– Тогда наши лишь защищались, защищая законную власть в вашей стране от контры! Кстати, здесь были армии пяти государств: ГДР, Венгрии, Польши, Болгарии, вроде, ну и СССР, конечно. Но бочку вы катите за 68-й только на СССР! Причём конкретно на русских!
Тимофееву вспомнилась известная песня тех лет:
Они смотрели друг на друга исподлобья. Представители двух братских народов, расходившихся сегодня как в море корабли в разные стороны под воздействием «ветра перемен»! Можно сказать, «классовая борьба» разразилась между ними. Тимофеев вспомнил училищные споры по вопросу «классовости в любви». Да! Он был всё же прав тогда! Был он, к сожалению, прав, чёрт его побери! И всё же, как бы он хотел сегодня быть неправым!
– Ещё говорят, что это очень несправедливо, что огромное количество природных ресурсов, полезных ископаемых и территории досталось СССР. Что в современном мире все люди планеты имеют право пользоваться ресурсами планеты.
– Во как! Я уже что-то подобное слышал в речах Наполеона и Гитлера!
– Это тут совсем ни при чём!
– Ни при чём говоришь? А тебе не приходило в ум, что большая часть богатых ресурсами территорий СССР, России, большую часть года находится под снегом? Жить-то там ни один европеец бы не возжелал. Сами-то вон, где потеплее устроились! А про Россию, вечно, типа, не заселённая территория! Вон, в Финляндии тоже почти все финны живут в Хельсинки! И никто не трындит на предмет того, что нужно прийти их территории освоить! А вот ещё ответь, сколько урожаев в той же Италии собирают?
– Не вэм, – пожала плечами Зденка.
– Зато я хорошо знаю! По четыре – минимум, а мож и того больше, не помню точно! А в России один раз в год и то, если повезёт, не засушит, не зальёт и не погорит всё к чёртовой матери! – лейтенант хлопнул несильно ладонью по столу. Здена вздрогнула. Лейтенант разошёлся не на шутку.
– Должна же быть хоть какая-то компенсация нашему народу за всё за это! Мы же на чужие моря и пальмы не покушаемся, типа это достояние всех людей планеты. А то давай, щас прикатим в ваши Татры на танках, скажем, а чё, это принадлежит всем людям, а значит и нам! Что вы, словаки, скажете?
– А вы здесь и так на танках! Влад, тебе не кажется, что ты слишком разошёлся. Мне надоела политика, – Зденка отвернулась…
Юношеская неутомимая сердечная страсть к этой черноволосой девушке с потугами выталкивала прочь наружу весь этот «идеологический антагонизм», со скрипом заставляя искать компромиссы примирения. Здена была настроена аналогично…
С битый час они молчали.
Но всё, наконец Здена заговорила первая.
– Да, всё так сложно. Весь мир – это сплошные противоположности и противоречия. Главное, что везде есть хорошие люди. Как ты, например, – Здена всё же решила сворачивать этот бестолковый разговор, который она вести, собственно, и не желала. Тимофеев ответил с грустью в голосе.
– В каждом из нас есть противоположности: и добро, и зло, только хорошего должно быть больше. Пусть мы все разные. Имеем разные тела, привычки и желания. Разное мировоззрение. Но все мы имеем одинаковые ценности: жить, любить и быть любимыми, творить то, за что тебя оценят в твоём обществе. Здена! Если в нас стрелять не начнут, то и мы не начнём. Ответь мне и ты. Ты что, собираешься с оружием идти на меня?
– Моё оружие – это моя любовь! – демонстрируя этим, что их совершенно бестолковая политическая полемика давно уже зашла в тупик, изжив себя.
Здена обняла Влада, который всё ещё продолжал кипеть как чайник. Но влажные нежные поцелуи девушки скоро заставили его позабыть обо всём, и он прижал её к себе. Страсть завладела ими. Страсть запретной любви вопреки всему. И они снова улетели, словно в пропасть, в мир любовных утех…
3.5 (89.03.15) Элеонора
Март 1989 г. Ружомберок
В середине марта в Будапеште начались демонстрации, участники которых выдвинули требование установить демократию и национальную независимость страны. Под демократией понималось лишение коммунистов монополии на власть, а под независимостью – выход страны из Варшавского договора о дружбе и взаимопомощи.
Венгерские события здесь, в полку Ружомберка, мало кого беспокоили. Офицерское большинство, занятое боевой подготовкой, да казарменной рутиной с личным составом, мало интересовалось политической обстановкой, считая всё происходящее вокруг – зловредными происками ненавистных замполитов и политической пропагандой КПСС. Большинство офицеров также было под властью мятежного «духа перемен». Главным животрепещущим вопросом для них оставался один – «попросят ли наши войска вон». Сегодня там, у венгров, а завтра здесь, в ЧССР!?
– Свято место пусто не бывает, уйдём мы, придут другие, – любил повторять в таких случаях замполит полка майор Чернышев, нервно вытирая красный лоб платком…
(Что ж, обычно за всеми народными волнениями стоят властолюбцы. Ведь в любом обществе есть всегда оппозиционные течения. Воздействуй на них, пропагандируй их, давай им свою «пищу» и рано или поздно они начнут ломать нужную тебе «стену». Это и называется в современном обществе демократией. Система, разрушающая все основы структуры неугодной власти. Т. к. должна быть только одна власть – власть денег. Их власть. Поэтому все прочие ценности должны рухнуть! Все ограничения, кроме власти денег, люди должны отметать. Причём это очень легко культивировать в сознании людей. И ни одна власть не сможет эффективно этому противостоять. Оставалось лишь ждать, когда случится неизбежное. Мало кто уже сомневался в том, что «старый мир» будет вскоре разрушен «до основания». Многих это даже радовало, давая ожидание так назревших перемен. Других это огорчало, словно выбивало платформу из-под ног. Каждому своё! Что ж, каждому своё!)
Вечерело. Офицеры возвращались в общагу.
– Майер, ты слышал, говорят, в наш блок в соседнюю комнату Быстрицкую поселили! – возбуждённо воскликнул Тимофеев.
– А кто это? – удивился тот.
– Ты чё! Тундра! Это же сама Элеонора Быстрицкая!
Майер продолжал хлопать глазами.
– Да это актриса, которая в «Тихом Доне» Аксинью играла, – Тимофеев чуть ли не присел.
– А-а-а-а! – дошло до Майера. – Ну, ничего себе!
– Ну, ты и жираф-ф-ф! – Тимофеев развёл руками. – Дошло. Наконец-то!
– А чё она тут делает?
– А я почём знаю. Вроде, в полк выступать приехала. Ну, соседи наши в отпуске, её туда и подселили пока.
– Чудеса-а-а, ёшкин кот!
Вскоре из санузла, который соединял собой обе комнаты, являясь для них общим, донёсся стук в дверь.
– Молодые люди, к вам можно?
К такому повороту офицеры были явно не готовы…
– Мо-о-о-жно, – опешили оба.
Дверь приоткрылась. Женщина в возрасте робко просунулась и так, совершенно по-простецки, спросила.
– А можно вас, молодые люди, попросить. Мне полотенце нужно. Мне нечем вытереться.
– Да конечно! – офицеры метнулись и, вытряся из коменданта общаги полотенце, торжественно вручили его гостье. – Если что-то ещё будет нужно, так мы мигом вам организуем! Вы спрашивайте, не стесняйтесь.
– Спасибо, – кротко ответила женщина и исчезла.
– Ну, офигеть! – лейтенанты смотрели один на другого.
– А вообще, вот бы к нам лучше приехала, например, Тина Тернер! – мечтательно произнёс Майер.
– Ага! Со своим «идейно-вредным» репертуаром! – усмехнулся Тимофеев.
– А я не понимаю, почему она запрещена, ещё понятно, за что Киссы там или Чингисхан, а вот её за что?
– Дурдом, конечно, но она в «запретных списках» за пропаганду секса!
– Да полный дурдом! Нужно это в срочном порядке «перестроить»!
– На-а-до. А может, и нет. Всё это может как чертик из табакерки выскочить, назад потом не спрячешь!
– Да ну тебя, везде тебе черти мерещатся, – Майер махнул рукой, – глупости это всё и перегибы!
(Наверняка здесь было много и перегибов, и глупостей, и тупости. Было много разного, реальная «вредность» чего крайне спорна. Но главное остаётся то, что страна боролась с основными человеческими пороками, проникающими в умы общества и через музыку. Да, это, где-то, была политика. А кто может утверждать, что всё, что происходит сегодня – не политика? Не продиктовано политической конъюнктурой современности? Кто-то скажет, что сегодня – это лишь экономика! Но кто же, образованный, сможет отделить эти два, неразрывные между собой, понятия! Любое действие порождается противодействием. Во многом запреты в странах социалистического лагеря были вызваны как следствие активной работы всемирного антикоммунистического крыла, зачастую объединяющего в своих рядах отпетых подонков, военных преступников всего мира. Так, если ребёнку на улице не предлагают наркотики, то и родители не запирают своё чадо дома под замком, например. Итак, страна боролась с пороками, которым сегодня уже никто не ставит никаких заграждений.
Это сладкое слово – Свобода! Для не паникующей советской молодёжи, увлечённой учебой и нацеленной на достижения, не было с этим особых проблем. Она училась, а не «фарцовала» по паркам, с запретными пластинками. Слушала прекрасную музыку, которая была доступна. Любые фанаты, хоть музыкальные, хоть какие, – это зомби, уверовавшие в то, что вокруг их фантазий и есть единственно существующий реальный мир, где они находят себя. Выходит, что это заблудшие люди, ставящие перед собой цель поклонения созданным ими же кумирам? А что они несут сами-то в Свет? Кроме своего фанатизма? Ни-че-го! Кстати, у церкви список запретов куда шире… Но кто обращает на церковь внимание? Главное толкаться в церкви на Пасху за «благословенными брызгами», нежели уверовать в необходимость воздержаний от грехопадений! Сегодня запретом ничего уже не решить. Не положишь общество «поперёк лавки» и не выпорешь розгами… Время сегодня иное. А где же она – истина? Разве современники являются её носителями? Разве мир не идёт к своему краху?
Разве растление общества и ценностная его дезориентация не налицо?! Разве мир не содрогается от потрясений!? Разве наступила счастливая пора всемирного благоденствия, равенства, мира, дружбы и созидания? Разве эта эпоха уже наступила? Чему же тогда все так радуются? Не слишком ли рано и опрометчиво?! Даже развитое американское и европейское общество – сердце современного «западного благоденствия» – сегодня переживает глубинный идеологический кризис, выход из которого пока всё ещё скрыт туманным горизонтом! Да и само общество стареет и вырождается… Геополитический и экономический кризисы надвигаются! И чем всё кончится, ещё никому не дано понять! И кто знает, что нас всех ждёт уже за следующим поворотом жизни? На «Титанике» до последней минуты столкновения с айсбергом так же никто не грустил,.. не приведи господь такого, конечно!
Да, мы жили в СССР в сложное время. В очень противоречивое. Но нас учили добру. И главные христианские ценности, несмотря на атеизм, у нас, безбожников, были воздвигнуты на пьедестал! Который, к счастью для многих, безнадёжно рухнул. Который мы сами же свалили собственными руками под всеобщие аплодисменты!
И что с нами сейчас? Кто мы? Есть ли мы вообще? Я имею в виду, есть ли мы духовно? Что у нас осталось кроме наших телесных оболочек, туго набитых колбасками и пивом? Ради чего мы существуем? Лишь одно – зарабатывать и потреблять! Потреблять и зарабатывать. И ещё тупо орать перед ящиком ТВ или на концертах и матчах. Хлеба и зрелищ?!
Лишь эти ценности сегодня воздвигнуты на пьедестал МИРА!
Но это путь в никуда, каким бы сладким он ни казался! Ибо все наши человеческие устремления направлены в песок! Мы уподобились гражданам загнивающего Рима, заполнившим трибуны Колизея! Мы – это большинство. Это «электоральные овечки». Это «демос». Мы – «паства». А пастве всегда будет нужен поводырь… Ибо сама она никогда не решит, где ей пастись. Сегодня – так, завтра – иначе. И всегда она будет неблагодарно жрать свою травку на поле. Ибо чувство благодарности этим божьим созданиям не знакомо… Они просто тупо жрут всё, что им попадается,.. без разбора,.. лишь бы было вкусно.
Это так, немного рассуждений на любимую для всех современников тему: «как меня мучили в СССР».)
***
Утро. Полковой клубСолдаты. В полковом клубе расселся личный состав полка.
Свет погас. На большом экране мелькают фрагменты из кинофильмов с участием самой Элеоноры Быстрицкой.
Включается свет. Все видят, что Быстрицкая, облачённая в белое платье, подобно лебедю, собирается пройти с «галёрки» через весь зал и выйти на сцену.
Но боец-кинооператор продолжает крутить фильм.
Не выдержав, Элеонора негромко так говорит стоящему рядом офицеру.
– Да скажите же ему, пусть остановит фильм!
Начинается общее шебуршание. Офицер отправляет бойца наверх к оператору. Тот убегает. Кто-то кричит снизу.
– Выруба-а-ай фильм!
Наконец, сдавшись, актриса соглашается.
– Ладно, пусть фильм идёт, выключите свет.
Тут гаснет свет и вырубается фильм. Зал в полной мгле.
– Да пусть же он включит фильм! – восклицает актриса.
– Врубай фильм! – буквально взрывается зал. Свист. Вопли.
– Боец! Давай, дуй наверх! Пусть этот дол-б врубает кино!
Боец исчезает в темноте… Хоть вырви глаз. Ничего не происходит. Лишь свист и гомон.
– Ла-а-дно! Включайте свет! Я выхожу! – раздражается Быстрицкая.
– Врубайте свет! – кричит офицер.
Загорается, наконец, свет. Быстрицкая, вскинув руки в зал, начинает дальше движение «лебедем», загадочно так, романтично… Тут врубается кино. Актриса меняется в лице, превращаясь в бешеную мегеру, простите меня за сравнение. Но кто бы не превратился в мегеру или в саму медузу-горгону, в подобной ситуации. Ещё несколько раз включается-выключается свет, кино. Элеонора Быстрицкая, накричавшись до сыта на солдат и офицеров, на офицерских жен, приведших с собой орущих и бегающих по клубу детей, отчаявшаяся вконец, сидит в зале и молча смотрит до конца кино про себя саму в окружении, как она считает, крайне невоспитанных людей, навсегда отметивших её, в своей памяти, как крайне не доброжелательную самовлюблённую особу…
3.6 (89.03.26) Мятежный дух свободы
26 марта 1989 г.
В этот весенний день в СССР прошли первые с 1917 года относительно свободные выборы. «Относительно» – потому, что все в этом мире относительно. И любая «свобода» также относительна. Всегда относительна. Даже сейчас, даже в самой кажущейся свободной стране в мире. Ведь рано или поздно придёт «завтра», и согласно закону «отрицания отрицания», перечеркнёт к едреной матери всё, во что мы сегодня безоговорочно верим! И было бы полным искажением фактов сказать, что ранее выборы в СССР проходили не свободно. Всегда и всюду каждый свободный гражданин Союза Советских Социалистических Республик сознательно участвовал в подобных мероприятиях, а точнее, отдавал свой «демократический долг» своей советской Родине. Каждый имел право или возразить, или «утвердить» своим бюллетенем выдвинутую «мудрыми партийными старейшинами» кандидатуру. Одну кандидатуру. Дух конкуренции был чужд нам и в этой сфере! Что ж, «им там наверху виднее», – думал почти каждый «сознательный гражданин». Да и как, на основании чего мог он, простой смертный, думать о «выдвижении» того или другого!? Каждый лишь по праву «одобрял» единую предлагаемую сверху кандидатуру. Это и было право выбора, данное ему революцией, принесшей «избирательное право», как таковое, в разорённую войнами и революциями, обескровленную, неграмотную, аграрную страну. И каждый «сознательный элемент» это право очень ценил. По правде говоря, само «избирательное право» впервые появилось и во многих странах мира с рушившимися монархиями лишь в начале прошлого двадцатого столетия, да и то благодаря борьбе «левых» социал-демократических сил. Одной из лево-радикальных ответвлений, которой являлась и Всероссийская Коммунистическая Партия Большевиков, трансформированная со временем в КПСС. Так или не так, но эти мартовские выборы 89-го принципиально отличались от всех предыдущих. Впервые кандидатуру можно было выдвинуть даже вопреки мнению «партийных старейшин»! Достаточно было, чтобы кто-то инициативный предложил свою «программу» и получил поддержку большинства на всё ещё централизованно проводимом местной партийной организацией собрании по этому поводу!
Всё это было принято по инициативе Горбачева на XIX партконференции в июле предыдущего года. Это были впервые конкурентные выборы (кандидаты могли выступать перед избирателями со своими программами, в том числе и в прямом телеэфире), отменялись социальные, профессиональные, возрастные и прочие требования при выдвижении кандидатур.