– Ты что-то потерял, солдат? Или блох ловишь? А-а-а? – ротный снова вскинул автомат.
Разорёнкин, поняв, что выстрел был мимо и он пока всё же ещё цел, заплакал, обхватил хромовые сапоги офицера руками.
– Не на-да-а-а!!! – в гортани заклокотал совершенно безумный шёпот отчаяния. Солдат вмиг поверил в свою смертность. В то, что его такая ещё юная хрупкая жизнь может вот так нелепо оборваться милостью собственной глупости и гордыни, волею этого сошедшего с ума кэпа.
– Я не буду бо-о-льше-е!
– Клянись!
– Клянусь мамой! Мамой кляну-у-сь!
– Перед ротой мне щас будешь клясться! Понял?!
– Понял, товарищ капитан! Всё понял!
– Ладно, вставай, тебе повезло щас. Но знай, это тебе последний шанс! Идём в роту, каяться будешь прямо щас! И смотри, если что не так, потом пеняй на себя!
Кэп отвернулся, передёрнул затвор, словил незаметно на ладонь патрон с белым пластиковым корпусом холостой пули… Парадные штаны солдата были мокрыми.
– Ты обоссался, что ли, а, герой? Так в обосанных штанах мне на дембель и пойдёшь! Помилую тебя, ладно, но смотри впредь, до самого своего дембеля! Шаг влево, шаг вправо и хана тебе, боец! Второй раз не спущу!
В ответ тот лишь истерично душил вырывающийся наружу плачь собственной солдатской шапкой, не в силах вымолвить ни слова…
2.15 (88.12.02) Горячий конец «холодной войне»
Декабрь 1988 г. Ружомберок. Офицерская общага.
2 декабря 1988 года Михаил Горбачев и Джордж Буш заявили об окончании «холодной войны» во время их встречи на Мальте.
– Конец «холодной войне»! Знаешь? – Бабаев потёр руки.
– Чётко, будем теперь с американцами друзьями! – показал Майер большой палец вверх.
– Точно, Саша! Заживём теперь! – продолжил Бабаев.
– А я не верю, – Тимофеев состроил рожу.
– Чё, Влад, не веришь? Большие две державы должны жить в мире и дружбе! – пылко возразил Майер.
– А так не бывает! Диалектика, слышал о такой? – Тимофеев продолжал сохранять маску гримасы.
– При чём тут диалектика?
– А вот посмотрите, да не могут две противоположные в своём политическом статусе страны жить в дружбе. Жить в мире – это да, можно, и то относительно, пока есть мощь, которая сдерживает обе стороны от глупостей. А вот насчёт дружбы, тут уж посмотрим!.. Сделают они нас! Вот увидите! Щас, после этого заявления и за нас возьмутся. Боком нам вся эта дружба вылезет!
– За кого за нас возьмутся?
– За армию, за нас, военных. Не нужны мы будем! Ясно?
– А вот про это я и не думал!
– Оно и видно!
– Войны не будет, значит, и армия не нужна! Всё верно! Да ладно, на гражданке себе занятие найдём! В Америку поедем!
– А я думаю, что в Карабах мы с вами поедем, чувствую я, что это наш крах приближается! В Азербайджане вон уже «чрезвычайку» ввели!36
– А ты, вроде, говорил, что не нужны мы будем?
Тимофеев задумался.
– Мы сперва внутри страны кровь прольём, а потом кто останется, те не нужны станут. Потому что и страны-то не будет!
– Да брось ты о грустном! Всё будет хорошо! Идём, на пивко с сыром, лучше, а?!. – Майер хлопнул друга по плечу, не желая разводить грустные пессимистические темы о «конце советского света»…
2.16 (88.12.07) Потрясение
Декабрь 1988 г. Ружомберок
Седьмая рота.
Азат Озанян сидел на тумбочке дневального совершенно потерянный, не обращая ни на кого внимания.
– Солдат, ты чё, обурел совсем что ли? – зашедший в расположение Хашимов рявкнул на бойца.
– Товарищ старший лейтенант, у него беда, – появился Ким.
– Что за беда? Меченый вон армию сокращает37, вот это беда!
– Землетрясение38 там. Вы слышали уже? Азат из Спитака. Там вся его семья. Он не знает, жив ли кто-то остался. Понимаете?
Хашимов задумался. В глубине души где-то он злорадствовал «божьей каре», обрушившейся на непокорных соседей. Но, видя своего бойца, который, вероятно, уже потерял всех своих близких, он словно пропустил это жуткое горе через себя. Ком встал у него в горле.
– Озанян, давай, снимаю тебя с наряда. Иди в расположение, отдохни. Как будешь в себе – заходы в канцелярию, поговорым. Я подумаю, как нам про твою сэмью справки навести. Давай, держись, солдат! Вэрь, главное! А ты, боец, раз такой сэрдаболный, заступаешь вместо Озаняна в наряд. Понял, таварыщ Ким?!
– Так точно! Понял! – солдат без тени на сомнение принял штык нож и встал на тумбочку, прищурившись с чувством исполненного долга.
– Якушев! Почему на крыльце бычки? – офицер крикнул другому дневальному. – Вызвать мне дежурного по роте!..
«Армян надо освободить от всех дел, раз такое дело! – подумал офицер про себя. – А Озаняна бы нужно в отпуск отправить!»
2.17 (88.12.09) Землетрясение
Декабрь 1988 г. Ружомберок
Общага.
История прошлого есть важная основа для настоящего, ибо на почве забвения прошлого прорастает будущая гибель нации.
Все учат историю, но не всех ИСТОРИЯ УЧИТ!!!
Не бывает истории, освобождённой от политических целей современности!
Как сын за отца – не ответчик, так и наш современник – не в ответе за прошлое.
Враги прошлого не являются врагами настоящего! С врагами прошлого имеем сегодня больше общего (культура, гены), чем с теми, с кем не имели вовсе исторического соприкосновения.
Тимофеев затянулся сигаретой, поморщился: какая гадость, – и продолжил.
– В новостях показывали. Такой кошмар в Армении. Такое горе! Столько народа погибло!
Майер поднялся на локтях.
– Землетрясение – страшная вещь! В Алма-Ате тоже время от времени трясёт. Было как-то дело… В тот день я был дома. Вдруг какой-то шум. Шорох. Как будто кто-то большой, громоздкий носится по квартире. Не сразу-то и сообразили, что это землетрясение. Встали с мамой под ригель. Молились. Хоть и не верили в бога никогда до этого! Дом сотрясался. Стоял гул. Когда толчки прекратились, мы быстро оделись, я схватил сумку с документами и деньгами и мы выбежали на улицу. Там было полно людей. Кто в тапочках. Кто чуть ли не в трусах… Спустя время, через пару часов, мы стали возвращаться по домам. Когда зашли, радио с кухни вещает: «Говорит, мол, штаб Гражданской Обороны. В городе Алма-Ата прошло землетрясение мощностью 4 балла… Эпицентр был 350 км от Алма-Аты… Повторных толчков не ожидается…» Но не успело радио это произнести, и тут опять – бац, толчок!
Народ опять кинулся на улицу. На это раз уже совершенно никому не веря… Домой снова вернулись уже только к ночи!
– Да ни черта они не знают! Шайтан! – выругался Бабаев, всё время молчавший до этого. – Сволочи! Вообще, говорят, что у Алма-Аты нет будущего. Я читал, что Ванга, предсказательница такая, говорила, что не видит такой город. Её спрашивают, прикинь, а она отвечает, нет, мол, такого города больше!
– Я тоже такое слышал, – подтвердил Майер, – говорят, что его половина будет стерта селями.
– Я что это? – удивился Тимофеев.
– Это такой поток из смеси воды, камней и грязи. Если он сойдёт с гор, городу крышка. Его поэтому защитили такими мощными стальными решётками из толстенных труб. В горах, возле Медео. Но если поток окажется сильнее, то сам понимаешь!.. А другая часть города утонет под горячим озером. Говорят, что оно находится под городом и в случае мощного землетрясения городу крышка! Потому-то и метро не строят у нас!
– Вот-от! Поэтому-то столицу Казахстана нужно к нам, в Целиноград переносить!
– Холодно у вас в Целинограде!
– Холодно? Зато безопаснее! А кроме, это настоящий казахский город, не то, что Алма-Ата!
– Почему «настоящий», что ты имеешь в виду?
– А то, что Алма-Ата – это что? Это казачий форт «Верный». Там не было города, так, рядом было только малюсенькое казахское «Яблоневое» поселение, по-казахски – Алматы.
– Так и Целиноград был основан лет на двадцать раньше Алма-Аты, как казачий форпост «Акмолинский», по просьбе местных жителей и султанов, для их защиты от набегов кокандцев.
– Кокандцев? А кто это такие? – спросил Тимофеев.
– Это, можно сказать, потомки Тамерлана, в честь которого наш Тимур назван, кстати! Они угрожали казахам с Ферганской долины Узбекистана. Если бы не поддержка России, Казахстана бы попросту не было бы!
– Ну, я бы так не утверждал, – Бабаев нахмурился, – Казахское ханство образовалось в середине пятнадцатого века, после распада Золотой Орды. Там было много междоусобиц, гражданские войны, войны с соседними ханствами, Бухарой, кокандцами. Казахстан был огромным.
Кстати, Ташкент был в составе Казахского ханства двести лет! А столицей в семнадцатом веке стал город Туркестан! Потом джунгары захватили много казахских земель!
– А я что говорю! Верно! И только присоединение к России и спасло казахов и от порабощения джунгарами! – вставился Майер.
– Ну, это временно может и имело смысл, но только после джунгары исчезли, их разбили китайцы! К России первым присоединился в начале восемнадцатого века только «младший жуз», потом – «средний», «старший жуз» вошёл только в середине девятнадцатого века, – Бабаев поднял вверх палец.
– Потому что находился под влиянием кокандцев! Под оккупацией, по сути! – Майер поднял также палец.
– А-а-а, слушай! Казахи – гордый народ! Нас все вокруг хотели порвать на куски. Но мы оказались сильнее и смогли выстоять!
– Да я и не против этого! Конечно, казахи – гордый народ!
– Мало быть гордым, хорошо оставаться благодарным! – подытожил Тимофеев.
– А я чё? Разве что-то такое сказал? Ну, шайтан! – развёл руки Тимур.
– Ладно! Кстати, в Отечественной войне двенадцатого года с Наполеоном казахи очень большой вклад внесли! – Майер похлопал Бабаева по плечу.
– А то! – Бабаев улыбнулся… – А впрочем, всё это лишь лишний раз доказывает то, что казахи и русские братья, если не по крови, то по духу и, несмотря на всё различие культур, Золотая Орда, как никак, хоть и топтала Русь, но и защищала после от тех же крестоносцев и литовцев, она навсегда изменила её культуру и её настоящее. А мы, казахи, прямые потомки Чингисхана! Так что, что бы там ни было, у нас сегодня много общих ценностей!
– Красиво говоришь, Тимур! – Тимофеев дружески несильно стукнул его кулаком в плечо.
– Да чё вы все меня бьёте! – возмутился тот.
– Да ладно, это мы так… любя! Историю нужно знать. Но не просто знать, а понимать в ней то, что позволит нам сегодня жить в дружбе и не повторять ошибок! Всё! Хорош базар-вокзал, я иду спать! Устал сегодня, как зверь.
И вскоре в комнате наступила тишина.
***
Сон
Влад давился в очереди среди курсантов в чипке. Буфетчица взвешивала куски варёной колбасы, вымоченной донельзя для бóльшего веса. Такого ему ещё не доводилось видеть. Да, были дефициты. Но что бы так!.. До чего довела страну эта пресловутая горбачёвская «перестройка»!
– В руки только один кусок! – объявила она с важным видом.
Сзади Тимофеева подошла молодая беременная женщина лет двадцати, да какая там женщина! Как в двадцать-то лет девушку можно назвать так, даже если она беременна, – девушка! Она встала сзади. Одна среди курсантов.
– Проходите вперёд, – курсанты расступились.
Девушка благодарно подошла к «раздатке».
– Колбасу только курсантам, – буфетчица презрительно окинула её взглядом.
На глазах у девушки проступили слёзы обиды, и она отошла от прилавка.
– Дайте мне, – сказал подошедший к прилавку Тимофеев.
– А вам, товарищ лейтенант, тоже не положено, – буфетчица лишь фыркнула с презрением. – Говорю ж, это только для наших курсантов!
– Вот, возьмите, – один из курсантов отдал беременной свой кусок колбасы, завёрнутый в серую бумагу.
– Спасибо, не надо, – девушка грустно улыбнулась.
– Что значит не надо! – курсанты сунули ей безоговорочно свою колбасу. Она благодарила их, совала деньги, которые они неохотно, но всё же взяли.
– Это жена одного лейтенанта новенького! – кто-то сказал из очереди. – Они тут без прописки и без пайки, а она уже на восьмом месяце! Жрать-то охота! А в чипке запрещено офицеров и их жён отоваривать!
Тут исчезли курсанты. В очереди стояли только гражданские лица.
– Молоко заканчивается! – заявила продавщица, гремя огромными пустыми алюминиевыми бидонами. – Не занимать!
Тут какой-то молодой парень с коляской вышел из очереди, протиснулся к прилавку.
– Продайте мне хоть литр! У меня ребёнок грудной. Его кормить нечем!
– У нас у всех дети! – заревела очередь. – Никому ничего не давать!
– Не пускайте никого!
– В очередь давай!
Очередь свирепела.
– Молодой человек! Отойдите от прилавка и встаньте в очередь! – рявкнула продавщица.
Парень отошёл в сторону, наблюдая, как та сцеживала из бидона последние капли молока в бидон какого-то счастливчика…
– Вы чё, молока ребёнку пожалели? – возмутился Тимофеев.
– А кто тут мне ещё умничать будет? – рявкнула мужеподобная продавщица в некогда белом чепчике, теперь отдающем несвежей желтизной.
– Вот сам в очереди с ночи отстой, потом посмотрим на тебя. Умник выискался! – огрызнулась очередь.
Он вышел из магазина.
Владислав шёл по городу, который, при всей своей незнакомости, казался ему совершенно знакомым. Так бывает в снах… Всё окружающее его было таким естественным, словно он здесь прожил всю свою жизнь. Большая площадь с клумбами и фонтанами и большое фундаментальное правительственное здание на возвышенности. Яркое солнце. И безумно красивая корона из гор со снежными вершинами, одетая на этот, утопающий в зелени, город.
– Демокрытияландыру!39
– Жариялылык!40
– Бетб¥рыс!41
– Бiз жаяу орталык алан!42
Раздались возгласы возбуждённой толпы молодых людей казахской внешности. Некоторые тащили флаги, на одном из которых Тимофеев вычитал странную надпись «Алаш»43.
А на одном из транспарантов, которым воодушевлённо размахивали молодые казахи, было написано по-русски: «Русские, вон из Казахстана! Это наша земля!», а на другом: «Не покупайте у русских квартиры, они скоро нам их так отдадут!», «Долой русский язык!»…
То, что последнее было так же написано на русском, лишний раз свидетельствовало о том, что это обращение было сделано, скорее, с целью запугивания русских, нежели призыв к казахам, или и то и другое сразу. Ибо казахи в своём большинстве отлично понимали по-русски, более того, далеко не все городские казахи владели в достаточной мере казахским.
(Вот как тут хотелось вспомнить забытые сегодня «Слова назидания» Абая Кунанбаева: «Нужно овладеть русским языком. У русского народа разум и богатство, развитая наука и высокая культура. Изучение русского языка, учёба в русских школах, овладение русской наукой помогут нам перенять все лучшие качества этого народа, ибо он раньше других разгадал тайны природы… Знать русский язык – значит открыть глаза на мир. Знание чужого языка и культуры делает человека равноправным с этим народом… Русская наука и культура – ключ к осмыслению мира, и, приобретя его, можно намного облегчить жизнь нашего народа…»)
Увидев Тимофеева, трое чернявых парней отделились от толпы и явно с агрессивными намерениями устремились к нему.
– Дай закурить! – обратился один из них.
– Не курю,.. – не успел Влад и вымолвить, как тут же получил, отозвавшийся звоном по черепу, хлёсткий удар в челюсть…
Но молодой человек не вырубился, лишь зашатавшись, стоял, принимая новые удары, сыпавшиеся на него со всех сторон. В затылок, в висок, в челюсть… Однако, видимо, природная крепость его костей и воля, а на самом деле то, что это был лишь сон, позволили ему отразить нападение, и вскоре главный из нападавших, поверженный, лежал спиной на асфальте, а Тимофеев держал его под коленками за ноги. Двое других, ретировавшись, не решались поспешить на помощь товарищу, озираясь в сторонке…
– Ах вы, сучёныши! – Владислав кинул поверженного противника и поспешил восвояси, пока к врагам не подоспело подкрепление.
Люди на остановке, опасливо косясь в сторону демонстрантов на площади, негромко рассуждали:
– Уже полчаса нет автобуса.
– Один тут даже мимо прошёл. Был слишком переполнен!
– Валить надо отсюда в Россию!
– Куда валить-то? Я здесь родился. Здесь мой дом.