– Не усердствуйте некстати.
– Простите, не это хотел сказать.
– Тогда помолчите!
Он взглянул на нее затравленно, мысленно оценил риски и замолчал. Инцидент казался исчерпанным, но Алла долго не могла успокоиться: даже родная мать не указывала ей, рожать или не рожать. Все вокруг знали, что Алла не терпит, когда ее пытаются втиснуть в пошлые рамки женских предназначений, – она с детства была другой. И уже успела доказать всем, что в ее жизни отлично работают мужские цели и интересы. Многие люди в двадцать пять лет могут похвастаться двумя дипломами, пятилетним стажем работы и ключевой должностью в западном банке? Многие сумели самостоятельно заработать на первый взнос за квартиру и получить кредит? Никто среди знакомых ей парней! Если у кого-то из них и была собственная недвижимость, то лишь по той причине, что ее подарили родители. Девушек Алла даже в расчет не брала – соревноваться имело смысл лишь с равными.
Она решила, что не станет покупать квартиру у этого продавца: и вариант неподходящий – слишком дорого, последний этаж, – и поощрять его развязность не стоит. Оставшийся путь на пятнадцатиэтажную вершину потерял всякий смысл, но она шагала со ступеньки на ступеньку из врожденной привычки доводить любое начатое дело до конца.
– Вот, – риелтор широким жестом обвел бетонную пещеру. Алла потопталась на пороге и отправилась на экскурсию по серым безликим колодцам, которые чьими-нибудь стараниями превратятся рано или поздно в кухню, ванную, гостиную, спальню.
– Сколько общая площадь? – без интереса спросила она.
– Девяносто.
– Много.
– Меньше уже нет. Но на эту квартиру будет скидка.
– Окна куда выходят?
– Во двор.
– Почему ее до сих пор не купили?
– Идите сюда, объясню.
Она удивленно простучала каблуками следом за нерадивым продавцом в полумрак бетонного мешка, который в перспективе должен был величаться кухней.
– Вы не заметили? Здесь очень темно.
– Заметила, – безразлично согласилась Алла.
– Вот и причина.
Он кивнул на окно, в котором вместо неба виднелась часть кирпичной стены соседней секции дома. Алла могла бы и сама догадаться, что, если подъезд угловой, на панорамные виды рассчитывать не придется. И желающих приобрести такое жилье будет меньше.
– Плюс последний этаж, – добавил он и произнес: – Я бы на вашем месте не покупал.
Забавный малый. Неужели у человека хобби – лазать по грязным стройкам, не думая о комиссии? Аллу развеселила глупость ситуации, и она решила проиграть ее до конца:
– Мне свет на кухне не нужен, я не люблю готовить.
– Последний этаж.
– Зато соседей нет сверху.
– А что, если лифт сломается?
– Нет проблем, поднимусь пешком.
– Зачем вам одной девяносто метров?! – продолжал отбиваться он. – Ремонт делать замучаетесь.
– Не ваша забота!
– Я бы поспорил.
– Да?!
– Пятый курс МГСУ, – неожиданно отрекомендовался риелтор, – факультет строительства и архитектуры. Могу сделать для вас проект, найти рабочих, побыть прорабом.
– На рынке ремонта дефицит опытных специалистов?
Она сделала ударение на предпоследнем слове.
– Бесплатных – да.
– Надо же, какая удача.
– Угадали, – мальчишка окончательно сбросил с себя официоз и расслабленно потянулся. – Все. Пойдемте отсюда! Вы же не собираетесь ничего покупать.
– Откуда такая осведомленность?
– Оттуда, – он зевнул, – лучше выпьем кофе. Я сегодня не завтракал.
Алла, не выдержав, рассмеялась: комедия «клиент – риелтор», которую они ломали целых тридцать минут и несколько дней подряд по телефону, теперь казалась асбурдом. Она со своим имиджем крутой покупательницы, он с услужливой миной расторопного продавца. Можно себе представить, как это смотрелось со стороны: мал мала меньше играются во взрослые игры. Только сбросив шкуру дельца, которая нисколько ему не шла, парнишка стал настоящим.
– Есть условие, – Алла прищурилась, – галстук сними.
– Зачем это?
– Тебе не идет.
– С тобой не соскучишься, – он удивленно поднял брови.
– У тебя интуиция, Владимир.
– Вадим.
– Извини. Не расслышала по телефону.
– Извиняю, Аленочка, – он беззастенчиво заглянул в ее сапфировые глаза, – но в первый и последний раз.
– Меня зовут Алла!
– Это слишком официозно, – Вадим обезоруживающе улыбнулся, – Аленочка в самый раз.
Алла, как ни старалась разозлиться, сумела лишь засмеяться. Они еще долго стояли в загадочном полумраке кухни и улыбались друг другу.
Вниз по лестнице ребята бежали с такой легкостью, словно сбросили по стопудовому грузу. Алла рассказывала о своих многомесячных поисках квартиры: в старых домах ее не устраивала планировка, в новых – кромешная пустота. Вадим задавал вопросы и слушал с таким интересом, словно эти поиски жилья касались его лично. Он не комментировал, но у Аллы возникло чувство, что в памяти студента МГСУ откладывается каждая деталь.
– Смотри, – когда они уселись за столик в кафе, он тут же развернул салфетку и начал стремительно чертить, – в идеале тебе подойдет такая вот планировка. Не жалей места. И обязательно делай просторную ванную комнату рядом со спальней.
– А как же гости?
Он посмотрел на Аллу так, словно поймал на лукавстве. Оставалось только удивляться, как быстро этот человек почувствовал ее. Совершенно верно: с таким образом жизни – с утра до ночи на работе – не будет никаких гостей.
– Часто они к тебе забредают? Ладно. Для гостей второй санузел, рядом с прихожей.
Алла следила за бегом карандаша. Ей безумно понравились руки Вадима: живые, уверенные. И очень взрослые, в отличие от него самого. Гибкие пальцы украшали ухоженные ногти идеальной формы – не выпуклые, но и не плоские, аккуратно подпиленные и словно сияющие изнутри чистым светом. Он чертил увлеченно, со страстью, и Алла ощущала, как возбуждение рисовальщика передается и ей. Только в другом, измененном качестве.
– Где ты видел такую квартиру? – Она заставила себя оторвать взгляд от его рук.
– Пока нигде.
– Тогда какой смысл чертить?
– А почему нет?! Этот проект укладывается в то, что мы смотрели сегодня. Если захочешь что-то похожее.
Алла бросила короткий взгляд на Вадима и вытащила из-под его руки расчерченную салфетку.
– Возьму на память. Не возражаешь?
– Бери.
Они долго болтали ни о чем, с удовольствием завтракая. Потом он помахал официанту, чтобы тот принес счет, и решительно остановил Аллу, которая полезла в сумку за кошельком.
– Кем ты работаешь? – спросил Вадим, выкладывая на тарелку с чеком измятые сторублевые купюры.
– Юристом.
– Где?
Она назвала банк. Вадим уважительно присвистнул.
– Мне повезло, – Алла усмехнулась.
– Везения не бывает, за каждым успехом – огромный труд.
– Что-то ты не по годам мудр, – улыбнулась она.
– На себя посмотри!
Вадим и не думал теперь подбирать слова в общении с ней, но Аллу это больше не задевало. Она чувствовала его искреннее желание помочь и еще – интерес, хотя ни единым намеком он не дал ей понять, что они созвонятся или встретятся снова. А она бы не отказалась от такого друга: что-то было такое теплое и неуловимо загадочное в этом пареньке.
Они встали из-за столика, и Алле вдруг стало не по себе от мысли, попсовым клипом промчавшейся в голове: сейчас они выйдут из кафе, попрощаются и разбредутся в разные стороны, чтобы никогда не встретиться снова.
Решение было принято за несколько секунд, пока Вадим помогал ей надеть плащ: она купит эту квартиру! Хотя бы ради того, чтобы появился ненадуманный повод завтра ему позвонить.
Глава 4
Любовь – это удивительный фальшивомонетчик, постоянно превращающий не только медяки в золото, но нередко и золото в медяки.
Оноре де Бальзак
Мама вытерла испачканные в муке руки о фартук и опустилась на табурет.
– Что ты сказала?
– Мне надо замуж.
– Тебе?!
Алла раздраженно вскочила с места и прошла два шага вперед, два шага назад по крохотной кухне.
– Мама, ты умный человек! Профессор. Хочешь сказать, не слышала про половой инстинкт?
На последнем слове в кухонный проем просунулась чернявая голова двенадцатилетней Таньки, навострившей уши.
– Татьяна! – Мама затылком почувствовала появление младшего ребенка. – Математику сделала?
Любопытная голова с разлохмаченными после школы косицами скрылась.
– Почему именно так?
– Как?
– Он не просит твоей руки. Ты не говоришь о любви.
– А надо?
– Надо.
– Зачем?
– Боже мой!
– Тогда говорю.
Мама тяжело вздохнула и оглянулась на растерзанное тесто, замершее в позе уснувшего кратера на деревянной доске. Алла проследила за ее взглядом с опаской: еще ни разу из маминой стряпни ничего путного не получилось, но она продолжала упорствовать в своих благих намерениях. Как будто забыла, что именно ими вымощена дорога в ад.
– Ты всегда, – мама задумалась, подбирая деликатные слова, – была против замужества.
– Я не думала, что мне приспичит, – Алла нахмурила брови.
– Какой у тебя срок?
Мама держалась и делала вид, что губы ее не дрожат. А если дрожат, то от радости. Неисправимый стоик.
– Даже не надейся! Я не беременна!
– Тогда какой во всем этом смысл?
Алла оглянулась на дверь, убедилась, что Танька исчезла из коридора, и суровым, даже сердитым голосом произнесла:
– Мне нужен секс. Регулярный. Я много работаю, и у меня нет ни времени, ни желания шляться по дискотекам в поисках случайных партнеров.
Мама нервно сглотнула, но оставила заявление дочери без комментариев.
– А что нужно Вадиму?
– Ему двадцать два года! Он нормальный парень.
– И что из этого следует?
– Что как минимум до двадцати четырех его половая активность будет только расти!
Мама сокрушенно покачала головой, но вовремя вспомнила, что сама воспитала дочь на вузовских учебниках по естествознанию и принципах натурализма. Только кто мог подумать, что вкупе с мужским характером ее девочки это образование примет такие странные формы?
– Аленький, сексуальное влечение – не повод для брака.
– А чего ты от меня хочешь?! Чтобы я вдруг превратилась в Асоль или в Сольвейг? Одурела, как все женщины, от любви?
– Не хочу.
– Правильно, бесполезно!
Алла наконец перестала мельтешить и села за стол напротив матери, взяла в свои руки ее теплые ладони с кусочками налипшего теста. Погладила жалостливо любимые пальцы: порезанные, исколотые, в мозолях.
Как же она ненавидела этот извечный женский труд! Почему профессор, мать четверых детей, обязана крутиться всю жизнь между лекциями, кухней, стиркой, уборкой и вечно сопливыми чадами?! Почему она не может, придя домой, спокойно полежать на диване с хорошей книгой? Почему докторскую диссертацию ей приходилось писать по ночам, пока все в доме спят, а днем, шатаясь от усталости, переделывать несметное количество дел?
Конечно, Алла знала ответ: во всем были виноваты дети. Это они рождались на свет, требовали ухода, болели, лишали ее сна по ночам, а днем – покоя. Это им нужна была одежда, еда, и мама крутилась, зарабатывая в нескольких вузах. Это их проблемы она бесконечно решала, успокаивая, поглаживая, объясняя, хваля. Если бы не дети, мама написала бы десятки учебников, объездила бы все страны мира с научными докладами. И совершенно точно стала бы руководителем проекта, например, по проблеме старения в каком-нибудь баснословно богатом исследовательском институте США, в который вбухивает деньги Билл Гейтс. В этом Алла была уверена так же, как и в том, что Земля – круглая.
Но мама, умнейший, интеллигентнейший человек, любила повторять, что женщина не может быть гением. Гениальность – это удел мужчины. Только ему дана всепоглощающая страсть к науке или искусству, ради которой он может отказаться от всего остального. Вот только Аллу было невозможно этими сказками обмануть: если женщина не растрачивает свое драгоценное время и силы на воспроизводство и воспитание потомства, на унизительные заботы о муже, то и она может достигнуть небывалых высот!
За сравнениями «гениальности» далеко ходить не приходилось.
Алла обожала отца, но любовь к справедливости была такой же чертой ее характера, как и решительность. Папа откровенно не тянул на гения. За ним, как за мамой, не ходили толпы очарованных зомби – аспирантов и студентов. Он не написал докторской диссертации даже к пятидесяти годам, и это при условии, что ему не приходилось рожать, болеть вместе с детьми, лежать с ними в больницах. Мама, разумеется, находила оправдание горячо любимому мужу, которое повторяла как заклинание: «Математика – царица наук». Это вам не живые существа и их взаимодействие с окружающей средой. Это высшие сферы!
Человек верит в то, во что хочет верить, а женщины в искусстве самообмана давно побили все мыслимые рекорды.
– Мам, – Алла очнулась от мыслей и попыталась зайти с другой стороны, – я нужна Вадиму.
– Он это сказал?
– Я сама знаю, – в ее глазах читалась боль, – только это не моя тайна. Не спрашивай.
– Тебе виднее.
Алла полезла в сумку, вытащила конверт.
– Здесь немного денег. Ребятам на зимнюю обувь.
– Аленький, – мама замотала головой, – у них же все есть! На тебе сейчас и так ремонт, кредит…
– Не бойся, – она любила такие минуты: чувствовала себя полезной и получала от этого удовольствие, – у меня все хорошо.
– Не надо!
– Мам, – Алла положила конверт на стол и прижала его сверху сахарницей с отбитой кромкой, – я давно хотела спросить. Ты, наверное, разочаровалась во мне?
– Алла…
– Подожди! Вы с папой известные люди в науке. Сашка с Ванькой поступили в аспирантуру. Танька тоже большой талант. А я, как позорное существо, всего лишь зарабатываю деньги.
– Аленький, ты не права!
– Почему?
– Ты занимаешься делом, которое любишь, – это раз. От твоей работы зависит благополучие людей – это два. Деньги, кто бы какими иллюзиями ни обманывался, составляют основу быта – это три. Мы живем в материальном мире.
– И ничего в масштабах вселенной…
– Деточка, – мама улыбнулась, – какая ты еще маленькая!
– Ладно, – Алла не получила ни одного ответа из тех, которые хотела бы слышать, и обиделась, – я пошла.
– Куда?
– Домой. И замуж, конечно.
Мама помолчала, но переубеждать дочь было бесполезно: прекрасно знала ее характер.
– Помощь нужна?
– Собери нашу дружную семейку десятого октября у меня дома. Заодно отпразднуем новоселье – как раз все закончить должны.
– Уже через две недели?!
– А есть смысл тянуть? – Алла пожала плечами. – Документы в ЗАГС мы подали, с мамой Вадима я обо всем договорилась.
– О чем?!
– О браке, – она вздохнула, удивляясь маминой непонятливости, – и о том, что надо приготовить праздничный ужин. Она займется. Все, я побегу!
Девушка нагнулась через стол и поцеловала маму в щеку. Вышла из кухни, но потом вдруг вернулась, взяла доску с успевшим заветриться тестом, безнадежным даже на вид, и опрокинула ее в мусорное ведро.
Мама проводила дочь до дверей сочувственным взглядом. Но что она могла поделать? Каждый сам пробирается сквозь толщу жизненных экспериментов. Тем более ее своенравная дочь. Если для любви нет места в системе ценностей, значит, Алла выйдет замуж ради удобства: чтобы – господи помилуй! – под рукой всегда был проверенный половой партнер.
– Всем пока! – звонко крикнула Алла в глубину четырехкомнатной квартиры, еще одной маминой заслуги перед семьей.
В ответ прозвучали разрозненные голоса домочадцев. Отец что-то буркнул из кабинета, Сашка с Ванькой в унисон прокричали «счастливо». Только Танька не поленилась выскочить в коридор.
– Когда снова придешь?
– Не знаю, работы много.
– Ммммм, – протянула сестрица с усмешкой, намекая на подслушанный «половой инстинкт».
– Танюха, – Алла улыбнулась уменьшенной копии, – маленькая ведунья!
– Вся в тебя!
– Что есть, то есть, – Алла притянула к себе Танюшу за хрупкие плечики и поцеловала в смоляную макушку. – Вырастешь, будешь ведьмой!