Новые формы вызывали резкую критику; они нуждались в осмыслении с канонической точки зрения и в церковном обсуждении. Только часть этих вопросов сумел рассмотреть Отдел о церковной дисциплине и вынести по ним доклады на Поместный Собор.
Перед Отделом церковной дисциплины встал и другой серьезный вопрос, не получивший окончательного разрешения на Поместном Соборе: укрепление церковной дисциплины, предотвращение «большевизма» в Церкви, выразившегося впоследствии в том числе и в деятельности «обновленцев».
Новая государственная власть начала решительную борьбу с последними остатками церковной независимости: ввела гражданский брак и запретила деятельность церковных судов. Рассмотрение церковной властью дел о разводах стало преследоваться.
Хотя церковный брак и не был запрещен законом, но количество церковных венчаний резко сократилось[3] и власти вплоть до 80-х гг. XX века тщательно следили за совершением венчаний, используя различные формы давления на тех, кто решался вступить в церковный брак.
Институт церковного брака, столь охраняемый законодателями XIX в., оказался почти совершенно разрушен, а вместе с ним была уничтожена и традиционная семья. Не является ли это одной из основных причин сегодняшнего демографического кризиса в стране?
* * *
Предлагаемую читателям работу нужно считать не завершением, а началом исследования.
Автор стремился не к тому, чтобы высказать свое суждение по сложным и противоречивым вопросам, а к тому, чтобы донести до читателя мнения и позицию людей, участвовавших в дискуссиях начала XX века. Многие из них прошли впоследствии через лагеря и были расстреляны. Их яркие выступления остались в архивных фондах и неизвестны читателям. Целиком в архивах остались и проекты реформы церковного суда, над которыми так много трудился будущий патриарх Сергий (Страгородский), председатель Отдела о церковном суде. Сделать эти документы доступными, ознакомить с их содержанием – задача данной книги.
Хочется высказать надежду, что поставленная в книге проблема роли церковных канонов станет предметом серьезного и всестороннего церковного обсуждения.
Ведь каноны определяют не только формы церковной организации, но и жизнь каждого христианина. По определению епископа Никодима (Милаша),
правилами (κανόνες), называются те письменные определения, которые законодательная власть церковная издала в течение нескольких веков и которые доселе имеют силу в Православной Церкви, как положительные и вообще обязательные законы для всех и каждого, кто есть член этой Церкви[4].
Все ли каноны, собранные в Кормчей и Книге правил, имеют такое значение?[5] Каким образом сегодня руководствоваться святыми канонами? Этот вопрос возникает неизбежно у всякого человека, сознательно относящегося к церковному преданию.
Церковные каноны и церковная дисциплина призваны служить той оградой, которая позволяет Церкви не терять своей свободы. Но для этого каноны должны стать частью церковной жизни, а не храниться на архивной полке.
Выражаю благодарность моей дочери Н. А. Беляковой, аспирантке исторического факультета МГУ, за помощь в сборе архивного материала.
Она является также соавтором следующих глав: «Проблема брака и развода», «Проблема монашества епископов», «Женщины в Церкви» и в разделах главы о церковном суде: «Церковный суд в синодальный период», «Вопрос о церковном суде в русском обществе в Эпоху Реформ», «Печать начала XX века о церковном суде», «Предсоборное Совещание», «Предсоборный Совет».
Глава 1
Каноническое право в России
Сборники церковных канонов и развитие канонической науки
Всею силою и всею мощью должны суть архиепископи и епископи имети стражбу о священных правилех ‹…› Божественном бо правилом не сохраняемом, различная преступленья бывают: от того Божии гнев на нас и многи казни и последнии суд. Тому же всему повинни суть святители не бдяще, не стрегуще винограда, еже есть Церкви.
Русское поучение к епископам XIII в.[6]
Особенности создания церковной организации на Руси
Принятие Русью христианства означало создание церковной организации в соответствии с нормами Православной Церкви и усвоение норм христианской жизни. Усвоение христианского закона шло несколькими путями:
– через представителей церковной иерархии, являвшихся носителями церковного уклада Нового Рима;
– через непосредственное обращение к тем источникам, которые составляли основу христианской веры, то есть церковным книгам;
– через усвоение церковной канонической традиции, то есть канонов Церкви, которые появились в течение тысячелетия существования Церкви, и законодательства императоров Нового Рима, которое регулировало жизнь христианского общества.
Важно отметить и то, что на Руси уже существовало обычное право, диктовавшее свои нормы поведения и суда за отступление от этих норм. Принятие христианства не отменило обычного права, закон «отний и дедний» продолжал существовать. Более того, он оказал влияние и на русское церковное право. Этот факт отразился в церковных княжеских уставах[7]. Устав князя Ярослава устанавливал денежные штрафы в пользу Церкви. При этом размер денежных штрафов зависел от социального положения потерпевших[8]. Древнерусские княжеские уставы в церковной области имели значение вплоть до петровского законодательства. Их активное переписывание в XVI веке и позднее было связано с борьбой Церкви за свой судебный иммунитет, а также против секуляризации церковных земель.
Церковные уставы определяли и объемы юрисдикции церковного суда (см. ниже, гл. 2). Исследователи различают три первоначальных области церковного суда:
– над всеми христианами по брачным делам и делам религиозным (ереси, язычество);
– над определенными группами населения («церковными людьми», огражденными ведомственным иммунитетом) по всем делам;
– над населением земель, принадлежавших Церкви («феодальный иммунитет»).
Создавая новые по сути нормы церковного права, русские церковные законодатели ссылались на древний, или «греческий номоканон»[9]. Что же он представлял собой?
Церковно-каноническая традиция Византии сложилась в основном в эпоху Вселенских Соборов[10]. Ее первичную основу составили правила, связываемые с именами апостолов[11]. Целью этих правил было зафиксировать церковное устройство, определить нормы поведения членов Церкви и в первую очередь ее предстоятелей. Вопросы дисциплины занимали не меньшее место на Вселенских Соборах, чем догматические споры. Требования к епископу как к главе церкви были наиболее строгими.
Епископу принадлежал суд в церкви. Епископы не только сами судили, но имели право вмешательства при вынесении решения гражданского суда, если признавали его неправомерным. Новеллы Юстиниана, которые вошли в состав канонических сборников, предусматривали разделение дел между церковным и светским судом.
Трулльский Собор в 691 г. определил состав правил, принятых в Восточной Церкви:
Прекрасным и крайнего тщания достойным признал сей святый Собор и то, чтобы отныне, ко исцелению душ и ко уврачеванию страстей, тверды и ненарушимы пребывали приятые и утвержденные бывшими прежде нас святыми и блаженными отцами, а также и нам преданные, именем святых и славных апостолов осмьдесят пять правил.
Далее перечисляются каноны, принятые на Вселенских и некоторых поместных Соборах, а также имена святых отцов, правила которых тоже стали частью общецерковного законодательства. Завершается список предостережением:
Никому да не будет позволено вышеозначенные правила изменяти, или отменяти, или, кроме предложенных правил, приимати другия с подложными надписаниями, составленныя некими людьми, дерзнувшими корчемствовати истиною. Аще же кто обличен будет, яко некое правило из вышереченных покусился изменити, или превратити; таковый будет повинен против того правила понести епитимию, каковую оно определяет, и чрез оное врачуемь будет от того, в чем преткнулся[12].
Эти правила были собраны в определенные сборники: одним из наиболее ранних был сборник L титулов Иоанна Схоластика (VI в.), а в IX в. появился Номоканон XIV титулов. Традиция приписывает составление Номоканона XIV титулов современнику Кирилла и Мефодия патриарху Фотию. В этом новом сборнике был расширен состав канонов (были добавлены каноны VI и VII Вселенских Соборов, Константинопольских Соборов 881 и 879 гг.) и появился указатель, в котором правила были систематизированы в порядке 14 тематических разделов (титулов).
Уже в деятельности апостола славянства святителя Мефодия видно стремление донести до славян нормы церковных канонов. Исследователи считают, что св. Мефодий перевел Сборник в L титулах Иоанна Схоластика. Церковные каноны были расположены тематически, по 50 главам. Перевод Мефодия сохранился в двух русских рукописях XII и XVI вв. и представляет собой почти втрое сокращенный свод, хотя возможно, что сокращение принадлежало и не самому Мефодию[13].
Сборник XIV титулов был также переведен на славянский язык и получил широкое распространение на Руси. Данная редакция была издана В.Н. Бенешевичем по списку XI–XII вв. с параллельным греческим текстом по списку X в.[14]
В XII в. сборники канонов получили толкования. Наиболее известные толкователи – Алексей Аристин, Феодор Вальсамон, Иоанн Зонара. Основная цель этих толкований – объяснить, какие каноны имеют силу, а какие оставлены и почему.
Уже в XIII в. появляется новая редакция канонов – Кормчая книга, пришедшая на Русь из Болгарии, но созданная трудами св. Саввы Сербского. Кормчая св. Саввы (в русской научной традиции она называется Сербской редакцией) представляет собой свод, в котором каноны находятся в усеченном виде (из Синопсиса Стефана Эфесского), но снабжены толкованиями Аристина, а в отдельных случаях и Зонары. Древнейший русский список – Рязанская Кормчая 1284 г. В настоящее время в Сербии осуществлено факсимильное издание древнейшего неполного Иловицкого списка 1262 г.[15]
На Руси Сербская и Древнеславянская редакция были объединены – так возникла новая Русская редакция, которая включала и статьи русского происхождения: уже известные нам церковные княжеские уставы, а также ответы русских иерархов по различным каноническим вопросам. Княжеские уставы определяли сферу суда епископов и митрополитов и устанавливали размеры наказаний в виде денежных штрафов, распространяя на церковный суд нормы обычного права.
Русская редакция включила в себя поучение к епископам, возлагавшее на них обязанность следить за соблюдением церковных канонов[16]. Мысль о неизбежности наказаний от Бога за несоблюдение заповедей повторяется во многих русских поучениях и в определении Собора 1273 г., на котором была утверждена новая редакция Кормчей.
На Руси был составлен и сборник «Мерило Праведное» (древнейший список датируется XIV в.), в котором содержались наставления князьям и судьям о праведном суде и законодательство византийских императоров и русских князей. Эти памятники поставлены в один ряд после Божиих заповедей и церковных канонов, хотя они и отражали совершенно разные судебные нормы. Этот юридический сборник характеризует своеобразие русской рецепции византийского права[17], которое воспринималось не столько как реальные законы, регулирующие жизнь общества, сколько в качестве поучения о нормах христианской жизни. Сборник интересен пониманием места князя в обществе. По сути, на князя возлагаются функции епископа, не случайно он получает название «кормчего».
Развитие византийской канонической традиции не остановилось; в XIV в. были созданы новые редакции канонических сборников – Алфавитная Синтагма Матфея Властаря и Эпитоми Константина Арменопула. Оба этих сборника отличает тенденция к сокращению как самого текста канонов, так и их числа, а также стремление к четкой систематизации. По-видимому, к XIV в. относится и создание на Афоне епитимийного Номоканона, известного в XVI в. в русской традиции как Номоканон при Большом Требнике[18]. Тенденция к созданию сокращенных канонических сборников наблюдалась в XIV в. и у южных славян.
Период московской автокефальной митрополии
У вас же убо, святителей, бояре и дияки, и тиуны и десетинники, и недельщики судят и управу чинят непрямо, и волочат и продают с ябедники с одного. А десетинники попов по селам продают без милости, и дела составливают с ябедники. И церкви от десетинников и от их великих продаж стоят многие пусты, без пения, и попов нет.
Стоглав. Гл. 5. Вопрос 7[19]
С середины XV в. начинается период в истории русской Церкви, принципиально новый именно с канонической точки зрения – период отделения от Константинополя московской кафедры (1448), в связи с отказом Москвы принять Флорентийскую унию. Если в 1451 г. Москве удалось присоединить и западнорусские епархии, то с 1458 г. началось разделение с Киевской митрополией, которая после 1467 г. вновь подчинилась Константинопольскому патриарху.
Захват Константинополя турками (1453) окончательно закрепил московскую автокефалию и привел к тому, что в русской церковной литературе великий князь начал занимать место православного царя. Это изменило и статус великого князя по отношению к Церкви: он выступает инициатором церковных Соборов, и очень быстро решающая роль в выборе кандидата на пост митрополита переходит к нему. Назначение епископов в другие города происходит уже по воле митрополита и великого князя. Новгород теряет право избрания владыки – новгородские архиепископы назначаются в Москве с 1483 г.
XVI в. был переломным в истории Церкви и канонического права. В Европе Лютер торжественно сжег римский Corpus juris canonici; с другой стороны, протестантские ученые начинали издавать памятники «греко-римского» или «византийского» права, как светского, так и церковного.
Споры о церковных канонах велись как в Московской, так и в Киевской митрополиях[20]. Предметами полемики являлись положение вдовых попов, поставления «на мзде» (симония), преследования еретиков, монастырское землевладение, положение московских митрополитов. Ученик Нила Сорского Вассиан Патрикеев был осужден за попытку создания сокращенного систематического свода канонов, а его судья – митрополит Даниил, создатель новаторского свода канонов, провозгласил неизменность состава Кормчих[21].
Необходимо отметить, что митрополит Даниил уравнивал церковные каноны и практику. Судебные процессы первой половины XVI в. положили конец попыткам систематизации канонов.
Особое значение для развития русского канонического права имел Собор 1551 г., получивший название Стоглава[22]. Стоглав коснулся практически всех сторон церковной жизни: богослужения, церковного суда, церковного управления, монастырских порядков, жизни мирян.
По поводу решений Стоглава о церковном управлении и о церковном суде Е.Е. Голубинский писал:
Та откровенность, с которою он (митрополит Макарий. – Е. Б.) признает и высказывает эти недостатки и злоупотребления, и те ревность и решительность, с которыми он стремится к их искоренению, представляют нечто такое, что настоятельнейше могло бы быть рекомендовано всему последующему времени вплоть до нынешнего нашего. Если бы узаконенное Макарием в Стоглавом Соборе относительно церковного суда сохранилось после него, то его узаконения были бы величайшим благодеянием для низшего духовенства и вместе для мирян, насколько эти вторые подлежали церковному суду. А узаконенное им относительно надзора над низшим духовенством могло бы до некоторой степени служить примером и для нынешнего времени[23].