Таша подумала, потом несмело кивнула. Иарра не поняла, к чему именно относится это согласие, и потому спросила:
– Что ты хотела бы знать? Спрашивай хоть о чем, я отвечу!
Таша отложила высосанную клешню и задумчиво смотрела через заставленный посудой стол. Ее лицо было серьезным и задумчивым, без следа глуповатой маски бездомной. Пририсуй на лбу соответствующую метку, отрасти волосы, и она сойдет даже за высшую, а уж за свободную – наверняка.
Иарра прикусила губу, чтобы сдержать улыбку: какая восхитительно кощунственная мысль! Жаль, ее не оценит даже дед, а все остальные и подавно.
– Я бы послушала про твою жизнь. Про все это, – Таша повела рукой, имея в виду окружающую их роскошь. – Что ты делаешь целыми днями? И про твоего деда… если ты не рассердишься.
«Ага, мы, кажется, на равных. Тебе тоже нужны сведения».
Иарра улыбнулась бездомной:
– Давай я начну с деда. Он… – она хмыкнула. – Он вздорный, капризный и жестокий. С ним никто не смеет спорить, ну, почти никто. Ему девяносто шесть лет. Моя мать родилась, когда у других уже бывают внуки, она его единственный ребенок. Бабушки давно нет. Мама не очень ладила с дедом, да с ним никто не ладит. Когда мне было восемь, они поссорились окончательно. Дед выгнал ее из дому.
Таша охнула. Иарра снова улыбнулась:
– Нет, все не так страшно. Она все еще Самурхиль из семьи энса, этого не отнять. После его смерти Дом должен перейти к ней, если только дед официально не выберет другого наследника. Он отдал ей семейную виллу, это к югу от Арша ниже по реке, и сказал делать там все что хочет, лишь бы не попадалась ему на глаза. Она и не попадается, ей там хорошо, по-моему. Она мне пишет иногда. А еще у меня есть младший брат, которого я видела всего один раз, – Иарра пожала плечами. – Наверно, плохо, что я не с ней, но это дед так решил. Он сам меня воспитал, следил за моим образованием, многому учил сам. Я привыкла жить здесь.
– Ты его любишь?
От такого вопроса Иарра захлопнула рот. До сих пор никому не приходило в голову ее об этом спрашивать.
Любить энса. Любить солнце. Любить бога. Да разве они в этом нуждаются? Они просто есть, были и будут всегда. Зачем им чья-то любовь?
– Н-наверно, – проговорила она. – Но с ним бывает тяжело. Другие энсы его осуждают, считают, что он выжил из ума.
– Но это неправда?
– Нет. Хотя он странный, – и она хмыкнула, желая свести все к шутке. – Ты поймешь, если его увидишь.
– Вряд ли увижу.
– Можешь увидеть, если согласишься на мою просьбу.
– Какую просьбу, балла?
– Ты опять?
– Ой. Иарра. На какую просьбу?
Иарра хитро улыбнулась:
– Утром скажу. И покажу, чем я чаще всего занимаюсь. Идет?
Таша неопределенно пожала плечами. Иарра приняла это за согласие.
– А пока расскажи что-нибудь сама. Давай, а то так нечестно!
– Ну, я родилась на ферме…
Повесть Ташиной жизни оказалась незамысловатой, даже с учетом всего, что она наверняка утаила: детство на большой ферме, принадлежавшей зажиточной семье из свободных, прилежный отец, что пользовался доверием хозяев и постепенно заслужил пост управляющего, но умер от эпидемии, разразившейся в их краях сразу после большой засухи пять лет назад.
Дела на ферме шли все хуже, и хозяин решил ее продать. Человек добрый и жалостливый, он обещал выплатить некоторую сумму тем из работников, кто не захочет оставаться с новыми хозяевами, и обещание сдержал.
Одним из таких работников был Римуш. Получив свою долю, он отправился искать счастья в Арше и прихватил сестру, которой в ту пору шел шестнадцатый год. Бездомным запрещено владеть собственностью, но полученных денег хватило арендовать тот дом, где побывала Иарра, на несколько лет вперед.
Еще мальчиком Римуш выучился плетению из лозы. Сменив несколько мест работы, он оказался в мастерской одного плотника. Тот оценил способного юношу и позволил сделать несколько вещей на пробу.
Через год плетеная мебель вошла в моду во всем Арше и не только в нем, доходы мастера выросли вдвое, изящные столы и кресла теперь заказывали для дворцов и храмов даже из Дарастана. Принадлежность к низшему сословию никогда не позволила бы Римушу продавать их от собственного имени, но, как и предполагала Иарра, брат с сестрой совсем не бедствовали.
Иарра слушала, потягивая разбавленное вино и глядя на свои пальцы, длинные и тонкие, обхватившие филигранной работы кубок. Ее руки не держали иного инструмента, кроме пера, и не знали грязи, кроме чернил и библиотечной пыли. Уроженка Синего Дома, она могла избрать делом жизни любое искусство своего сословия. Музыка или математика, архитектура или астрономия, – все к ее услугам, только бы не позорить Дом бездельем. Но с самого детства она знала, что посвятит себя, как дед, летописям.
Ташины руки были широкими и крепкими. Прикасаясь к ее ладони, Иарра ощущала сухость мозолей и силу ее пальцев, – при желании бездомная могла бы сломать ей руку.
У Иарры было имя Самурхиль и близкое родство с энсом, ей с рождения полагалось самое лучшее – богатство, образование, уважение всегда и от всех. В любом обществе она была желанной гостьей.
У Таши с братом были только они сами, их собственный ум и собственные, привыкшие к работе руки. И этого странным образом оказалось достаточно.
Что же будет, если в эти руки попадет хотя бы часть возможностей, предоставляемых свободой и властью? И разве не этого хочет добиться вождь бездомных Римуш?
Дед был прав. Бездомные опасны, и это серьезней, чем война, которая то ли началась, то ли вот-вот начнется, серьезней, чем Бессмертные, которые, в конце концов, лишь одна из загадок далекого Эссарда.
– Ты тоже плетешь мебель?
Таша кивнула:
– Помогаю. Трудное мне не доверяют.
– Тебе нравится эта работа?
Бездомная пожала плечами:
– Когда научишься, не так уж плохо.
– Согласилась бы поменять ее на другую?
– Зачем мне ее менять?
Иарра не ответила. Поставила кубок на стол и предложила:
– Хочешь, я покажу тебе мои книги?
Холод. Проникающий до самых глубин существа холод вечности, где нет ни дыхания, ни звука – лед в сравнении с ним кажется горячим. Время и пространство застыли, превратились в прозрачную субстанцию, объявшую все. Плоть и кровь изменили свой состав, стали тверже камня и холоднее льда. Тогда субстанция объяла и их, завершилась. Мгновение стало бесконечностью. Осталась память, но она была пыткой, вечной, непрекращающейся пыткой без надежды на забвение.
– Нет! Выпусти меня! Выпусти!
Она билась ледяных тисках, отчаянно пыталась хотя бы шевельнуться, но не могла даже почувствовать своего тела.
– Выпусти!
Потом чьи-то схватили ее за плечи, приподняли и сильно встряхнули.
– Иарра, проснись, проснись!
Она открыла глаза. Над нею склонилось испуганное лицо. Таша. Еще не придя в себя, Иарра схватила бездомную за руки – так утопающий хватается за любой предмет, до какого может дотянуться:
– Нет!
– Это я, – сказала Таша. – Ты кричала. Я подумала, надо тебя разбудить.
– Ох…
Иарра села. Она была дома, в собственной постели. У изголовья тускло светила почти притушенная лампа, в комнате было тепло. Рядом стояла на коленях встревоженная бездомная.
– Спасибо, что разбудила, Таша.
– Что тебе приснилось?
– Не знаю.
Сердце колотилось, все мышцы ныли, как от долгого бега. Ночная рубашка оказалась мокрой от пота.
– Ты кричала «выпусти меня».
– Правда? Я не помню, – она вытерла лоб краем простыни. – Ничего не помню!
– Ты трясешься. Позвать кого-то?
– Нет, все в порядке, – и правда, бешеный стук сердца стихал. Что бы ни случилось там, во сне, оно закончилось. – Не знаю, что со мной. Это почти каждую ночь с тех пор, как побывала у вас.
– Мы тебя никуда не запирали!
– Нет, конечно. Наверно, я просто очень испугалась в тот раз.
Таша улыбнулась – Иарре показалось, что снисходительно:
– Это пройдет.
– Да. Ложись спать. Надеюсь, я больше тебе не помешаю.
Таша послушно поднялась и ушла к кровати, что специально для нее принесли и поставили у дальней стены. Легла.
Иарра откинулась на подушку. Хорошо, что сегодня она не одна. Может быть, ей пить перед сном успокаивающую настойку? Пусть ее пьют лишь старухи и беременные, неважно, лишь бы помогло!
– Нам мама в детстве пела на ночь, чтобы прогнать худые сны, – вдруг сказала Таша. – Хочешь, я тебе спою?
– Спой, – отозвалась Иарра, удивленная и тронутая.
– Только у меня не очень-то выходит. Римуш бы лучше спел. Вот:
День растаял без следа,
Тихо падает звезда,
В небе тьма ночная,
Встала на крыло.
Ты не бойся, не дрожи,
За руку меня держи,
Расскажу, что знаю —
Скоро сгинет зло.
Скоро вновь придет Имир,
На земле наступит мир…
– Стой! – перебила Иарра. – Имир?
– Это из сказок, – пояснила Таша. – Такой добрый волшебник.
Добрый волшебник? Иарра села в кровати. Ее опять била дрожь.
– У нас нет таких сказок. Расскажи, пожалуйста, Таша!
– Ну, – бездомная помолчала, – когда-то давно землей правил Имир. Он изгнал всех богов, потому что они заставляли людей обижать друг друга, и заставил всех жить в мире. Тогда не было высших и бездомных, все люди были равны, никто никого не обижал, все были счастливыми и жили по справедливости. Но потом боги собрались с силами и помогли злым людям убить Имира, и все стало как сейчас. Но Имир по правде не умер, когда-нибудь он вернется и опять будет всем править, и всем опять будет хорошо. Это просто сказка для детей бездомных, чтобы они не плакали по ночам!
Последние слова Таша произнесла с обидой и злостью, но Иарра не обратила внимания.
– Нет, – сказала она. – Это не сказка. То, что ты рассказала, сказка, но не Имир!
– Откуда ты знаешь? Об этом тоже написано в твоих книгах?
– Да! Он не был добрым и справедливым, его звали Имир Кровопийца, так что здесь вы ошибаетесь. Но все равно. Таша, ты должна мне рассказать все, что помнишь, все эти сказки, чтобы я могла их записать. Прошу тебя, это очень важно. Утром мы с тобой пойдем в библиотеку, я покажу тебе свою работу. И предложу работу тебе, если ты согласишься. Пожалуйста, Таша, согласись. Я буду платить тебе, столько, сколько ты захочешь. Ты согласишься?
Таша охнула и надолго замолчала.
– Таша, – позвала наконец Иарра. – Я тебя обидела?
– Зачем я тебе? – резко, почти с неприязнью.
– Много причин.
– Скажи!
– Ладно. Одна причина появилась только что – твои сказки. Ты еще не понимаешь, что значат предания о прошлом для нас, для Самурхиль. Это семейное дело. Может быть, твой рассказ поможет нам с дедом найти то, что мы ищем. Во-вторых, это возмутит других высших, а мне, как и деду, нравится их дразнить. И в-третьих – я не хочу с тобой расставаться.
– Выпускать меня из виду, – хмуро поправила Таша и уточнила: – Нас.
– Ты очень умная девушка. И это, кстати, четвертая причина. И кстати, так вы тоже сможете не выпускать из виду нас.
Таша только хмыкнула.
– Ответь, – попросила Иарра.
– Я спрошу Римуша, – прозвучало почти насмешливо. – Сделаю, как он скажет. И я ничего не смыслю в этих твоих книгах.
Иарра позволила себе усмехнуться в ответ:
– Я не доверю тебе ничего такого, что ты могла бы испортить.
Глава 5. Дед и внучка
Моя Сила росла с каждым днем. Имир говорил, что у меня врожденная способность к высокой магии, что люди с моим даром рождаются раз в несколько столетий. Я же думала лишь о том, чтобы угодить ему, но постепенно желание Силы захватило меня, и эта страсть сделалась сильнее всех других.
Мое обучение продолжалось и тогда, когда я превзошла остальных учеников. Я обрела бессмертие, которое дает человеческая кровь, научилась повелевать мыслью, материей и плотью живых существ. Но Имиру этого было мало: потеряв осторожность, он пожелал сделать меня равной себе.
Тогда я узнала его тайну, подлинную историю его могущества. Оно есть нарушение ткани Вселенной, незаживающий шрам на Ее теле – результат величайшего преступления. Совершить его под силу очень немногим, не в каждом мире, где живут люди, найдется хотя бы один, кто мог бы это сделать – иначе Вселенная уже была бы разрушена.
Прошедший этим путем обретет могущество, которому завидуют боги. Ему больше не нужна кровь, и умереть он не может, даже если погибнут все миры. Это – проклятие, и это путь, которым Имир решил провести меня.
Глубокой ночью в тайном месте наших занятий он преподнес мне урок, вместить который было труднее всех остальных. Имир открыл передо мною свой разум и позволил увидеть все, что хранила его память, все бесчисленные века его жизни, всю боль и все смерти, которые он носил в себе.
Я знаю, что была единственной, кому позволено это увидеть. Это знание умрет вместе со мной.
Видеть это было превыше человеческих сил. Досмотрев, я упала без чувств. Когда я очнулась, мой возлюбленный спросил меня, готова ли я разделить его проклятие, остаться с ним навечно, до тех пор, пока существует Вселенная и даже дольше. Я любила его, и я ответила согласием.
Так мы начали подготовку к моему превращению в существо, подобное тому, каким был Имир. Только самый могущественный из людей способен совершить это превращение – на родине Имира таких людей называют Сильными магами, но в нашем мире до сих пор не было ни одного. Никому из своих учеников Имир не позволял подняться до таких высот. Теперь я должна была стать Сильной. Но не только я одна: для обряда нам требовалась жертва, и этой жертвой должен был стать другой Сильный маг.
Так началось наше обучение. В тайном месте, где ничьи глаза и уши не могли проникнуть в наш секрет, мы познавали высшую магию. Нас было пятеро, самых способных и самых достойных, кто во всем превзошел других учеников. Я училась наравне с остальными. Они верили, что наша пятерка избрана, чтобы разделить с Имиром Силу и власть над миром: так им сказал Имир. И только я знала, что это ложь и что все четверо обречены смерти.
Иарра вошла в кабинет и остановилась, разглядывая склоненного над свитком деда. Свиток был знакомый, тот самый, чья более новая копия лежала на ее столе и владела ее мыслями больше, чем это позволительно какому-то древнему манускрипту. Временами Иарра боялась, что заразилась от старика безумием.
На дедовском лице глубоким рисунком пролегли морщины – ей показалось или в последние дни их стало больше? Кожа была нездорового серо-коричневого оттенка, руки, когда энс прокручивал свиток, дрожали.
Иарра вздрогнула, уколотая жалостью и беспокойством. В последнее время Палата собиралась почти каждый день, и дед лично ездил на все собрания. По вечерам ему наносили визиты ученые и священники, иногда – энсы. С каждым гостем дед надолго запирался в кабинете и говорил о чем-то, чего Иарра, почти отстраненная от дел, не могла узнать.
Она не обижалась, но видела день ото дня яснее – если он не угомонится, скоро растеряет остатки сил. Что тогда ей делать?
– Ты звал меня, дед?
Он поднял голову.
– Входи. Как твоя подопечная?
Иарра улыбнулась. Подопечная Таша доставила ей немало забавных минут.
– Она очень старается, что ей ни поручи, будет корпеть, пока не сделает до конца. Как только остаемся вдвоем, осаждает меня вопросами, как ребенок, – помилуй меня Двое, я в жизни не встречала такого любопытного ребенка! У нее ловкие руки, дед, я думаю попозже приставить ее к реставрации переплетов. Низар давно требует себе толкового помощника.
– Он просит помощника, а ты приведешь ему бездомную? – дед насмешливо фыркнул, но непохоже было, чтобы он собирался вмешиваться.
Иарра нехотя согласилась:
– Да, это проблема. Поэтому пока Таша убирает мусор и вытирает пыль. Может быть, со временем они привыкнут видеть ее каждый день, будет проще?
– Сомневаюсь. Ты узнала от нее что-нибудь полезное?
– Нет, но ведь и прошло всего две недели. Я все больше убеждаюсь, что мы с тобой поступили правильно, – дед саркастически крякнул в ответ на это «мы», а Иарра набрала воздуху и призналась: – Я начала учить ее буквам.