О благодарности Богу[4]
Любовь к людям обыкновенно ничем так не воспламеняется в нас, как воспоминанием о благодеяниях, которые мы получили от них. Так будем поступать и в отношении к Богу. Представим себе, сколько Он сделал для нас: само небо, землю, море, воздух, земные растения, различные цветы, животных, пресмыкающихся, обитающих в море, в воздухе, звезды небесные, солнце, луну, вообще все видимое, молнии, порядок времен, преемство дня и ночи, перемены времен года.
Он вдохнул в нас душу, одарил нас разумом, почтил величайшей властью; посылал Ангелов, посылал пророков, наконец – Сына Своего Единородного. И затем Он продолжает призывать тебя ко спасению и Сам, и через Единородного Сына. Не ограничился Бог и этим, но, взяв Начаток от твоего естества, посадил Его превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и Господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем (Еф. 1, 21). Действительно, что может сравниться с такою честью, когда Начаток нашего рода, который столько оскорблял Бога и столько был унижен, сидит на такой высоте и обладает такою честью?
И не только общие благодеяния исчисляй в уме своем, но и те, которые касаются собственно тебя: например, как ты некогда подвергался клевете и избавился от обвинения, как некогда в бурную и темную ночь ты попал в руки разбойников и избежал их умыслов, как ты некогда был вознагражден после понесенного тобой убытка, как подвергся тяжкой болезни и получил облегчение. Исчисляй все благодеяния Божии, оказанные тебе в течение всей твоей жизни, и, конечно, ты найдешь их много не только в целой жизни, но и в одном дне.
И если бы Бог захотел представить нам все благодеяния, которые мы, не сознавая и не разумея, получаем от Него каждый день, то мы не могли бы и перечислить их. Сколько бесов носится в этом воздухе! Сколько противных нам сил! Если бы только Бог позволил им показать нам свои страшные и отвратительные лица, то не пришли ли бы мы в ужас, не погибли ли бы, не уничтожились ли бы?
Размышляя обо всем этом, равно и о грехах своих, которые мы совершаем сознательно или по неведению, – и то ведь немалое благодеяние, что Бог не каждый день наказывает нас за наши согрешения, – мы можем питать в себе любовь к Богу. В самом деле, когда ты подумаешь, сколько каждый день ты грешишь, сколько каждый день получаешь благодеяний, каким пользуешься долготерпением, какой снисходительностью, когда подумаешь, что, если бы Бог каждый день наказывал, ты не прожил бы и краткого времени, по словам пророка: Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, Господи, кто устоит? (Пс. 129, 3), то воздашь Ему благодарность и не будешь роптать ни на что, случающееся с тобой, – напротив, увидишь, что если бы ты потерпел бесчисленное множество зол, и тогда еще не понес бы достойного наказания. При таком расположении духа ты воспламенишь в себе великую любовь и будешь в состоянии говорить вместе с пророком: Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже (Пс. 41, 2).
Любящему Бога невозможно грешить[5]
Поглощай умственного змея, умерщвляй грех – и ты возжаждешь любовью к Богу. Как порочная совесть делает нас нечистыми и ввергает в отчаяние, так тогда, когда мы умертвим свои грехи, очистим себя от пороков, мы будем в состоянии прозреть для духовной жажды, с великим усердием призывать Бога, воспламенить в себе сильнейшую любовь, и не словами только, но и самими делами воспевать этот припев. Не для того воспел нам псалмы блаженный муж или, лучше, благодать Духа, чтобы мы произносили одни только слова, но чтобы осуществляли их самими делами. Поэтому не думай, будто ты входишь сюда для того, чтобы только произносить слова, – нет, когда ты подпеваешь этот припев, то почитай его договором между Богом и тобой. Когда ты произнес: Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже (Пс. 41, 2), ты заключил с Богом договор, написал обязательство без бумаги и чернил, громогласно исповедал, что ты любишь Его больше всего, что ты не предпочитаешь Ему ничего и горишь к Нему любовью.
Итак, если ты по выходе отсюда увидишь какую-нибудь красивую и бесстыдную женщину, которая станет соблазнять тебя и привлекать к своей любви, то скажи ей: «Я не могу следовать за тобой: я заключил договор с Богом в присутствии братии, священников, учителей; я исповедал и обещал чрез этот припев любить Его так, как лань желает к потокам воды; страшусь нарушить договор и к Нему одному питаю любовь.
Если на торжище ты увидишь серебро, или золотые одежды, или людей, гордо выступающих в сопровождении слуг, на златосбруйных конях, то не обольщайся этим блеском, но опять припевай в самом себе и скажи душе своей: «Недавно мы пели: Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже; я приложил это изречение к себе и сделал его своим».
Так не будем любить эти житейские блага, чтобы любовь к Богу оставалась в нас чистой и не ослабевала от разделения! Это богатство может доставить нам всякое другое богатство, всякое сокровище, всякую почесть, всякую славу, всякую знаменитость. Будем же хранить его – и мы не станем нуждаться ни в чем другом.
Если иные, предавшись постыдной любви и воспламенившись страстью к какой-нибудь красивой девице, часто, несмотря на угрозы родителей, на упреки друзей и насмешки посторонних людей, не оставляют ее, но из привязанности к ней пренебрегают и своим домом, и отцовским наследством, и славой, и добрым именем, и увещанием друзей, считая великим для себя вознаграждением за все это, когда бывают угодны своей любимице, хотя бы она была незнатна, бесчестна и какая бы ни была, то любящие Бога как должно могут ли когда-нибудь быть чувствительными к человеческим радостям или горестям?
Нет, преданные этой любви даже не станут смотреть на блеск настоящей жизни, но будут смеяться над всяким благоденствием, презирать и всякое бедствие, привязавшись любовью к Богу, не видя ничего другого, кроме Его одного, представляя Его везде и считая себя блаженнее всех. Хотя бы они были в бедности, хотя бы в бесчестии, хотя бы в узах, хотя бы в скорбях, хотя бы в крайних бедствиях, они будут считать себя счастливее самих царей, находя некоторое дивное услаждение среди всех своих страданий в том, что они терпят их для своего Возлюбленного.
Заповеди Божии и заповеди диавола[6]
Люди не столько привлекаются благодеяниями, сколько вразумляются страхом. Но дивные и великие мужи и друзья Божии ни в чем этом не нуждаются. Каких же достойны мы слез, когда на нас лежит такой великий долг, а мы не стараемся, как бы купцы, приобрести Царство Небесное? Так много нам обещано, а мы и при всем том не слушаем? С чем сравнить такое ожесточение?
Люди, одержимые безумной страстью к деньгам, кого бы ни встретили, врагов ли, или рабов, или самых злых своих противников, самых негодных людей, если только надеются получить через них деньги, решаются на все: и льстят, и услуживают, и становятся рабами, и считают их самыми почтенными людьми, лишь бы что-нибудь получить от них – надежда получить деньги производит то, что они ни о чем таком не думают. А Царство не имеет того значения у нас, какое имеют деньги, или, лучше, не имеет и ничтожной доли того значения. Между тем и обещано оно не каким-нибудь обыкновенным лицом, а Тем, Кто несравненно выше и самого Царства. Если же и обещано Царство, и дает его Сам Бог, то, очевидно, уже много значит и получить его от такого Лица.
А теперь между тем происходит то же, как если бы царя, который после бесчисленного множества других благодеяний хочет сделать нас своими наследниками и сонаследниками собственного своего сына, мы стали бы презирать, а начальнику разбойников, который был причиной весьма многих бед и для нас, и для наших родителей, который сам исполнен бесчисленного зла и посрамил и нашу славу, и наше спасение, стали бы кланяться, если он покажет нам хотя один овол. Бог обещает нам Царство, и мы пренебрегаем Его, диавол готовит нам геенну, и мы чтим его! То – Бог, а это – диавол!
Но посмотрим на самую разность их заповедей. Ведь если бы даже ничего этого не было: если бы, то есть, то не был Бог, а это – диавол, если бы первый не уготовлял нам Царства, а последний – геенны, самого свойства их заповедей не довольно ли было бы для того, чтобы побудить нас быть в союзе с первым? Что же заповедует тот и другой? Один – то, что покрывает нас стыдом, а другой – то, что делает нас славными; один – то, что подвергает бесчисленным бедствиям и бесславию, другой – то, что доставляет великую отраду.
Но, несмотря на то что диавол дает нам тягостные повеления и в награду за то предлагает геенну, несмотря на то что он – диавол и враг нашего спасения, все же мы больше слушаем его, чем Христа, хотя Христос – наш Спаситель и благодетель и предлагает нам такие заповеди, которые и приятнее, и полезнее, и благотворнее, которые приносят величайшую пользу и нам, и тем, кто с нами живет.
Будем же повиноваться Богу и не станем ввергать себя в бездну, но, пока есть еще время, постараемся омыть все, что оскверняет душу, чтобы сподобиться вечных благ по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
О наградах, которые Бог уготовал любящим Его[7]
Мы – воины Царя Небесного, мы облеклись в оружие духовное. Зачем же мы живем подобно корчемникам, бродягам и даже подобно червям? Где царь, там должен быть и воин. Мы – воины не отдаленного какого-либо царя, но близкого к нам. Земной царь не допустит всех в свой дворец и к своей особе, но Царь Небесный хочет, чтобы все были близ царского Его престола.
«Но как возможно, – скажешь, – чтобы мы, находясь здесь, предстояли Его престолу?» Так же, как и Павел, будучи на земле, был там, где Серафимы и Херувимы, и даже ближе был ко Христу, нежели щитоносцы к царю: эти последние обращают свои взоры на многие предметы, Павла же ничто не занимало, ничто не развлекало, но вся мысль его была устремлена к Царю-Христу. Если, следовательно, мы захотим, и нам это будет возможно.
Если бы Господь отдален был местом, то ты имел бы причину сомневаться, если же Он везде присутствует, то и близок ко всякому, кто все внимание устремил к Нему. Вот почему и пророк сказал: Не убоюсь зла, потому что Ты со мной (Пс. 22, 4). И Сам Бог говорит: Разве Я – Бог только вблизи, а не Бог и вдали? (Иер. 23, 23). Поэтому как грехи удаляют нас от Него, так добрые дела приближают к Нему: когда еще будешь говорить, сказано, Он скажет: «вот Я!» (Ис. 58, 9).
Какой отец когда-либо бывал так внимателен к детям? Какая мать бывает так заботлива и всегда ждет, не позовут ли ее дети? Не найдешь ни одного такого отца, ни одной такой матери – только один Бог непрестанно ждет, не воззовет ли к Нему кто из слуг Его, и никогда не оставляет наших прошений, когда просим Его должным образом. Потому-то Он и говорит: «Когда еще будешь говорить: ты еще не кончишь своих прошений, а Я уже выслушаю».
Итак, будем призывать Его, как Он того хочет. Но как Он хочет? Разреши, – говорит, – оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет перед тобой, и слава Господня будет сопровождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «вот Я!» (Ис. 58, 6–9).
Но кто же в состоянии все это сделать, скажешь ты? А я спрошу тебя: кто не в состоянии? В самом деле, что здесь трудного? Что тягостного? Что неудобного? Напротив, это не только возможно, но и так легко, что многие даже сделали более: не только раздирали неправедное писание, но и отдавали все свое, не только укрывали и питали у себя бедных, но трудились до пота, чтобы их прокормить, благодетельствовали не только сродникам, но и врагам.
И в самом деле, что трудного в сказанном выше? Не говорят тебе: взойди на гору, переплыви море, возделай столько-то десятин земли, долго постись, надень вретище, но: подай ближним, подай хлеба, разорви неправедно составленные писания. Что легче этого, скажи мне? Если же тебе и кажется это трудным, то посмотри на награды, и будет для тебя легко. Подобно тому как цари подвизающимся на ристалищах конских предлагают венцы, награды и одежды, так и Христос среди поприща полагает награды, показывая их в каждом слове пророка, как бы в особой руке.
Земные цари, пусть они будут тысячу раз цари, все же люди: и богатство у них тратится, и щедрость истощается, а потому они и стараются малое показать великим, отчего каждую вещь вручают особому прислужнику и таким образом выставляют напоказ. Не так поступает наш Царь: так как Он весьма богат и ничего не делает напоказ, то Он выставляет дары, сложив все вместе, и если бы эти дары разложить порознь, они были бы неисчислимы, и много требовалось бы рук держать их. Чтобы увериться в этом, рассмотри внимательно каждую из наград.
Тогда откроется, – сказано, – как заря, свет твой. Не думаешь ли, что тут один дар? Нет, не один – он заключает в себе много почестей, венцов и других наград. Если угодно, разложим и покажем по возможности все богатство, только не поскучайте. И, во-первых, посмотрим, что значит откроется? Не сказано «явится», но откроется. Это показывает нам скорость, и обилие, и то, как много желает Он нашего спасения, как усиливается и спешит породить эти блага, – показывает, что ничто не удержит этого неизреченного усилия; все это выражает обилие даров и бесчисленное богатство.
Что значит как заря? Это значит, что награды даются не после искушений или испытанных бедствий, но еще прежде. Как плоды, которые показались прежде времени, мы называем ранними, так и здесь, опять выражая скорость, Он так же говорит, как и выше сказал: Тогда ты… возопиешь, и Он скажет: «вот Я!» А о каком свете говорит Он? Что это за свет? Не этот чувственный, но другой, гораздо лучший, при котором мы видим небо, Ангелов, Архангелов, Херувимов, Серафимов, Престолы, Господства, Начала, Власти, все воинство, чертоги и дворы царские. Если ты удостоишься этого света, то и это все увидишь, избавишься геенны, ядовитого червя, скрежета зубов, неразрешимых уз, стенания и скорби, непроницаемой тьмы, рассечения надвое, реки огненной, проклятия и места мучения и пойдешь туда, где нет ни болезни, ни печали, где великая радость, и мир, и любовь, и веселье, и услаждение, где жизнь вечная, слава несказанная и красота неизреченная, где вечные обители, слава Царя непостижимая и такие блага, которых не видел… глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку (1 Кор. 2, 9), где духовный чертог и небесные ложи, где девы с ясными светильниками и облеченные в брачные одежды, где бесчисленное богатство Господа и царские сокровищницы.
Видишь ли, сколько наград, и как все они выражены одним словом, и как все совокуплены вместе? Точно так же, если станем разбирать и прочие слова, откроем бесчисленнейшее богатство – море неизмеримое! Итак, скажи, будем ли еще медлить и не радеть о вспомоществовании бедным?
Нет, умоляю вас, но хотя бы нужно было всем пожертвовать, хотя бы нужно было броситься в огонь и идти против мечей и секир или другое что потерпеть, все будем переносить охотно, чтобы получить одеяние Царства Небесного и неизреченную славу, каковой славы все мы и да сподобимся благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Часть 2
О добродетелях
Увещание к подвигам добродетели[8]
Мы должны устраивать свою жизнь с такой тщательностью, как те, кому скоро предстоит дать отчет и в словах, и в делах, и в самых помышлениях своих. Итак, не станем пренебрегать своим спасением. Ничего нет равного добродетели, возлюбленный! Она и в будущем веке исхитит нас из геенны и откроет путь в Царство Небесное, и в настоящей жизни ставит выше всех, всуе и напрасно злоумышляющих на нас, делает сильнее не только людей, но и самих демонов и врага нашего спасения, то есть диавола. Итак, что может сравниться с ней, когда она исполнителей своих делает выше не только злокозненных людей, но и демонов?