В то самое время, как на юге нашей страны славянское население исчезало или редело, на севере славянская колонизация захватывала все большие и большие пространства, и славянское население сгущалось. Происходило это, несомненно, от двух причин: 1) от естественного прироста населения, которое на спокойном севере не встречало тех препятствий в своем размножении, какие встречало на тревожном и опасном юге; 2) от прилива населения с юга, обусловливавшегося теми же самыми причинами, какие порождали опустение юга.
Какие же факты имеются в наших руках, которые обнаруживают указанное явление? Прежде всего, построение новых городов в бассейнах Оки и верхней Волги. В X в. на Оке мы знаем один только город – Муром, оплот славянского населения среди финских племен: мещеры и муромы. В конце XI в. здесь появляются Рязань, Переяславль-Рязанский и Пронск в земле Мещеры. Города у нас возникали или как торгово-административные центры среди осевшего в данной местности славянского населения, или как передовые посты и оплоты подвигающейся колонизации страны. В том и другом случае появление городов указывает на успехи славянской колонизации. В бассейне верхней Волги за это же время возникают Ярославль, построенный Ярославом Владимировичем, Владимир-на-Клязьме, построенный Владимиром Мономахом, Кснятин при впадении Нерли в Волгу, Юрьев-Польский, Дмитров, Москва, построенные Юрием Долгоруким в области все той же мери. Кроме того, за это же время возникают, в точности неизвестно когда, Суздаль, Углече-Поле, Молота и Переяславль-Залесский, также в области мери. Можно сказать, что уже почти вся область мери в половине XII в. охвачена славянской колонизацией, за исключением бассейнов Костромы и Унжи. (Меря, по археологическим исследованиям графа Уварова и наблюдениям над топографической номенклатурой, занимала нынешние губернии: Ярославскую, Костромскую, Владимирскую – до р. Клязьмы – и северную часть Московской губернии – до р. Москвы). Но этим не ограничивается расширение русской оседлости здесь. Из устава Ярослава «О мостех» и из церковного устава князя Святослава Ольговича 1137 г. видно, что славянская колонизация из области новгородских славян распространилась в области финского народца води, жившего к югу от Финского залива до р. Наровы на западе, в области финского народца еми, жившего на юг от р. Свири и Онежского озера, и в области заволоцкой чуди, жившей в бассейне Северной Двины. Устав «О мостех», в числе новгородских волостей, упоминает уже Водскую волость и Обонежскую. Эти волости под именем «рядов» упоминаются и в уставе 1137 г. Судя по населенным местностям, перечисляемым в уставе, Обонежская волость, или ряд, занимала пространство между Ладожским и Онежским озерами, по р. Олонке, Свири, Паше и Сяси. Устав 1137 г., кроме того, перечисляет новгородские племена: по восточному берегу Онежского озера и по рекам, впадающим здесь в озеро – по р. Водле, Онеге и ее притокам (Моша), по Северной Двине и по ее притокам, – Емце и Ваге с левой стороны, Пинеге и Тойме с правой и по р. Сухоне и по соседству с этими поселками. На всем этом пространстве, т. е. в Обонежье и в Двинском крае, устав насчитывает, впрочем, только двадцать шесть населенных мест, принадлежащих новгородцам[27].
Сопоставляя эти факты с изложенными выше, мы приходим к заключению, что славянская колонизация с самого начала своего широко разбрасывалась по нашей стране и притом переливалась из одной местности в другую. Господствующим движением, однако, с течением времени стало движение с юга на север. Движение это возобладало с того времени, как на юге нашей страны появились кочевники.
IV. Степь и лес в начальные времена русской колонизации
Общая граница степного пространства по данным распространения чернозема в Европейской России. Лесные острова в степи на левых притоках Днестра (до Морахвы) и на верхнем Буге, на низовье Днепра, на Днепровских островах, на верховьях Ингульца («Черный лес»), по р. Тясмину, Роси, («Каневский лес»), на верховьях Орели и Самары («Голубой» и «Черный» леса), по Ворскле, Суле и Пселу, на Перекопском перешейке, на Волчьих водах, Кальмиусе и Миусе, на верховьях Донца и Оскола («Пузацкий лес»), по Донцу, на низовьях Дона, по р. Воронежу, Битюгу, Хопру и Медведице. Климатические факторы, определившие пределы распространения в степи. Свидетельства Герберштейна о распространении леса в Европейской России. Более ранние свидетельства о лесах около Киева, к востоку от Случи и до Уши («Чертов лес»), на Волыни, по северным притокам Припяти, на верховьях Волги, Днепра и Западной Двины (Оковский лес), по Десне (Болдиж лес), на Жиздре (Брынский лес), на верховьях Протвы, Нары, Москвы, Клязьмы, в бассейне Дубны, между Волгой и Костромой (Ширенский лес), около Владимира на Мокше и Цне. Степные оазисы в лесной области: Белехово поле, Юрьево поле, Углече поле. Климатические факторы, определившие распространение лесной растительности.
С утверждением господства на юге нашей страны кочевников границы славянской оседлости, как было сказано, отошли на север. Но на какой линии они установились? Для уяснения этого вопроса, а равно и для уяснения славянского населения в пределах территории, охваченной первоначальной славянской колонизацией, мы должны рассмотреть распределение леса и степи нашей страны в древние времена, насколько это возможно при наличных средствах науки.
Появление кочевых тюркских племен, равно как и более раннее продолжительное господство кочевников на юге нашей страны свидетельствует, конечно, что и тогда, как и теперь, юг России носил по преимуществу степной характер. Летопись называет полем область печенежских и половецких кочевий. Это же имя прилагается в летописи к различным местностям земли Киевской, Переяславской, Посемью и пространству на юг от Рязани. Существование степей на юге России, таким образом, можно признать фактом, не подлежащим сомнению.
Гораздо труднее определить более или менее точно пределы этого степного пространства, провести границу степи и леса, т. к. определенных и сколько-нибудь полных указаний на этот счет нельзя подобрать в источниках. На помощь нашей науке в данном случае является геология со своими данными относительно распространения чернозема в нашей стране и со своими объяснениями касательно его происхождения.
Примечания
1
Майков Л. Очерки русской исторической географии. География начальной летописи. Исследование Н. П. Барсова //Журнал Министерства народного просвещения. 1874. Ч. 174. С. 250–251.
2
Полное собрание русских летописей (далее – ПСРА). Лаврентьевская летопись. СПб., 1846. Т. I. С. 3.
3
Полное собрание русских летописей. Лаврентьевская летопись. СПб., 1846. Т. I. С. 5.
4
Полное собрание русских летописей. Лаврентьевская летопись. СПб., 1846. Т. I. С. 15.
5
Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X в. по Р. X.). СПб., 1870. С. 38.
6
Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X в. по Р. X.). СПб., 1870. С. 76.
7
Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X в. по Р. X.). СПб., 1870. С. 140.
8
Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X в. по Р. X.). СПб., 1870. С. 130.
9
Срезневский П. П. Русское население степей и южного Поморья в XI–XIV вв. // Известия Императорской Академии наук по отделению русского языка и словесности. 1860. Т. 8. С. 316–318.
10
Константин Багрянородный. «О фемах» и «О народах». М., 1899. С. 70–71.
11
Parisiis, 1645–1711. Vol. III. Р. 164.
12
Scriptores rerum germanicarum. Hannoverae, 1867. Vol. 1. P. 89.
13
Летопись по Ипатскому списку. СПб., 1871.С. 14.
14
Buzantinae Historia. Vol. II. P. 165–166.
15
Летопись по Ипатскому списку. С. 26, 28.
16
Летопись по Ипатскому списку. С. 105–106.
17
Летопись по Ипатскому списку. С. 56.
18
Летопись по Ипатскому списку. С. 114, 115.
19
Μιχαηλτοϋατταλξάτοϋίστοζία. Bonnae, 1853. Р. 83, 85, 87.
20
Летопись по Ипатскому списку. С. 143.
21
Летопись по Ипатскому списку. С. 155–156.
22
Слово о полку Игореве. СПб., 1908.С. 16.
23
G. Codex diplomaticue Hungariae ecclesiasticus as civüls. Budae, 1829–1844. Vol. IV. Part 2. P. 51–52.
24
Летопись по Ипатскому списку. С. 390.
25
Голубовский И. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. История южно-русских степей IX–XIII вв. Киев, 1884. С. 182–212.
26
ПСРЛ. СПб., 1862. Т. IX (Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью). С. 204.
27
Барсов Н. И. Очерки русской исторической географии. Варшава, 1885. С. 198–203. Прим. 325.