Избранные психологические труды - Виктор Владимирович Знаков 5 стр.


Человек «овладевает» своим поведением, своими психическими процессами и направляет их с помощью культуры, культурных средств-знаков. Овладение собой – это воля, это – осознание своих действий, в результате чего они становятся произвольными, разумными, свободными и т. д. Но овладеть можно только тем, что уже есть, уже существует. Поэтому овладение своим поведением, своими психическими операциями означает овладение именно натуральными, «низшими», естественными функциями. «Овладение психологическим орудием (знаком – А. Б.) и при его посредстве своей собственной естественной психической функцией всякий раз подымает данную функцию на высшую ступень…» (Подчеркнуто мною – А. Б.) (Выготский, 1960, с. 231), т. е. в результате возникает высшая, культурная функция.

Несколько огрубляя, можно сказать, что при таком понимании высшие психические функции – это низшие плюс овладение ими через знак (с помощью воли, использующей культурные средства-знаки). Или иначе: «высшие» функции суть «низшие» плюс их организация (направленность, структура и т. д.). Например, интеллектуальная реакция есть навыки в их системе (организации); а вообще мышление основывается на «вмешательстве» воли в представления, по мнению Г. Геффдинга (мышление – это представления плюс воля). Высшие функции суть низшие в их новом сочетании.

П. И. Зинченко отмечает, что специфическим и самым существенным для характеристики человеческой психики в концепции Л. С. Выготского «было признано овладение психикой натуральной, естественной, биологической через использование вспомогательных психологических средств», т. е. знаков; овладение натуральной психикой и «делает» ее специфически человеческой (Зинченко, 1939, с. 152–153).

Таким образом, культура, культурные средства-знаки и воля человека, посредством них овладевающая поведением, играют решающую роль как фактор «направленности» психических операций. Но «культура ничего не создает, она только использует данное природой, видоизменяет его и ставит на службу человеку», точно так же и «воля нигде не создает…» (подчеркнуто мною – А. Б.) (Выготский, 1960, с. 173).

Значит, при овладении (осознании и т. д.) низшими функциями как будто бы не возникает ничего нового; это развитие тезиса о сведении высшего к низшему. С другой стороны, именно овладение низшими функциями приводит к возникновению нового; «новым является направление» психического процесса, его конструкция, структура и т. д. (Следовательно, новое возникает только извне). (Выготский, 1960)

Это неразрешимое противоречие в несколько иной форме обнаруживает отмеченный выше разрыв между. знаковым средством и тем, средством чего оно является, между «направляющим» и «направляемым», вообще между «высшими», культурными психическими функциями и «низшими», биологическими функциями.

К аналогичному результату приводит не только развитая Л. С. Выготским трактовка соотношения между социальным и биологическим, но также и его понимание взаимосвязи между «социальным и индивидуальным» в психическом развитии.

С одной стороны, Л. С. Выготский, конечно, целиком прав, когда он отвергает формулу Ж. Пиаже: от индивидуального к социализированному (в развитии детского мышления). Эта формула действительно утверждает изначальную «асоциальность» ребенка, вытесняемую потом давлением общественной среды извне. Критика работ Ж. Пиаже с таких позиций имела в то время очень большое значение. Это несомненная заслуга Л. С. Выготского в борьбе с натурализмом в психологии.

Вместе с тем, однако, собственные, позитивные выводы Л. С. Выготского в этой области требуют существенного корректива. В его формуле «от социального к индивидуальному» (см. выше) то и другое также соотнесены еще чисто внешне. Социальное обычно сводится при этом к непосредственно коллективному и первоначально как бы исключает индивидуальное (Выготский, 1960). На самом же деле, индивид (также и в его «становлении) «не менее» социален, чем коллектив. Нет социального «до» или «без» индивидуального. Индивид и коллектив «одинаково» социальны. Только на такой основе можно ставить и решать проблему индивидуального и общественного в сознании, вообще в психике человека. Тогда различие между общественным индивидуальным не выводит последнее за пределы социального (см. § 5).

В конечном счете у Л. С. Выготского всё сводится к одной проблеме: что является «источником» человеческой психики – низшие, натуральные психические функции или социальные отношения? Высшие психические функции – это осознание низших функций или «превращение» социальных взаимоотношений? При отмеченном выше дуализме социального и биологического оба «источника» психического у человека исключают друг друга. К тому же в его концепции оставалась реальной опасность трактовки социального как взаимодействия только сознаний (ребенка и взрослого) – вне материальной практики (см, например: Гальперин, 1959). Поэтому сознание выступает прежде всего как осознание непосредственно низших психических функций или социальных отношений (причем последние сводятся лишь к идеальным). Здесь не учтено должным образом, что осознание переживания – это всегда не замыкание его во внутреннем мире, а соотношение его с внешним предметным миром, с объектом (см.: Рубинштейн, 1935). Во всяком случае, здесь не является исходным положение о том, что взаимодействие субъекта с объектом есть «источник» развития человеческой психики.

Исходные принципы культурно-исторической теории психики, определившие все исследования Л. С. Выготского и в области психологии мышления, в последние годы его жизни (начало 30-х годов) претерпели, как известно, некоторые существенные изменения. Это, однако, не противоречит, а скорее соответствует его мнению о том, что генеральная линия его работ «все время неуклонно развивалась в одном основном, взятом с самого начала направлении» (Выготский, 1934, с. 3).

В ходе развития своей концепции и под влиянием критики современников Л. С. Выготский прежде всего начинает преодолевать чисто формалистическое понимание знака, который, как мы видели, играет, по его мнению, решающую роль в формировании «высших» психических функций. Если первоначально он вообще игнорировал и специально не учитывал значения у знака, то впоследствии он все большее внимание начинает уделять именно смысловой, содержательной стороне знакового средства психического развития. Поскольку значение слова (словесного знака) рассматривается им как понятие, а формирование и функционирование понятий составляют для него человеческое мышление, то становится ясным, что именно исследование последнего (вместе с речью) играет все более важную роль в развитии его концепции. Так проблема мышления и речи становится «узловой проблемой всей психологии человека, непосредственно приводящей исследователя к новой психологической теории сознания» (Выготский, 1934, с. 3). Развитие всей его концепции – прежде всего разработка указанной проблемы.

В развитии основной концепции Л. С. Выготского отчетливо, хотя и несколько условно, можно выделить три последовательных этапа – в зависимости от того, что выступало на передний план в его трактовке основного средства или даже «производящей причины» высших психических функций. В соответствии с тремя стадиями такой эволюции автора средством и причиной психического развития человека признаются (последовательно):

1) знак (без значения);

2) знак и его значение;

3) значение (без знака).

Эта грубая схема в действительности означает, что вначале Л. С. Выготский имел в виду знак вообще, специально и особо не выделяя в большинстве случаев его значения. Затем он начал специально исследовать также и значение знака (прежде всего значение слова как знака). Наконец, он вообще почти совсем перестал даже упоминать о знаках как о причинах психического развития и целиком занялся только изучением значений, отождествляемых с понятиями (последовательно приведены работы, составляющие эти этапы: Выготский, 1930; 1931; 1934).

§ 2. Развитие экспериментально образованных, искусственных понятий

Разрабатывая культурно-историческую теорию психики на материале психологии мышления, Л. С. Выготский рассматривает «высшие» интеллектуальные функции тоже как сигнификативные по своей структуре, т. е. – по его словам – связанные с активным, употреблением знаков. Основное отличие таких форм интеллектуальной деятельности от «низших», элементарных, чисто-ассоциативных процессов (например, восприятия, наглядного мышления, практического интеллекта ребенка) заключается «в переходе от непосредственных интеллектуальных процессов к опосредствованным с помощью знаков операциям» (Выготский, 1930, с. 376). Общий итог всего изучения высших форм интеллектуальной деятельности с положительной стороны может быть сформулирован поэтому следующим образом: «без функции знака нет высшего поведения и мышления».

Иначе говоря, мышление выступает как оперирование словом, вообще знаком. В восприятие и мышление ребенка раннего возраста «включается» речь, постепенно организует и воссоздает их на новой основе, в результате чего умственная деятельность поднимается на высший, «культурный» уровень своего развития.

Таким образом, по выражению Л. С. Выготского, функциональное употребление «слова или другого знака» представляет собой основную и необходимую часть всего процесса мышления в целом.

С этих позиций Л. С. Выготский проводит свое первое систематическое исследование развития понятий у ребенка. Оно было начато в 1927 г. его сотрудником Л. С. Сахаровым, а после его смерти было продолжено и закончено Л. С. Выготским, Ю. В. Котеловой и Е. И. Пашковской.

Л. С. Выготский исходит, прежде всего, из того общего положения, что все психические функции человеке на каждой ступени развития действуют не бессистемно, не автоматически и не случайно, а в определенной «системе направленности», направляемые стремлениями, влечениями и интересами. Ключ к психическому и, в частности, умственному развитию «заложен в проблеме направленности, в проблеме движущих сил, в структуре влечений и стремлений ребенка» (Выготский, 1931, с. 180). Вместе с развитием поведения изменяются не только «механизмы» и формы поведения, но и его движущие силы.

Средством направления психических и в том числе мыслительных функций и вообще средством овладения ими являются, как уже отмечалось, знак и прежде всего словесный знак. С его помощью человек овладевает (в ходе осознания, регулирования и т. д.) своими интеллектуальными операциями и в результате приходит к логическому мышлению, т. е. к мышлению в понятиях, которые постепенно формируются у ребенка-подростка к 12–14 годам. По Л. С. Выготскому, логическое мышление «есть сами же понятия в их действии, в их функционировании». Так возникают «высшие» психические – в данном случае, интеллектуальные – функции.

«Для того чтобы ребенок пришел к логическому мышлению, нужен чрезвычайно интересный психологический механизм, развитие которого Пиаже раскрыл в своих исследованиях. Логическое мышление становится возможным только тогда, когда ребенок овладеет, подчинит себе и начнет (сознательно – А. Б.) регулировать и управлять своими мыслительными операциями… В этом смысле Пиаже сравнивает умственный опыт с логическим следующим образом: необходимость результатов нашего умственного опыта – это есть необходимость фактов. Необходимость, вытекающая из логического опыта, обязана согласованию операций между собой» (Выготский, 1931, с. 322). Иначе говоря, как формулирует тот же тезис и Л. С. Выготский, логическое мышление, впервые возникающее у подростка, предполагает «непременно осознание и овладение» мыслительными операциями как таковыми. Логическое мышление есть сознательное и притом «опирающееся на интроспекцию», на самонаблюдение мышление. Отсутствие произвольности и осознанности своих собственных операций является, по его словам, психологическим эквивалентом отсутствия логического мышления. Только с прогрессирующей «социализацией» детского мышления происходит его интеллектуализация. Осознавая ход течения своих и чужых мыслей в процессе речевого общения, ребенок начинает осознавать свои собственные мысли и управлять их ходом. (Так конкретизируется в теории мышления общая концепция «овладения» поведением с помощью знакового средства).

Примечания

1

Кудрявцев В. Т. Aristos. Слово о Брушлинском // Психологический журнал. 2003. Т. 24. № 2. С. 44.

2

Там же. С. 45.

3

Брушлинский А. В. Психология субъекта. СПб: Алетейя, 2003. С. 235.

4

Славская К. А. Процесс мышления и использование знаний // Процесс мышления и закономерности анализа, синтеза и обобщения. М., 1960. С. 5–48.

5

Брушлинский А. В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя., 2003. С. 72.

6

Кудрявцев В. Т. Aristos. Слово о Брушлинском // Психологический журнал. 2003. Т. 24. № 2. С. 47.

7

Брушлинский А. В. Мышление и прогнозирование. М.: Мысль, 1979. С. 209.

8

Там же. С. 210.

9

Там же. С. 217.

10

Там же. С. 216.

11

Знаков В. В. А. В. Брушлинский: верность традициям и эволюция научных взглядов // Творческое наследие А. В. Брушлинского и О. К. Тихомирова и современная психология мышления. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2003. С. 19.

12

Брушлинский А. В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя., 2003. С. 48.

13

Брушлинский А. В. Психология субъекта. Программа учебного курса. М., 1998. С. 7.

14

Брушлинский А. В. Субъект, мышление, учение, воображение. Избранные психологические труды. М.: Изд-во «Институт практической психологии»; Воронеж: НПО «Модэк», 1996. С. 316.

15

Брушлинский А. В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя., 2003. С. 211.

16

Знаков В. В. Слово об Ученом и Учителе // Брушлинский А. В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя, 2003. С. 15.

17

Брушлинский А. В. Психология субъекта. СПб.: Алетейя, 2003. С. 22.

18

Брушлинский А. В. Психология субъекта. Программа учебного курса. М., 1998. С. 6.

19

Сергиенко Е. А. Становление субъекта: неоконченная дискуссия // Психологический журнал. 2003. Т.24. № 2. С. 114–120.

20

Селиванов В. В. Континуально-генетическая логика в исследовании теоретических, методологических проблем психологии // Вопросы психологии. 2004. № 4. С. 139.

21

Знаков В. В. А. В. Брушлинский: верность традициям и эволюция научных взглядов // Творческое наследие А. В. Брушлинского и О. К. Тихомирова и современная психология мышления. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2003. С. 17–23.

22

Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. М., 1999. С. 190.

23

Ферсман А. Е. Избранные труды. М.: Изд-во АН СССР, 1959. Т. V. С. 805.

24

Thelen E., Smith L. A. Dynamic systems approach to the development of cognition and action. Cambridge, MA: MIT Press, 1994; Thelen E., Smith L. Dynamic systems theories. // Theoretical models of human development. Handbook of child psychology: V.1. N.Y.: Wiley. 1998.

25

Такое разделение явно или неявно предполагает, что субъектом может быть лишь индивид, а не человечество в целом и не различные общности людей.

Назад