Пробежав по стене до восточных ворот, я свесилась вниз, разглядывая кавалькаду всадников. Все гости, несмотря на вид сверху, были высокими и мощными. Одетые в дорожную одежду, все равно смотрелись очень богато. Я давно не видела столь яркой публики, что решила спуститься вниз поскорее. На этой башне у меня была спрятана веревка. Перегнувшись через край стены, я начала медленно спускаться вниз, и спустилась почти наполовину, когда услыхала крик Мадлен, служанки Шарлотты. Она звала меня, высунувшись из окна моей комнаты. Ее рев перекрывал все звуки во дворе. Я заметалась. Не хотелось, чтобы моя тайна с веревкой была раскрыта, подняться я не успевала, а спускаться надо было быстрее, и я просто разжала руки, рухнув вниз.
Приземление прошло более чем удачно, но шуму я наделала достаточно. Лошади гостей шарахнулись в разные стороны, а вокруг меня образовался круг из вампиров охраны с оскаленными зубами.
– Странно, я думала вампиры никого не бояться, – пробормотала я, отряхиваясь от прилипшего растительного мусора.
– Стоять! – произнес царственный господин, моложавый, с пушистой шевелюрой цвета верескового меда. Его властный голос превратил стражу в каменные статуи, – это всего лишь человеческий ребенок.
К нему уже выбежали наши слуги, беря его коня под уздцы, чтобы ввести на двор. Его слушались и слушали все. Его спутница, высокая, тонкая с вьющимися смоляными волосами до талии являлась в его окружении воплощением любви и грации, и её черные глаза с восторгом смотрели, то на царственного господина, то на молодого, с такими же, как у нее густыми черными волосами. Его благородное с правильными чертами лицо, как будто вырезанное из камня, не было удивленным. Он, как и все рассматривал меня, рухнувшую им почти на голову, но в его насмешливом выражении читалось, я же говорил. И завершала всю необычную компанию яркая рыжеватая блондинка, молодая только по годам, а не по высокомерному выражению, красивого лица. Ее можно было назвать очень красивой, если бы не хищно вырезанные ноздри и оценивающий взгляд карих глаз. В которых не было теплоты, а только жажда первенства, желание раболепного подчинения и поклонения. Она даже держала молодого брюнета за руку, тем собственническим жестом, коим замужние дамы демонстрируют в обществе своего увенчанного славой и богатством супруга. Он мой и только мой, смотрите и завидуйте. Но что удивительно, на ее невербальные сигналы реагировала только охрана Господина, что ж до остальных и черноволосой красавицы, то до рыжей ни кому не было дела. Взаимный осмотр подошел к концу, и я сделала шаг по направлению к гостям.
– Не бойся, девочка, они не тронут.
– Я не боюсь, – вздернула я подбородок.
– Почему?
Господин посмотрел на меня заинтересованно и все разговоры вокруг него смолкли.
– Не думаю, что вы меня испугались, чтобы натравить свою охрану.
– А если они голодны? – он рассматривал меня с интересом.
– Они не голодны.
– Откуда ты знаешь?
– Вампиры не охотятся без разрешении старшего, вампиры не охотятся на лошадях, вампиры не ездят в гости голодными, они питаются на своей земле.
– Ты много знаешь о вампирах – улыбнулся господин.
– Конечно, я здесь живу, – я полностью расслабилась, успев во время разговора привести себя в порядок, то есть одернула юбку, платье, запахнула на груди платок. И прошмыгнула в ворота следом за прибывшими под насмешливым взглядом молодого красавца и его высокопоставленной спутницы, которую он с уважением называл матушкой.
В коридоре меня поймала Мадлен и потащила к Шарлотте наряжаться в белое парчовое платье, в котором, я непривычная к завязкам, оборкам и другим дамским штучкам, уродующим тело, чесалась, как больная. И к тому же я должна была изображать скромную девицу, сидящую в комнате. Для кого были придуманы эти правила не известно, но более нелепого сочетания; я и скромность нельзя было придумать.
Пока я готовилась, Гаюс принимал гостей в парадной зале, а Шарлотта руководила приемом и размещением остальных приехавших. Ко мне в комнату залетела возбужденная Мадлен и затараторила:
– Приехал старый Аарон, это основатель самого могущественного клана в наших землях, он приехал свататься…
– У него же есть жена.
– Да не сам, а своего сына и наследника Филиппа.
Служанка облизнула свои красные губы, как будто пробовала наследника на вкус:
– Он такой лапочка, – и она закатила мечтательно глаза.
– И на ком он хочет жениться? На тебе?
Она выразительно постучала себя кулаком по лбу. Некоторые слуги, которые знали меня с малолетства, иногда позволяли себе некоторое вольное отношение к человеку, но меня это не особенно заботило, став вампиром Высшего уровня, я автоматически становилась хозяином их жизни в прямом и переносном смысле, так что потом разберемся.
Потом Мадлен сложила руки на груди и взволнованным голосом произнесла:
– На тебе, конечно.
– Зачем, я не хочу, что я вам такого сделала?
– Так положено! – Мадлен, затянула на мне корсет, чуть не перерезав напополам шнуровкой, а когда я судорожно перестала втягивать воздух, довольно улыбнулась:
– Принцесса! Дельфина, поторапливайся, тебя ждут внизу, – и сунула мне в руки корзинку.
– Э-э-э. Тут что?
– Рукоделие?
– Что?!!
– Человеческие девушки в замках занимаются рукоделием, – она подумала немного и добавила с сомнением, – Шарлотта велела, – и подтолкнула меня к двери.
– Дьявол! С какого перепуга Шарлотта решила, что я должна заниматься рукоделием, да я его никогда в руках не держала, – вот с таким бухтением я шествовала по лестнице, держа в руках подол платья, который постоянно попадал мне под ноги и несчастную корзинку с полотном и нитками. Зачем Шарлотте понадобилось перед прибывшими гостями-вампирами выставлять меня человеком, которым я была только физиологически, а по воспитанию «дитя дикого леса», как называл меня Аякс. Или это образ, приправа, петрушка на баранине, которую собираются съесть. Дойдя до таких логических выводов, я резко остановилась. Мне очень не понравились мои выводы. С одной стороны, я жила в замке много лет, и ни кто меня есть, не собирался, а с другой, судя по суете в замке, прибыли очень важные гости, которые раньше нас не посещали, и я – десерт?
И вдруг за спиной послышалось дыхание. Я не услышала, а именно почувствовала, как пробежал прохладный воздух по разгоряченной коже, шевельнув волоски и край кружева на вороте платья. И больше ни звука и ни движения.
– Аякс? – сказала я, чтобы предупредить, что затаившийся обнаружен. Что это не Аякс, я знала и чувствовала, он не так двигался и не так пах. Послышалось шуршание и смолкло. Кто бы то ни был, он выжидал. Я знала, что оглядываться и пытаться высмотреть вампира в полумраке, безнадежное дело, а что рядом со мной находился вампир и не наш, я чувствовала, нет, ощущала на подсознательном уровне. И срочно нужно было придумать, что делать. Наиболее правильно, поднять шум, Аякс услышит, спасет, сильнее моего хранителя нет вампира, но коридор пуст, а просто орать… Я медленно развернулась и прижалась спиной к каменной кладке стены. Снова послышался тихий шорох и смешок, который и разрешил все мои сомнения. Запустив корзинку с шитьем на звук, я со всех ног бросилась к выходу, но от неожиданного удара покатилась по каменному полу. Надо мной нависло лицо рыжей красавицы из свиты гостей, приехавших сегодня вечером:
– Ха, ха, ха, – отчетливо произнесла она, – бедная человеческая пастушка запнулась. Может ее стоит пожалеть?
Я медленно поднялась, отряхивая платье и пытаясь вообразить причину ее агрессии. До этого я встречала только одного вампира ненавидевшего меня, а именно моего сводного брата Альберта. Кровные родственники среди вампиров высшего уровня встречались очень редко. Жена Гаюса Шарлотта и ее сын Альберт
были родными, хотя и не были представителями Высшего уровня. Когда Гаюс увидел Шарлотту, она была женой французского вельможи, он влюбился и, убив ее мужа, сделал Шарлотту бессмертной. И ради ее любви, сохранил жизнь ее сыну, которого в свою очередь она обратила после его совершеннолетия. Но это довольно -таки редкие случаи. В основном союзы по личным предпочтениям, но с разрешения высшего совета. Семьи у вампиров создавались не на 5—10 лет, да и чувства были сильнее и крепче. Скорее всего, действовали законы не только человеческие, любовь, привязанность, уважение, но и законы древних хищников, о защите территории, статуса, семьи.
Невозможность иметь собственных детей компенсировалась возможностью большого выбора человеческого материала. Некоторые семьи забирали человеческих детей и растили их, как своих до определенного возраста, обычно до 18 лет, потом с разрешения высшего совета происходило обращение. Как это случилось со мной.
Моя семью жила на земле Гаюса, когда на нас напали бродячие вампиры и убили всех, охрана успела спасти только меня и соседского мальчишку. Который позднее погиб от зубов новообращенного вампира. А меня забрали Гаюс и Шарлотта, которые и стали моей семьей. Я уже давно жила среди вампиров и перестала их бояться. Может быть, сработало человеческое чувство пресыщения, когда человек долго находясь в экстремальной ситуации, перестает бояться совсем. А может быть, сработала логика: не съели сразу – не съедят вообще. Так, что страха я не чувствовала, только раздражение за испачканные руки и платье, за которое Шарлотта мне сделает выговор. Рыжая снова пододвинулась ко мне, взяла за плечо своими сильными пальцами и сдавила, усмехаясь:
– Что, совсем не боишься?
Я вывернулась:
– Что тебе нужно?
– То, что тебе не принадлежит – Филипп!
– Извини, по субботам не подаю! Вопрос не по адресу. Тебе нужно обратиться к Аарону.
– Но они выбрали тебя, – она взвизгнула, – ты чистая по крови!
Схватив меня за волосы, она обмотала их вокруг моей шеи:
– А что, если немножечко потянуть их… твое человеческое сердце перестанет биться.
Я со всего размаху треснула кулаком ей в глаз. Девушка дернулась и выпустила меня. Я отскочила.
Рыжая зашипела и начала медленно приближаться ко мне:
– Я с удовольствием выцарапаю твои серые глаза, которыми так восхищается Филипп! – она сгребла мне за кружева ворота и уставилась в глаза.
– А я расскажу Аяксу, и он оторвет тебе голову!
В глубине души я понимала, что убежать не смогу. Я несколько раз видела, как вампиры охотятся, не считая, конечно, смутных воспоминаний детства. Убежать, а тем более отбиться, у меня не было никакого шанса. Но я была человеком и хотела жить, поэтому ринулась к оконному проему, пытаясь обмануть нападавшую. Оставив у нее в руках клок кружев, врезалась в щит римского легионера, который недоуменно загудел, а торчащие из-под него в разные стороны мечи, тренькнули. Как и любом другом замке, украшением галерей служили выставленные в нишах доспехи рыцарей, алебарды и знамена, а по стенам развешано щиты и оружие, мечи, сабли, кинжалы, вперемешку с горящими факелами. Снова ощутив на своем плече железные пальчики прекрасной гостьи я подпрыгнула и сдернула на себя двуручную саблю гросс-мессер. И не важно, что вампира нельзя было убить простой саблей, но имея в руках ярд боевого железа, а за плечами несколько лет тренировок с хранителем, бывшим гладиатором, я чувствовала себя достаточно защищенной. Она перемещалась быстро, очень быстро, но неизменно перед ней оказывалось срезанное острие моей сабли. Отбиваясь от ее наскоков, я хвалила себя за то, что не схватилась за меч или алебарду, ими так долго не помашешь, руки отвалятся. Прыжок противника и золотой локон мягко приземлился на пол, еще прыжок и взметнувшийся подол переливчатого платья приобрел незапланированный разрез. Лицо красавицы, ранее прекрасное, исказила звериная злоба, ее нападения стали ожесточенней и в один миг, ринувшись ко мне, она оказалась насаженная на холодное оружие, как шелковый цветок на иглу Магдалены. Но ни единой капли крови не показалось из распоротой груди. Мы замерли, я от нерешительности, надо было вытянуть саблю, глубоко застрявшую в теле, что вызвало у меня гадкие чувства, и она от неожиданности, что я – человек, все-таки смогла ее «достать». Выставив клыки, она зашипела, и я выпустила саблю.
– Мое платье, – яростно прошептала вампирша, – ты испортила мое платье!
И схватив руками за эфес, с противным скрипом потащила клинок из тела. Дикость ситуации не отвлекла меня от мыслей по спасению, и, оставив раненную заниматься своим гардеробом, я помчалась дальше, к горевшему на подставке факелу.
Вампирша заметила мой маневр и, показав острые выступившие вперед клыки, резко дернула меня от окна. Пролетев несколько футов и ударившись о стену, ободрав руки в кровь, я, тем не менее, оказалась у цели: надо мной висел факел, освещающий коридор. Игнорируя боль от содранных рук, я прыгнула к факелу.
– Я убью тебя, мерзавка, – зашипела она, выталкивая слова, сквозь вылезшие, ослепительно белые зубы, влажно поблескивающие в свете огня. На руке, обращенной ко мне, красовались острые, загнутые, как у дикой кошки когти. Я не стала ждать ее прыжка и просто сунула факел ей в лицо. В пламени затрещали ее волосы, сливаясь с ним по цвету. Но больше я ничего не успела увидеть. Железная лапа, оцарапав мое горло когтями, вздернула меня над полом, прижав к стенке. И я задергалась, сбивая дыхание и теряя воздух, который вдруг перестал поступать мне в легкие.
Сколько я ни пыталась, я не могла оторвать ее холодные цепкие пальцы от своего горла. А она все сжимала и сжимала их. Воздух в легких закончился. В голове звенело, перед глазами поплыли огненные круги, в легких началось жжение. Из последних сил, я пнула своего врага, но услышала только ехидный смешок, который вдруг сменился звуками борьбы и отчаянным криком с последовавшим за ним ударом. Я рухнула на пол, но кто-то подхватил меня.
Но, ни до чего мне не было дела: воздух, мне нужен был воздух!
Глаза резало. В горле стоял ком не пропускавший воздух. Наконец, я смогла сделать вдох. Но вместо прохлады и успокоения этот глоток воздуха принес мне еще более жгучую боль в горле, заставил его саднить, а стон вырвался резким болезненным кашлем. Вот так, разрываясь между вздохами и стонами, я лежала на полу в чьих-то руках. Неясно улавливая другие звуки или точнее сказать, голоса: один высокий и отчаянный, другой злой и властный:
– Но она не достойна тебя, посмотри какая она жалкая…
– Лукреция, вон из замка, возвращайся домой, сейчас же!
– Надо было убить ее…
Послышалось ужасное рычание:
– Замолчи, если тебя не порвет на куски Гаюс, то это сделаю я!
Очередной приступ кашля и из моих глаз хлынули предательские слезы. Стало немного легче дышать. Прохладные пальцы вытирали влагу с моего лица, я услышала дыхание у уха и шепот:
– Шшшш. Тише, все закончилось, ты очень смелая девочка, все будет хорошо.
Я попыталась открыть глаза: я лежала на полу, на руках чернявого гостя, с которым столкнулась у ворот замка вечером. Глаза у него были глубокие, затягивающие. Опасные глаза.
Так они из одной семьи! Я попыталась вскочить, но он без труда задержал меня.
– Тише. Давай я помогу.
Я дернулась и прохрипела:
– Я сама.
Шатаясь, поднялась. Черт, на что похоже мое платье! Шарлотта убьет меня. На руках запеклась кровь, волосы были растрепаны. Я кое-как привела себя в порядок. В течение всех моих манипуляций вампиры молча, смотрели на меня, чернявый с интересом, а рыжая с ненавистью. Наконец я выпрямилась и вздернула подбородок.