– Не припомню ничего подобного, – ответила я.
– А в детстве? – не унимался Энтони.
– Я была обычным ребенком.
– Странно. Все как-то слишком странно. Подойдите сюда, – сказал, вернее, приказал он.
– Вы устроили мне допрос, позвольте и мне узнать у вас кое-что, – я сказала это, даже не подумав о том, какая реакция может последовать. Ведь жертвой была я, а не он.
Я посмотрела ему в лицо и заметила некое удивление, которое тут же сменилось маской безразличия.
– Ну, и что вы хотите узнать?
– Что я делаю в этом доме и зачем я вам?
Энтони потянулся за новой сигарой и, прикурив ее, глубоко затянулся, после чего ответил:
– Скажем так, вы были выбраны для одной очень важной миссии. Вы подходите нам по всем параметрам – молодая, из хорошей семьи, в какой-то мере образованная. Я остановил на вас выбор после нашей встречи у доктора Айзека. Я расспросил людей о вашей семье и убедился, что не прогадаю, остановившись на вас. А после разговора с Алессандро я еще больше укрепился в этой вере. Он говорил, что вам наскучила деревенская жизнь и вы жаждете перемен.
«Значит, Алессандро был всего лишь шпионом. Но почему он тогда говорил о своей сестре Ясмин и о том, что мне лучше бежать?» – подумала я.
– Так что же это за миссия? – спросила я.
– Пока что рано об этом говорить, – ответил Энтони. – Кстати, наверху, под кроватью, лежит чемодан. Соберите туда все, что вам может понадобиться в течение ближайшего времени. Платья, как вы уже успели заметить, висят в шкафу. Все остальное поищите в комоде, под зеркалом. Как только будете готовы, спускайтесь вниз.
– Мы куда-то уезжаем?
– Вопросы здесь задаю я. Подойдите сюда! – приказал Энтони.
Я боялась его. Не знаю почему, но за время нашего разговора он начал вызывать во мне дикий ужас. Тогда я еще не знала, о чем меня предупреждал Алессандро, но подсознательно чувствовала опасность. Надо было попробовать сделать что-либо для побега, но страх сковал меня.
– Вы не расслышали? Подойдите сюда, – еще раз повелительным тоном сказал Энтони.
Я встала и подошла к нему. Зная о его физической силе, мне не хотелось проверять ее на себе.
– Дайте мне свою руку, – приказал он.
Я протянула ему свою дрожащую руку и почувствовала, как ледяные пальцы сжали мое запястье. Хватка у него была сильной, но больше всего меня удивило его холодное прикосновение. Держа меня за запястье одной рукой, другой он поднял вверх манжету моего рукава, оголив локтевой сгиб руки.
– Какая тонкая, нежная, белая кожа, – усмехнувшись, сказал Энтони.
Вдруг я услышала щелчок, и в руке Энтони что-то блеснуло. Он резко провел этим предметом вдоль моей руки. Я даже не успела почувствовать боль, как предмет уже скрылся в рукаве мужчины.
Алой струей по моей руке полилась горячая кровь. Тут я почувствовала жгучую боль и попыталась вырваться, но Энтони держал меня мертвой хваткой. Тогда я попробовала ударить его рукой, но он перехватил ее и держал меня уже двумя руками. Быстро, словно кошка, он поднялся из своего кресла и в считанные секунды оказался у меня за спиной. Энтони держал меня так, что я не могла пошевелиться, тогда как моя правая рука с порезом оказалась вытянутой вперед. Повернув голову, я увидела, что мужчина сосредоточенно смотрел на мою руку, не обращая внимания ни на что вокруг себя. В отчаяньи, понимая, что не могу ничего сделать, я истошно закричала.
Энтони сильно тряхнул меня и ровным спокойным голосом, так обычно говорят о самых простых и обыденных вещах, сказал мне на ухо:
– Если ты не прекратишь орать, я отрежу по большому пальцу с каждой твоей маленькой ручки.
Меня испугала не сама угроза, а ледяной и спокойный тон, каким она была сказана. Поэтому я решила замолчать. Не поверить угрозе Шелдона было просто невозможно.
«Все же Алессандро был прав. Я попала в опасную ловушку. Нужно что-то делать», – подумала я.
От испуга и переживаний я совсем забыла, из-за чего все это происходит и почти не ощущала боли. Когда я снова посмотрела на свою руку, то увидела, что кровь перестала течь. Рана затягивалась очень быстро, и от пореза осталась лишь царапина с запекшейся кровью по краям, а через какое-то время и сама царапина пропала. Рука была снова целой и невредимой, только немного запачканной кровью.
Энтони резко отпустил меня, и от неожиданности я оступилась и упала на пол. Но он, как будто не замечая меня, отвернулся к окну и сказал что-то. Я не расслышала всей фразы, уловила только ее конец «…неужели я нашел это?».
Я встала и, осторожно выйдя из комнаты, сразу кинулась к входной двери, которая, конечно же, была заперта. Я бросилась в другой конец дома, пробуя открыть по пути все двери, но они были заперты. Незарешеченные окна были заколочены досками. Я в ужасе понимала, что мне некуда бежать. И никто не придет мне на помощь, хотя бы потому, что никто не знает, где я нахожусь. Даже если родители обратились в полицию, вряд ли меня станут искать так далеко от дома. Если им удалось проследить путь циркового каравана, то сейчас я была далеко и от него. Надежды на спасение со стороны не было. Меня могут убить, и никто не узнает об этом. Только в этот момент я наконец поняла, в какую страшную ситуацию попала. Цыганский табор показался бы мне сейчас раем.
Я стояла в темном углу, рядом с очередной запертой дверью, ведущей неизвестно куда. Сердце колотилось как бешеное, голова была полна мыслей. Как вдруг за спиной я услышала голос Энтони:
– Ты зря ищешь выход. Его здесь нет. Единственный выход для тебя – это собрать нужные тебе вещи и поехать со мной.
Я уже поняла, что лучше его не злить. Поэтому решила во всем подчиняться ему, по крайней мере, сейчас. А там будет видно. Не станет же он все время скрывать меня от внешнего мира? Я смогу выпрыгнуть из того же экипажа и убежать. Я повернулась к нему лицом и, смотря в пол, тихо спросила:
– Если я буду делать все, что вы мне говорите, вы меня потом отпустите?
– Даю слово, – сказал он.
Я знала, что он врет, как врал и тогда, когда объяснял, почему выбрал своей жертвой именно меня. Но что мне оставалось, кроме как согласиться с ним? Хотя бы на какое-то время.
– Хорошо. Я соберу вещи и спущусь вниз.
– Хорошая девочка, – услышала я вслед себе.
* * *
Мы выехали незамедлительно, как только я с чемоданом в руках спустилась в холл. На этот раз возле дверей нас ждал не экипаж, а большой автомобиль. Это была моя первая поездка на автомобиле. Жаль, что она случилась при таких обстоятельствах.
За рулем машины сидел водитель Энтони – бледный, светловолосый человек. Стоило мне закрыть за собой дверь, как он тут же завел двигатель и тронулся с места. Энтони опустил плотные шторы на окнах автомобиля, и мы погрузились в полумрак. Через какое-то время он закурил. Теперь я могла видеть ярко-красную огненную точку его сигары. Словно кровавый глаз, она смотрела на меня из темноты. От едкого табачного дыма мне стало плохо: закружилась голова и начало тошнить. Мне было так дурно, что я инстинктивно попыталась открыть дверь автомобиля, но она не поддавалась.
– Хотите сбежать? – услышала я голос Энтони.
– Мне дурно. Остановитесь, – взмолилась я. Энтони ничего не ответил, но через какое-то время взял меня за руку и положил на ладонь какую-то пилюлю.
– Проглоти это, и тебе станет легче, – сказал он.
– Откуда мне знать, что это не яд? – спросила я.
– Я мог убить тебя еще утром. Это было бы гораздо проще, нежели убивать тебя сейчас. Да и какой в этом смысл? – сказал Энтони.
Я проглотила таблетку, и через какое-то время мне действительно стало лучше, даже страх прошел, и в конце концов я задремала.
Меня разбудил свежий и прохладный поток воздуха, коснувшийся лица. Очнувшись от беспокойного сна, я увидела открытую дверь автомобиля и стоявшего возле нее Энтони.
Как только я вышла из авто, Энтони взял меня под руку и повел вперед. Была ночь, поэтому хорошенько разглядеть место, где мы остановились, у меня не получилось. К тому же я все еще была вялой после пилюли. Но все же я увидела, что мы идем к главному входу огромного, по всей видимости, старинного особняка, по обеим сторонам которого раскинулся парк. Тяжелая деревянная дверь, как по волшебству, отворилась. Оказалось, ее нам открыла полная женщина, державшая в руке серебряный подсвечник с толстой зажженной свечой.
– Господин! – удивившись, сказала она, – мы вас не ждали сегодня. Но, впрочем, вы же знаете, что ваша комната всегда готова.
Не обращая на ее слова никакого внимания, Энтони сказал:
– Эту девушку поселите в левом крыле дома. Комната «Орхидеи».
Женщина посмотрела на меня и пожала плечами:
– Как прикажете, – ответила она.
– И смотри, Эмма, не своди с нее глаз.
– Я знаю свое дело, господин, – ответила та и, взглянув на меня, сказала, – не думайте улизнуть от меня. Этого еще никому не удавалось сделать.
После этого она крепко взяла меня за руку и повела куда-то по темным коридорам этого загадочного дома.
Слабое пламя свечи не позволяло мне рассмотреть дом, но все же я поняла, что этот особняк, в отличие от предыдущего, обитаем: то тут, то там стояли вазы со свежими цветами, я не чувствовала запаха пыли или затхлости, а звуки, раздававшиеся в разных концах дома, говорили о том, что мы тут не одни. «Скорее всего, здесь много слуг, и, может быть, мне удастся с кем-то договориться о побеге», – подумала я.
Мы шли по левой части дома, не спускаясь и не поднимаясь куда-либо. Шли уже довольно долго, и я поняла, что особняк просто огромный. «Кто же такой этот Шелдон, раз может позволить себе жить в таком замке?» Мы подошли к одной из дверей, Эмма достала из складок своей юбки огромную связку ключей и без труда нашла нужный ей. Открыв дверь, она подтолкнула меня вовнутрь, а после зашла сама. Эмма дернула за шнурок, висевший по левую сторону от двери, и комната волшебным образом наполнилась светом.
– Здесь ты будешь жить. Еда три раза в день. Не делай никаких глупостей и не пытайся убежать. Если господин разрешит, сможешь иногда выходить на прогулку.
– Но, зачем… – я не успела закончить фразу, потому что Эмма уже хлопнула дверью перед моим носом, оставив меня в одиночестве. Помню, я какое-то время смотрела на дверь, а потом у меня началась истерика. Я кричала, рыдала, била руками и ногами в дверь, но никто как будто не слышал меня. Как чумная, я металась по замкнутому пространству. Не знаю, сколько длилось мое безумие, в комнате не было часов, да и окон тоже. Я понимала, что своим поведением делаю хуже только себе. Во-первых, я теряла жизненные силы, во-вторых, в любой момент мог прийти кто-то и поколотить меня, в-третьих, мне надо было собраться и хорошенько поразмыслить, а не тратить время попусту. Но моя истерика оказалась сильнее доводов рассудка. В конце концов, я легла на кровать, свернулась калачиком и уже совсем тихо заплакала.
* * *
Я проснулась от звука открывающейся двери и тут же села на кровати. В комнату с подносом вошла Эмма. Она окинула меня взглядом, ничего не сказала и, молча поставив поднос на столик, собралась уходить.
– Постойте, – взмолилась я и, вскочив, подбежала к ней, – прошу вас, помогите мне.
Эмма вопросительно посмотрела на меня.
– Пожалуйста, скажите, зачем я тут? Меня силой привезли в этот дом. Я из хорошей семьи, поверьте, вам хорошо заплатят, если вы поможете мне вернуться домой.
Толстое лицо Эммы скорчилось в презрительной гримасе:
– Я ничем не могу тебе помочь.
Она уже взялась за ручку двери и приоткрыла ее. Я решила во что бы то ни стало опередить ее, но толстая сильная рука служанки оттолкнула меня, словно я была пушинкой.
– Даже не думай сбежать отсюда и не подговаривай меня помогать тебе в этом. Я здесь для того, чтобы следить за тобой.
Эмма вышла из комнаты, ключ несколько раз провернулся в замке, и вся моя надежда на помощь с ее стороны испарилась.
Какое-то время я просидела на кровати, но потом все же посмотрела, что мне принесла Эмма. Оказалось, овсяную кашу, стакан молока и хлеб. Я немного поела, а потом опять сидела и смотрела на стену.
Прошло несколько дней. Мне казалось, что я схожу с ума. Время тянулось очень медленно. Эмма три раза в день приносила мне еду. Она также принесла чемодан с вещами, которые я взяла из дома Энтони Шелдона. Больше я никого не видела. В конце концов, я утратила какую-либо надежду на спасение и пребывала в унынии.
Через неделю (или около того) Эмма, как обычно, зашла ко мне, но в этот раз подноса в руках у нее не было.
– Вставай, пойдем со мной, – сказала она.
Я хмуро посмотрела на женщину, нехотя поднялась с кровати и пошла за ней. Мне было настолько безразлично, куда меня ведут, что я даже не обращала внимания на обстановку дома, по которому мы шли. Ноконец в какой-то комнате Эмма передала меня в руки молодой женщины, которой поручили привести меня в порядок – помыть, расчесать волосы, сделать прическу и переодеть.
Меня одели в ярко-красное атласное платье с открытым вырезом и довольно широкой юбкой. Оно было явно не современного кроя и к тому же очень вызывающим. Я чувствовала себя в нем неловко, мне хотелось прикрыть чем-то плечи и декольте.
Как только служанка закончила возиться со мной, на пороге тут же появилась Эмма с тяжелым бархатным плащом в руке, который она накинула мне на плечи.
– Пойдем, – сказала она мне.
После непродолжительных блужданий по дому мы вышли из этого огромного замка-лабиринта на улицу.
Было сумрачно, как ночью. Но, так как осенью темнеет довольно рано, я решила, что сейчас примерно часов восемь вечера. Я так давно находилась в закрытом помещении, что свежий запах травы и деревьев опьянил меня. Слезы брызнули из глаз, так мне захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда, но рука Эммы крепко сжимала мою выше локтя. Мы шли вдоль стены дома, я подняла голову и увидела, что во многих окнах горит свет, мне даже показалось, что я слышу голоса людей.
Наконец мы подошли к узкой двери. Эмма достала свою громадную связку и через секунду уже нужным ключом открыла дверь. Коридор, по которому я шла, был темным и узким, чтобы не оступиться и не упасть, я хваталась руками за стены. В какой-то момент я уперлась в дверь. Эмма сказала мне постучать, я повиновалась, и через время послышалась возня, – дверь открылась, и я увидела перед собой Энтони.
– Прошу вас, – сказал он.
Я зашла в комнату, и дверь за мной тут же захлопнулась. Эмма в комнату не вошла.
Я оказалась один на один с Шелдоном в довольно маленькой комнате. Стол, два кресла и шкаф. Больше тут ничего не было.
– Вы плохо выглядите, такая бледная. Мне следовало лучше о вас заботиться, – произнес Энтони.
Я посмотрела на него и, несмотря на свое апатичное состояние, удивилась его внешнему виду. Он шикарно выглядел, – ему очень шел фрак, а волосы были зачесаны назад и блестели.
– Дорогая, вам не следует грустить. Мы устраиваем праздник, и вы должны быть веселой.
Я по-прежнему не отвечала, а только смотрела на него. По-видимому, ему это не понравилось. Он подошел ко мне и, схватив за плечи, сильно тряхнул. Бархатный плащ соскользнул с моих плеч, оголив их, но Энтони даже не обратил на это внимания.
– Не разыгрывай комедию и не прикидывайся больной. Я знаю, что с тобой все в порядке. Сейчас мы пойдем в зал, и ты станешь танцевать со мной и другими гостями, будешь улыбаться и смеяться.
– А что если нет? – спросила я. – Вы побьете меня? Лишите воды и еды? Убьете? Или что?
Энтони ухмыльнулся, отпустил меня и, немного отойдя, закурил сигару.
– Тогда кое-кто пострадает.
– И кто же?
– Пойдем, я покажу тебе.
Энтони грубо взял меня за руку, и мы вышли из комнаты. Пройдя немного влево, мы оказались перед лестницей, ведущей вниз. Продолжая курить, мой мучитель сказал:
– Дамы вперед, – и подтолкнул меня к спуску. Приподняв подол платья, я начала спускаться.
В подвальном помещении Энтони повел меня по одному из его коридоров. Мы шли мимо закрытых дверей, откуда не доносилось ни звука. Несколько раз я видела крыс, и мурашки пробегали по моей спине. Тут пахло сыростью и гнилью. Наконец мы остановились возле одной из дверей, и Энтони кивком головы указал на нее.
– Встаньте на цыпочки и посмотрите в окошко. Может, узнаете кого-то.