваться.
Ребята с любопытством обступили новенького.
– Кишка, – поделился своим первым впечатлением с товарищами Лешка Протасов.
Олег Губанов хмыкнул:
– Стручок зеленый, а не кишка. Интеллигентный юноша из приличной семьи… Страсть как люблю таких молотить, – сообщил Козлик.
– Поживем, увидим, – тихо, сквозь зубы, пообещал новенький.
– Ну-ну, – промычал Журов и, оглядев парня с ног до головы, спросил: – Видиков насмотрелся?
– Он из Питера. Говорит, там тренировался. Отца в Москву перевели. Вот он здесь теперь учителя ищет, – ответила Тамара за новенького.
Журов подошел к парнишке поближе и неожиданно сделал левой ногой выпад к его подбородку. Тот легко ушел от удара и опять стал молча и равнодушно оглядываться. Журов решил подцепить его открытой ладонью справа. Парень опять легко увернулся и снова замер, демонстрируя явное безразличие.
– Губанов, сюда! – крикнул тренер.
Губанов был старше и физически сильнее всех остальных. Рядом с ним новенький казался тростинкой.
– Проверь его на легкий контактик, – приказал он, а сам взял под руку Тамару и отвел в сторону. Тамара руку высвободила, но не сразу. Это Журов про себя с удовольствием отметил. «Привыкает…» – подумал он и уставился на готовую к поединку пару.
– Как зовут твою малолетку? – спросил он Тамару.
– Костей, – ответила девушка.
Губанов шел напролом. Но от его ударов новенький уходил без труда, и так продолжалось секунд десять. Неожиданно Губанов получил ногой в пах. Он так увлекся нападением, что не ожидал от этого тощего подростка молниеносной атаки. Но атака произошла и заставила Олега на секунду скорчиться от боли. Этой секунды хватило, чтобы новенький обработал коленкой его голову. Тренер понял: малец не без техники, но физически слабоват. Если бы его удары были посильнее, Олег давно бы оказался на полу.
– Не кишка и не стручок, а хлыст, – сделал вывод Петр Рыгов.
– Точно, хлыст, – подхватили ребята.
Кличка новенькому была определена.
– Ладно…. Остыньте, – остановил тренер схватку и пригласил новенького к себе в кабинет.
– Я больше не нужна? – спросила Тамара у своего протеже и, получив утвердительный ответ, не попрощавшись с Журовым, направилась к выходу.
– Могла бы и задержаться… – пробурчал Стас ей вслед, но ответа не дождался. Девушка лишь на мгновение повернулась и, вопросительно взглянув на Журова, вышла из зала.
– Тебя Костей звать, звереныш? – поинтересовался тренер и, получив утвердительный кивок, спросил: – У кого ты в Питере занимался?
– У Пантелеева Геннадия Степановича, – ответил Костя.
– Слышал. Каратист, результат дает. Только я работаю чистый тайский бокс. Понял? – сказал Журов.
Парень опять утвердительно кивнул.
– Чего ты, как баран, башкой машешь? – обозлился Журов, но тут же успокоился: – Всем в душ и по домам, – приказал он ребятам, которые с любопытством прислушивались к разговору с новеньким, просунув головы в дверь кабинета.
Головы исчезли. Журов помолчал, словно обдумывая, как поступить с Костей:
– Мы работаем так. Хочешь драться для собственного удовольствия – стольник в неделю приносишь. Будешь готовиться к профессиональным схваткам – учу бесплатно. Понял?
– Угу, – ответил новенький Костя.
– Что такое «угу»? – поднял бровь Журов.
– Понял, – уточнил Костя.
– Понял, тогда поясни, – потребовал Журов.
– Понял. Или платить и тогда так, или не платить, тогда не так…
– Ты мне дурака не валяй. Повторяю. Если я тебя учу за свой счет, едешь, куда я скажу, и дерешься, с кем скажу. За победу будешь получать бабки. За поражение – сам добавлю. Это ясно?
– Угу, – ответил Костя.
– Послезавтра в шесть – как штык, – предупредил Журов и, еще раз, оглядев худую фигуру парня, сообщил: – Экипировочку подыщи, в обычных шмотках работать нельзя. Не принято.
До метро Катя мчалась, подпрыгивая от радости. Понимала, что ей повезло. Сегодня парни устали после тренировки, оттого она и сумела себя показать. Тот же Губанов в другой момент легко бы с ней расправился. Олег нормально подготовлен и много сильнее ее физически. Что ж, удачный день, ничего не скажешь.
С самого утра у Кати все сложилось как нельзя лучше. Чисто случайно она оказалась около маленького парикмахерского салона в Скатертном переулке. Решила зайти. Ей надо было подстричься, но сразу сесть в кресло она не решилась и сначала долго следила за работой мастера. Ей очень понравилось, как парикмахерша разделалась с подростком. Клиент в коже, обвешанный медными и железными бляшками, буквально преобразился на ее глазах. Фантастика, да и только. Мастеру помогала девица. По внешнему сходству Катя догадалась, что это работают мать и дочь.
– Сделайте из меня мальчика, – попросила она.
Евгения Анатольевна умела понять клиента. Пока мастер колдовала над прической Кати, ее дочь Тамара, очень развеселившаяся от Катиного желания превратиться в парня, оживленно болтала с ней на разные темы и, между прочим, упомянула об увлечении брата. Услышав о тайском боксе, столь редком для России виде восточных единоборств, Катя уговорила девушку представить ее тренеру. Тамара легко пошла на приключение. Идея разыграть Стаса пришлась ей по вкусу. Его самоуверенность Тамару раздражала, а ухаживания смешили и надоедали. Так почему бы не помочь парню? Ой, да что же это? Девчонке, конечно же. Пусть придет к Стасу, а там…
Глава 5
Катя-Костя, Костя-Катя…
Сергей Андреевич Астахов снимал небольшую однокомнатную квартиру в районе Волгоградского проспекта. Промышленный край столицы не относился к престижным элитным кварталам, поэтому жилье там сдавалось недорого. Из окон его квартирки можно было любоваться дымом из труб местной ТЭЦ, а форточку рекомендовалось открывать пореже.
Катя первый день самостоятельно провела в Москве и теперь с трудом отыскивала свое жилище. Два раза она по ошибке поднималась на четвертый этаж, но двери, обитой коричневым дерматином, не обнаружила. Оказывается, Катя спутала дома. Облезлые пятиэтажки и впрямь были похожи друг на друга, как близнецы, различить их было непросто.
Когда Катя все-таки попала домой, Сергей Андреевич ее с трудом признал. Реакция родителя Катю порадовала. Не зря она истратила недельный запас карманных денег!
– Как я тебе? – поинтересовалась дочка.
– Ночью встретишь – шарахнешься, – успокоил ее отец.
– Па, я сегодня парня сделала, – похвалилась Катя.
– Как сделала? – не понял Сергей Андреевич.
– Так. Коленкой в морду. Я теперь три раза в неделю стану на тренировки ходить. Тайским боксером заделаюсь, – отрапортовала она и потребовала есть.
Голод Катя скопила жуткий. Она моментально проглотила пельмени, бутерброды с сыром и маленький торт по имени «Трюфель», припасенный отцом для первого московского вечера. Закончив жевать, она вдруг сообразила – отцу-то лакомства не осталось!
– Па, прости. Я все смолотила… – растерялась Катя.