Нам недостаёт как философии, так и науки устойчивого развития человеческих поселений. Именно к ней стремится интегральный город. Программа «Состояние городов мира» (United Nations Human Settlements, 2005) должна быть способна информировать не только об основных проблемах городской инфраструктуры (наподобие бедности, трущоб и загрязнения), в отношении которых доступно достаточно данных. Она должна не только информировать о лучших практиках (в основном потому, что они адресованы величайшим проблемам). Программа «Состояние городов мира» должна уметь информировать о взаимоотношениях между городами и несущей способностью их экорегионов, а также планеты Земля в целом.
Книга «Интегральный город» и моя организация ищут пути описания гибкости с точки зрения параметров, к которым города могли бы приспособиться. Ведётся также поиск параметров для создания новых городов, которые позволили бы эмерджентное возникновение и устойчивое развитие человеческих систем на оптимальных уровнях для того, чтобы все человеческие фракталы прибавляли ценность планете Земля.
Нам известно, что мы не только ищем наилучшие решения. Глубинные исследования вдумчивого новатора в сфере природы порядка, архитектора Кристофера Александера, установили стандарты, до сей поры признаваемые лишь немногими. Действующий в рамках принципа регенеративного проектирования дизайнер Билл Макдонах установил траекторию дизайна, которая охватывает живые системы. Однако редкий городской девелопер осмеливается экспериментировать в сфере, где интуитивная прозорливость демонстрирует пути построения новых способствующих жизни дизайнов. Слишком часто девелоперы новых городов и интенциональные сообщества поддерживают целостносистемные подходы лишь для того, чтобы привлечь финансирование или семьи, вместе с тем проявляя себя таким образом, что становится ясно: им не хватает ключевых интеллектов, которые по-настоящему позволили бы жить их творениям. (Здесь на ум приходят различные девелоперы японского плавучего города, дубайского города в пустыне и Калифорнийского полуострова.)
Применение экоследа
Стратегия, которой следуют пчёлы, столь устойчива, потому что они развили цель, которая поддерживается сосуществованием с окружающей их средой. Производство 18 кг мёда в год для поддержания улья, по сути, определяет намерения их деятельности, а также устанавливает её пределы. Есть причина того, почему у пчелиного улья такой размер и форма: она имеет отношение к контролю внутреннего климата (Gould & Gould, 1988). Когда популяция пчёл генерирует слишком много тепла, чтобы поддерживать необходимую им самим прохладу, улей образует рой и использует свой удивительный интеллект, чтобы послать излишки пчелиного населения (надлежащим образом сгруппированные) на обустройство нового улья.
Рис. 1.3. Наш экологический след. Источник: Rees & Wackernagel, 1994, p. 67.
Каков эквивалент для человеческого города тех 18 кг мёда, что ежегодно производятся пчелиным ульем? Соотносится ли он с тем, что было названо экологическим следом (см. рис. 1–3) (Rees & Wackernagel, 1994), который измеряет общую нагрузку, возлагаемую городом и его населением на окружающую среду. Экослед транслируется в земельную площадь, требуемую для «поддержания текущих уровней потребления ресурсов и выброса отходов данным населением» (с. 5). Экологический след создаёт общий знаменатель ресурсопотребления (измеряемый с точки зрения энергопотребления) и землеизмещения.
Экологический след – это первая стадия в развитии подлинно базирующихся на природном капитале мониторов витальных признаков. Подсчёт экоследа становится пробуждающим призывом для городов, которые измеряют своё ресурсопотребление и эквивалентное землеизмещение, чтобы понять степень, в которой они заимствуют природный капитал из непосредственного окружения и отдалённых геобиорегионов. Быть может, аспект ресурсопотребления в данном уравнении говорит нам об эквиваленте того, сколько «мёда», на наш взгляд, нам требуется, чтобы поддерживать тот или иной город? В то же время, быть может, измерение землеизмещения предоставляет нам информацию о размерах поля, требующихся для поддержания этого человеческого улья?
Вычисления экологического следа показали, что нам в действительности требуется эквивалент трёх или более планет Земля, чтобы поддерживать всё население Земли на уровне потребления Северной Америки. Очевидно, что такое предложение не является ни разумным, ни приемлемым. Уроки, предоставляемые нам природой и культурой, похоже, в значительной степени рекомендуют, чтобы люди предпринимали ответственные действия, чтобы уменьшать городские экоследы, переосмыслять и/или изобретать новые способы работы с ресурсами, требуемыми для устойчивой деятельности и выживания. Всеохватная идентификация этих потребностей будет транслироваться в определение уникальных уровней ресурсопотребления, которые можно было бы поддерживать в каждой географической локации мира.
Данный вывод не является ни чем-то новым (Rees & Wackernagel, 1994), ни чем-то противоречивым. Недавние измерения изменения климата, после продолжающегося десятилетия тренда рекордного глобального потепления, вполне возможно, выступают в виде теплового триггера, подобного тому, что используется пчёлами, чтобы определить время роения (Monbiot & Prescott, 2007). Поскольку наша технология пока не предоставила нам незамедлительный доступ к ещё одной или даже парочке планет Земля, мы должны «роиться вовнутрь». Это означает нахождение способов оптимизировать наше ресурсопотребление так, чтобы, как следствие, снизился уровень перегрева локальной и глобальной среды.
Как принцип – звучит просто, но практическое осуществление этого требует неисчислимого количества взаимосвязанных решений, которые смогут совместно работать для достижения этой высшей цели. Но если речь идёт о том, чтобы просто уменьшить то, что люди уже и так почитают за данное им право, то тогда мы едва ли преуспеем. Вместо этого мы должны искать положительную высшую цель, которая нацеливает нас на здоровье и благополучие. Нам необходимо продвинуться намного дальше простого создания индекса национального счастья (спасибо Бутану): нам нужно использовать интеллект, чтобы измерить благополучие на климатическом, геологическом и биологическом уровнях таким образом, чтобы они могли поддерживать наши уровни сознания.
Некоторые энтузиасты могут сказать, что простейшая тактика состоит в замене ископаемых видов топлива, которые невозобновляемы и потребляют энергию, издревле хранимую в геологических пластах, на обновляемые источники, такие как биомасса и метан. Это вполне может выступить одним из факторов в общей стратегии, но использование земель для производства обновляемых видов топлива отнимает энергию от продовольственных посевов и прочих её использований (например, обеспечение крова). Биотопливо также требует использования драгоценных водных ресурсов, о циклах и пределах которых мы знаем немногим лучше, чем о глобальном потеплении.
Сколь бы сложным для подсчёта ни оказался этот алгоритм выживания, мы не говорим о чём-то невозможном. Если живая разумная система, такая как пчелиный улей, способна понять, каким образом надо уравновешивать потребление и продуктивную способность Земли, тогда объективный урок состоит в том, что и человеческие системы на это способны. Такие творчески одарённые специалисты, как Джордж Монбио (Monbiot & Prescott, 2007), ставят серьёзные цели по аккумулированию требуемого знания для обеспечения взаимосвязи целого спектра энергетических технологий, которые можно направить на решение проблемы глобального потепления.
Другой пример ответственного землепользования – методологии канадских индейцев по управлению своими территориями. Всё это подсказывает нам, в каком направлении продолжать поиски. Канадские индейцы на северо-западном тихоокеанском побережье Америки традиционно разделялись и управляли своими цивилизациями по водоразделу (Durning, 2004). Таким образом, они не только признавали важность ответственности за использование поддерживающих жизнь водных ресурсов, но также, очевидно, посредством этого, на первый взгляд простого, акта самоуправления фокусировали каждое племя на том, как можно разумно жить в рамках водораздела и обновлять водные ресурсы. С этой целью они развили в себе мудрость обеспечения выживания семи будущих поколений и ответственного деяния, которое необходимо предпринимать, базируясь на климато-геолого-биологических основаниях своих цивилизаций. Это не было совершенным механизмом, однако традиционное уважение к взаимосвязанности всех систем (в пределах спектра жизни) значительно превосходило евроцентрическое механистическое воззрение на жизнь и город. Кто знает, может статься, что какие-то аспекты философии интегрального города вплетены в индейские сказания о Великом Творце.
Новая биология (Lipton, 2005; Sahtouris, 1999; Sheldrake, 2003) показывает, что жизнь эволюционирует непрерывно и благодаря взаимосвязи человека со всеми другими живыми системами, наша связь с землёй неизбежна. Поскольку интегральный город располагается на Земле (или, по меньшей мере, на поверхности Земли, куда можно включить воду, лёд или их комбинацию), на нас лежит ответственность за исследование этих взаимосвязей и пересмотр наших отношений с ними и обязанностей перед ними. Экологический след – это всего лишь первый шаг к подобному пересмотру. Как только мы окажемся способны измерить тотальный эффект потребления, тогда мы сможем получить представление о том, как измеряется различие между субоптимумом и перепотреблением. И определение различия между данными уровнями потребления будет варьироваться в зависимости от географических факторов. Нет единого размера, который подходил бы всем.
Экослед становится стартовой точкой для серьёзного разговора. Индексы глобального потепления поют песни сирен переломного момента, который может породить климатический хаос. Теперь наш собственный интеллект предоставляет нам линзы для ещё большего погружения в глубину проблемы, чтобы задаться вопросом: что значит благополучие Земли, каждого геобиорегиона и диапазона фракталов человеческих систем (от индивидуумов до городов)?
Соотнесение внешней среды с внутренней жизнью города
Когда мы обсуждаем внешнюю среду города в качестве контекста для его сконструированной среды и для природной среды, в которую он помещён, мы в гораздо лучшей степени способны увидеть, как материально зависимо существование города от этой среды. В большинстве своём современные городские жители просто принимают всё за данность – пока реалии не проявят себя, как правило в виде природных сил, предшествующих катастрофическим событиям.
Плавучий город минимизирует влияние
Буквально управляя небольшим городком в открытом океане, организация Holland America Lines имеет в своём распоряжении директора по окружающей среде, который несёт ответственность за минимизацию влияния круизного лайнера на океаническую среду. Новые корабли экипированы скрубберами дымовой трубы, а также установками по переработке воды и отходов, которые возвращают в океан питьевую воду. Однако законы, принятые недавно в Калифорнии, противоречат целям уменьшения загрязнения окружающей среды. Хотя определённые порты, такие как порт Лос-Анджелеса, и предлагают бонусы за удержание скорости в пределах 12 узлов во внутренних водах, капитан одного судна рассказал мне, что они не понимают или же игнорируют данное правило. Для того чтобы следовать такому постановлению и при этом успевать по расписанию, суда развивают большие скорости во внешних водах. Это просто перемещает влияние испарений углекислого газа в другие географические пространства по маршруту следования судов, где нет таких регуля ций. Вышеупомянутый капитан предложил, что данным регуляциям требуется намного более широкое применение, чтобы достичь изначально планировавшихся результатов для всех портов по маршруту.
Тогда как землетрясения дают вечерним выпускам новостей шанс показать яркие образы мощи стихии, в окружающей среде действуют не столь зрелищные, но куда более мощные силы, которые невозможно просто так сфотографировать. В течение двух недель в 2006 году у двух миллионов жителей города Ванкувер были проблемы с подачей горячей воды, когда оползни, вызванные осенними ливнями, повысили мутность и загрязнённость вод до опасной точки. Сходным образом в 2004 году городские власти Торонтно встречались с консультантами Всемирной организации здравоохранения, когда городские госпитали затронула эпидемия атипичной пневмонии. Оба этих случая показали нам, сколь хрупки городские инфраструктуры. Однако они также являются примерами двух различных классов опасностей, первая из которых была, очевидно, имеющим локальные причины событием, тогда как второе, по-видимому, было событием, имеющим глобальные причины. На самом деле, подобно целостносистемному феномену погоды, обе катастрофы в действительности погружены во взаимосвязанные глобальные системы погоды, заболеваний и транспорта. Появление атипичной пневмонии локализовалось преимущественно в Торонто (и в гораздо меньшей степени – в Ванкувере), тем не менее она была импортирована из различных сред по всему миру.
Реальность (современного) города состоит в том, что проблемы сознания, намерения и ответственности служат порталами в понимание, предотвращение и трансформирование материальных вызовов, поскольку границы местных сред имеют проницаемый характер. Когда элементы жизни могут создавать эффект бабочки (Lorenz, 1995) для местности на другом конце света, вызывая катастрофические последствия в отдалённых, отличных от изначально ставших причиной геобиорегиональных средах, тогда наполненное ресурсами сознательное внимание и намерение могут служить ключом к выживанию.
Однако кто несёт ответственность за управление городскими ресурсами? В контексте развёртывания человеческих систем ответ на этот вопрос преимущественно зависит от того, в какой именно стране вы проживаете. Специалист по международному развитию Гэйл Хочачка полагает, что чувства, убеждения и мировоззрения людей влияют на их готовность и желание участвовать в поведении, направленном на обеспечение устойчивого развития (2005, p. 1). Более того, она указывает на то, что травматические переживания, такие как природные катастрофы и войны, могут травмировать людей и лишать их возможности демонстрировать уместные реакции. Несмотря на то что эти внутренние реалии жителей города в большинстве своём игнорировались или не рассматривались всерьёз по причине своей незримости, субъективности и трудности для исследования, они столь же реальны, сколь и внешние физические реалии города. Внутренние реалии создают внутреннюю среду, которая имеет столько же (или даже больше) слоёв, очертаний и текстур, сколь и географические среды. Мы исследовали их сквозь призмы психологии, философии и гуманитарных дисциплин, однако до сих пор мы не признали тот факт, что, подобно нашим внешним качествам, они развиваются и эволюционируют. Мы картографируем палеонтологию своих внутренних реальностей через сдвиги мировоззрений, которые позволяют развиваться нашим внутренним ландшафтам и, как следствие, способностям к реагированию, адаптации и гибкости. Ключевые центры этих внутренних воззрений – личность, значимые другие (семья, клан) и мир (общество, секторы труда, сферы влияния, регионы и планета).