Он уехал, устроился, а потом сумел через знакомых оформить оманское гражданство. Возвращаться домой Мансур не собирался.
Однако учеба интересовала молодого сильного парня так же мало, как и сама религия. Он так и не получил исламского образования и вскоре нашел способ уехать в США.
Натурализоваться там оказалось не так-то просто. Мансура опять выручили знакомые. Они подсказали ему самый верный ход. Он подумал и согласился. Способ и в самом деле оказался надежным.
Таглибов подписал пятилетний контракт на службу в армии США. После нее ему гарантировалось гражданство и предоставлялась куча льгот. Так Мансур стал мариносом, то есть солдатом морской пехоты.
Первое время служба давалась Таглибову нелегко. Горячая восточная кровь не позволяла ему воспринимать жесткие воспитательные меры сержанта иначе как издевательство. Только после окончания учебного курса, когда Мансур почувствовал в себе силу, он понял, что иначе и невозможно сделать из человека настоящего солдата.
Тот же сержант, который совсем недавно казался Мансуру едва ли не личным врагом, перед выпуском пригласил молодого солдата к себе в кабинет и показал ему бумагу, которую заполнял. В этом документе он отмечал Таглибова как лучшего курсанта и рекомендовал через полгода службы отправить его в школу сержантов. Тут надо пояснить, что солдат, которому присваивалось сержантское звание, получал гражданство США сразу, уже автоматически.
Эти полгода службы тянулись непростительно долго. Положение Мансура осложнялось еще и тем, что в ожидании сержантского звания он всячески показывал свое превосходство над другими солдатами.
Это никому понравиться не могло. Назревал конфликт, который прошел сам собой, когда мариносы были отправлены на войну в Ирак. Во время боевых действий Мансур Таглибов на своих плечах ползком вытащил из-под огня раненого морпеха, своего главного противника во взводе, того самого парня-кубинца, с которым он больше всего конфликтовал.
Они оба были по натуре лидерами. Но кубинец умел ладить с другими по-доброму, а Мансур всегда старался показать свою жесткость и превосходство. На этой почве у него и возникали конфликты с сослуживцами, которые никак не желали признавать его превосходства.
Вскоре после этого случая на груди героя засияла медаль. Он отправился в Америку, быстро получил гражданство и был откомандирован в школу сержантов.
Учеба в этом заведении сразу показалась ему гораздо более жестким испытанием, чем первичные курсы рядовых солдат и служба в морской пехоте. Мансуру казалось, что здесь над курсантами издевались по-настоящему. Но ему приходилось терпеть ради собственного будущего.
Однако закончить школу курсанту Таглибоффу, как он теперь официально именовался, не довелось. Однажды его и еще двух курсантов из других учебных взводов пригласили в кадровую канцелярию, а оттуда направили этажом выше, в кабинет без какой-либо вывески на двери.
Курсанты поднялись туда, не понимая, почему их сняли с занятий и чего от них хотят. Двое спутников Мансура, на его взгляд, еще чисто советский, были самыми настоящими мексиканскими уголовниками. Таглибофф еще не привык к тому, что в США не только уголовники любят обильно украшать свое тело татуировками.
После короткого совещания два мексиканца остались ждать, сидя на подоконниках в коридоре. Мансур Серджунович постучал в дверь, дождался приглашения и вошел.
Его встретил морской офицер. В те времена Таглибофф еще не разбирался в знаках различия американского флота. Он не знал, какое звание носил этот человек, потому отделывался только словом «сэр», принятым для обращения со старшими по званию в сухопутных войсках.
Морской офицер не расспрашивал Мансура о его службе и о процессе обучения в сержантской школе. Он задавал вопросы о Дагестане, об отношении к своей стране, к России в целом, о родственниках, друзьях, религии. Его интересовало, как парень попал в Оман и получил тамошнее гражданство, друзья и знакомые будущего сержанта, которые остались в этой стране.
Таглибофф не считал, что ему следует что-то скрывать, разумеется, кроме случая с убийством. Честно говоря, он и сам уже начал забывать об этой беде.
Выслушав Мансура, морской офицер ничего ему не предложил и не сообщил, только объявил, что курсант свободен, и попросил позвать следующего. Парень пребывал в недоумении и не ответил на вопросы мексиканцев. Они, в свою очередь, поступили точно так же, когда по одному вышли из кабинета. Этот вызов был очень даже непонятным.
Обучение продолжилось. Все шло своим чередом.
Того же самого морского офицера Мансур Таглибофф снова встретил только перед выпуском из сержантской школы. Теперь уже ни самого Мансура, ни мексиканцев в кабинет без надписей на двери не вызывали. Морской офицер сам пришел в казарму и послал командира взвода за Мансуром.
Когда Таглибофф вошел, офицер посмотрел на него так, словно видел насквозь, и сообщил:
– Из трех кандидатур, которые были мне предложены, я выбрал тебя. Ты согласен служить в спецотряде сил быстрого реагирования?
Конечно, будущему сержанту стоило бы спросить, что это за спецотряд такой. Но не просто же так этому морскому офицеру кто-то предоставил право выбора. Да и сама формулировка впечатляла: спецотряд сил быстрого реагирования! Это все, конечно же, говорило о каком-то элитном подразделении. Поэтому Мансур согласился, не задавая вопросов.
– После испытания я пришлю за тобой машину.
Испытаниями здесь называли то, что в понятии Мансура являлось экзаменами. Но формулировки мало волновали парня. Как и то, что за служба его ожидала.
Мансур уже не видел себя вне армии. Он много раз думал о том, что будет делать, когда закончится его контракт. Американское гражданство мистер Таглибофф уже получил, но вот профессии никакой не имел. Потому Мансур готов был продлить контракт на такой срок, который ему предложат.
А тут вдруг нечто новое, скорее всего, необычное! Этот самый спецотряд может быть только каким-то элитным подразделением. Мансур решил, что его будущее обеспечено, хотя оно по-прежнему плавало где-то далеко-далеко, в плотном белесом тумане.
Все восточные люди от природы обладают богатой фантазией. Мансур не был исключением. Воображение рисовало ему этот самый таинственный спецотряд сил быстрого реагирования как что-то из ряда вон выходящее.
Американцы издавна поклоняются суперменам. В отличие от них, каждый представитель мужского населения Северного Кавказа с детства мечтает стать таковым. Мансур уже считал себя стопроцентным американцем, но и свой кавказский характер еще не потерял.
Термин, услышанный новоиспеченным сержантом от морского офицера, намекал на то, что из него хотят сделать супермена. Это льстило парню, радовало его и порождало уверенность в своих силах. Как и всякий выходец с Кавказа, он не сомневался в высоком предназначении собственной персоны. Сержанту казалось, что он прямой дорогой идет к тому, чтобы стать тем самым суперменом, которому поклоняются как американцы, так и кавказцы.
Но в жизни все выглядело совершенно прозаически. Сам процесс обучения шел слишком буднично. Чересчур много было мелочей, казавшихся Мансуру ненужными. С загадочностью, о которой так мечтал мистер Таглибофф, не сложилось с самого начала.
Спецотряд тоже оказался учебным подразделением. По крайней мере, сначала Мансур угодил именно в таковое. Однако разница между обучением в армии и в спецотряде бросалась в глаза.
В войсках на многие сотни учеников было несколько преподавателей. Здесь одного только Мансура обучали самые разные люди. Таких же, как он сам, бойцов спецподразделения Таглибофф пока не встречал, хотя не сомневался в том, что они были.
Да, обучение было полностью индивидуальным и весьма специфическим. С сержантом занималась куча инструкторов, носящих, разумеется, офицерские звания, но не погоны и шевроны на камуфлированной одежде военного образца. Иногда эти люди приходили на занятия вообще в штатском.
В такие моменты сержант Мансур Таглибофф представлял их бывшими шпионами и диверсантами. Из него, как он понимал, хотели сделать настоящего. Наверное, люди, которые сами занимались таким ремеслом, могут обучить этому лучше, чем кто-либо другой.
В той же морской пехоте, конечно, были свои саперы-подрывники. Здесь ему объяснили, что по завершении процесса обучения он сам сможет готовить высококлассных спецов по этой части.
В морской пехоте имелись очень даже неплохие снайперы. Здесь он в совершенстве овладел всеми видами стрелкового оружия и многочисленной электронной аппаратурой, обеспечивающей снайперу один удачный выстрел. Единственное точное попадание в цель может сделать больше, чем пара сотен солдат. При каких-то обстоятельствах этот выстрел способен уничтожить целую роту.
Инструкторы без погон или вообще в гражданской одежде были терпеливыми и корректными, мягкими, но настойчивыми. Иногда они сильно утомляли сержанта-курсанта, но знания давали, как он сам чувствовал, нужные и прочные.
Только один человек всегда приходил на занятия в неизменном спортивном костюме. Мансур Серджунович Таглибов был настоящим дагестанцем. Именно эти уроки он любил больше всего. Не зря ведь у дагестанцев существует поговорка, что в их народе каждый мальчишка рождается с разрядом по борьбе.
Инструктор учил Мансура искусству рукопашного боя, причем такого, который какому-то спортсмену, пусть даже чемпиону мира и его окрестностей, освоить, скорее всего, не удастся. Где еще изучаются нервные центры и болевые точки человеческого тела, при ударе по которым любого здоровяка запросто хватит паралич! Если бы спортсмены знали это, многие виды единоборств просто были бы запрещены из-за высокой травмоопасности.
Помянутые центры и точки были нанесены краской на манекены. Сначала инструктор просто ставил Мансуру нужный удар, потом уже доводил его до совершенства. Сержанту приходилось в кровь разбивать себе руки, даже манекены ломать, чтобы все это освоить. Инструктор был рад такому ученику.
Однажды он даже сказал ему:
– Хорошо, что ты не коренной американец. Такие персонажи привыкли беречь себя. А с тобой работать приятно. Ты видишь только цель и идешь к ней, несмотря ни на что. Когда я научу тебя всему, что умею сам, то не рискну встретиться с тобой ночью на узкой дорожке. Это высшая оценка твоего старания. Я никогда и никого не боялся, а вот тебя уже опасаюсь. Старайся и дальше. Курс у нас с тобой небольшой, рассчитан всего на год.
Так сержант Мансур Таглибофф узнал приблизительную продолжительность своего обучения. Впрочем, не все курсы могли быть рассчитаны на одинаковый срок.
Труднее всего, как ни странно, давалось Мансуру обучение арабскому языку. Прежде он не видел в этом никаких проблем, легко общался, даже сдал экзамен в Омане, получая тамошнее гражданство. Но здесь его обучали классическому арабскому, тому самому, на котором был написан Коран. Именно эта священная книга стала основным пособием курсанта. Делалось это специально, чтобы все суры прочно отложились в памяти курсанта.
Еще труднее, чем разговорная речь, давалась сержанту арабская каллиграфия, которая, по сути дела, являлась искусством. Она складывалась под влиянием запретов Корана на рисование живых существ. Эти правила подталкивали развитие орнамента и каллиграфии, доводили их до совершенства.
Ясно, что простому человеку достаточно трудно стать мастером в таком вот экзотическом деле. Тем не менее Мансур старался и через несколько месяцев удивился. Он поймал себя на мысли о том, что стал находить приятными уроки арабской каллиграфии. Эти занятия сводились к тому, что его заставляли тот же самый Коран многократно переписывать.
Вскоре преподавателя арабского языка, женщину с лицом улыбчивого крокодила, сменил настоящий имам, который начал читать курс богословия. Ведь официально Мансур уехал учиться именно премудростям ислама, и кто-то наверху решил, что он должен освоить эту науку. Из этого курсант сделал вывод, что его, наверное, готовят для возвращения на родину под видом ученого богослова.
Но один имам был не в состоянии толковать все тонкости истинной веры. Поэтому учителей богословия было много, хотя все они, как понял сержант Таглибофф, придерживались одного и того же течения в исламе. Преподаватели привлекали внимание сержанта к начальным векам существования мусульманства как такового. Они отвергали многое из того, что пришло в религию потом, называли эти моменты наносными и лживыми. То есть все богословы были последователями учения Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба аль-Мушаррафи ат-Тамими, то есть салафитами или, как их чаще называют неверные, ваххабитами.
Интерес сержанта Мансура вызвали занятия по тактике ведения партизанской войны. Для восточного человека она подходила куда больше, чем для американцев, включая даже тех, которые преподавали ее. Военные хитрости и мудреные ловушки, многоходовые операции с различными приманивающими или отвлекающими сопутствующими элементами у восточного человека просто в крови. Все это вместе коротко называлось так: «создать интригу».
Этот курс давался Мансуру легко. Создавать интригу он умел и любил, да и хладнокровия ему хватало. Этим своим качеством он гордился не зря. Не случайно же тогда, в Махачкале, парень сам вызвал милицию после убийства старого товарища. Мансур правильно рассудил, что если он убежит, то его смогут вычислить. Слишком уж многие люди видели их вместе. Но он назвал жертвой и себя самого, отвел подозрение.
В этом курсе сержанта немало удивило одно обстоятельство. Ему пришлось разбирать до мельчайших деталей многие операции, выполненные советскими и российскими спецслужбами. Оказывается, на таких вот примерах обучались американские специалисты.
Занятия по боевой подготовке ему напоминали первые дни службы в армии. Здесь снова была в ходу предельная жесткость, которая иногда казалась ему садистской. Особенно это касалось курса по выживанию.
Сержанту приходилось выезжать куда-нибудь в болота без пищи и даже без спичек и питаться там только тем, что удавалось добыть своими руками. Он должен был поймать, скажем, змею или черепаху, за неимением ножа, разделать ее голыми руками и острыми камнями. Мансур должен был не только поесть сам, но и накормить инструктора, который изображал раненого. Парню приходилось еще и таскать его на себе.
Потом тот же инструктор забывал про свое ранение и начинал ходить нормально. Он обучал своего подопечного различным способам маскировки и созданию скрытных убежищ.
Мансуру пришлось сдавать и контрольный зачет, причем вполне серьезный. Сержант должен был украсть что-то на любой, на выбор, ферме и намеренно оставить следы. Хозяева, естественно, сразу обратились в полицию. Копы приехали и начали искать. Если бы нашли, то могли бы и пристрелить. Но Мансур с инструктором хорошо спрятались.
Сержант вообще хотел укрыться прямо на ограбленной ферме, где искать стали бы в последнюю очередь. Инструктор оценил это предложение, но все же заставил курсанта построить и замаскировать убежище, поскольку именно это входило в программу обучения. Полицейские прошли по крыше этой ямы и ничего не заподозрили.