Глеб увидел крупный шрифт компьютерной распечатки. Текста было немного, и он автоматически его проглядел.
«Медицинская экспертиза утверждает, что смерть Хромова наступила за пять часов до нашего разговора у его дома. Это как раз то время, когда вы посетили погибшего. Таким образом, вы становитесь главным подозреваемым. Советую это обдумать перед допросом.»
Проговорив про себя текст записки несколько раз, Михеев понял, о чем идет речь, и сообразил, кто прислал сообщение. Простояв немного возле проходной, он резко повернулся, и двинулся к машине.
Через полчаса он уже катил по Ярославскому шоссе. Миновав пост у городка «Пушкино», остановился под указателем «Мурманск – 1267. Вологда – 435» и достал мобильный.
– Иван Григорьевич, обстоятельства изменились, и я до приезда Ерожина исчезаю.
Грыжин пытался что-то сказать, но Михеев отключил связь.
* * *
Беньковский возвращался домой в прекрасном расположении духа. Ему уже доложили, что Михеев рванул из Москвы, и тут все шло по его сценарию. А обед со Светланой поднял Андрею Михайловичу тонус. Ее зеленые глаза заставляли чаще и веселей биться сердце. Но выйдя из машины и увидев бегущую к нему Лилю, Беньковский помрачнел. Встречаться с вдовой сегодня он не планировал.
– Почему ты не отвечаешь на мои звонки? Где ты пропадаешь? Я тебя целый день ищу… – Надув губки, выказывала неудовольствие вдова. Но ее пухлые губки сегодня Андрона не волновали.
– Мы же договорились, что я сам тебя найду, когда придет время. Зачем меня искать? – Проворчал он, но дверь перед Лилей распахнул.
– Мы об этом договаривались, пока я была замужняя женщина. Но теперь-то я свободна. – Удивилась Лиля.
– Тем более. У меня есть дела. Я должен зарабатывать на хлеб. Ты сама сказала, что спишь с чудовищем. Тебе не ясно, что терпеть чудовище с деньгами гораздо приятнее, чем без них. Кому нужен бедный урод? – Раздраженно выговаривал Беньковский, погружаясь с дамой в лифт.
– Я же пошутила. – Лиля обняла любовника, пытаясь дотянуться до его губ: – Ты сейчас возьмешь меня?
– Подожди, милая. У меня вовсе не лирический настрой. Да и тебе надо думать не о члене, а о том, как остаться на свободе.
– Ты о чем, Андрончик. – Лиля побледнела и отпрянула в угол кабины.
– Если не понимаешь, объясню. Но сначала давай доберемся до квартиры.
Женщина замолчала и послушно дождалась, пока хозяин впустит ее в прихожую и снимет с нее плащ. Беньковский обул тапочки и скрылся в ванной. Тщательно помыв руки, а это после улицы он делал всегда, Андрон переоделся в халат.
– Сделай нам кофе. – Попросил он, усаживаясь у телевизора.
– Сначала объясни, почему ты меня напугал. – Потребовала Лиля. Глаза у нее оставались тревожными, а щеки бледными.
– Сядь, милая, и слушай.
Лиля присела на краешек тахты. Беньковский выложил на журнальный столик золотой портсигар и закурил.
– Ну, говори же?! – Поторопила Лиля.
– А ты сама не знаешь?
– Нет.
– Разве не ты убила мужа?
– Ты с ума сошел…
– Вот чего мне не грозит, так это помешательство. Мозги – единственная вещь, выданная мне Господом без брака. Поэтому иногда я верю в Бога. Это в тех случая, когда Он на моей стороне.
– Почему ты меня обвиняешь? Это же страшно.
– Может быть. Но ты убила мужа, хотя ни о чем подобном я тебя не просил. Более того, смерть Арнольда принесла мне убыток.
– Ты, наверное, шутишь?
– Нет, милая, мне вовсе не до шуток. – Зло возразил Беньковский. А убила ты. Теперь мне предстоит тебя отмазать от тюрьмы, а тебе предстоит возместить мне убыток, нанесенный твоими действиями.
– Какими действиями!? А мужа я не убивала. И перестань меня обвинять! Ты же знаешь, что это не так.
– Откуда? Принеси мне деньги, или сядешь.
– У тебя ко мне никогда не было чувства. Ты расчетливый негодяй. – Голос Лили изменился. Он стал истеричным и злым: – И никто меня не посадит. Когда я могла его убить?!
– Перед поездкой ко мне. А потом разыграла мне сцену с тяжелым предчувствием.
– Андрон, ты мстишь мне за слова в постели. Но я же не хотела тебя обидеть. Я тебя люблю. – Заверила вдова, снова превращаясь в нежную фею.
– Давай пока тему любви сменим. Сегодня меня допрашивал следователь…
– И ты ему сказал, что я убила мужа? – Ужаснулась Лиля.
– Зачем. Я вовсе не желаю лишаться надежды получить гонорар. Ты ведь теперь наследница. Давай договоримся по-деловому. Ты мне деньги, а я подставляю им другого убийцу.
– Я никого не убивала.
– Еще хуже. Сядешь ни за что.
– Как они докажут. Это бред…
Беньковский забросил правую ногу, что была меньше, на левую, затушил сигарку и зыркнул на Лилю одним глазом: – У них на руках медицинская экспертиза – Хромов сидел за столом с простреленной головой к моменту приезда милиции не менее пяти часов.
– Откуда ты знаешь?
– Мне передали бумажку в Управлении. У меня там есть друзья.
– Ну и что это значит? – Дрожащим голосом поинтересовалась Лиля.
– Это значит, что за четыре часа до приезда следственной группы ты выходила из дома, а твой Хромов уже больше часа сидел с простреленной головой. За мной следит частный сыщик, и он зафиксировал время, когда ты села ко мне в машину. Этот парень становиться опасным свидетелем. У тебя нет выбора, либо ты платишь мне деньги Хромова и остаешься на свободе, либо… ну сама понимаешь.
– Хромов мертв. Какое теперь имеет значение, что он набедокурил при жизни?
– Ты права, Хромова больше нет. А бумаги, что я собрал, прикроют его фирму и после смерти директора. Ты останешься ни с чем.
– Я тебе не верю. Покажи мне, чего боялся муж. Если у тебя есть доказательства, я подумаю…
Беньковский встал, прошествовал в кабинет, прикрыл за собой дверь и полез в письменный стол. Выдвинув ящик, он запустил туда свою длинную костлявую руку и, ощутив пустоту, изменился в лице.
– Почему ты затих?
Беньковский судорожно выдвигал по очереди все ящики, но нужных бумаг не обнаружил.
– Ничего у тебя нет. Ты блефуешь, Андрон: – Жестко выкрикнула женщина и встала: – Можешь меня не провожать.
– Могу. – Безразличным тоном пробормотал Андрон Михайлович и уселся в кресло. Он слышал, как за Лилей хлопнула входная дверь, но не пошевелился. Так он просидел довольно долго, пока не раздался телефонный звонок. Беньковский снял трубку и услышал голос Светланы.
– Андрон, я решила, что теперь моя очередь пригласить вас на обед. Если не возражаете, завтра в любое удобное для вас время. Я же бездельничаю, мое время много не стоит.
Андрон Михайлович поблагодарил и назначил час и место встречи. После этого наполнил горячую ванную, добавил в нее хвойного экстракта, снял халат и, положив на мраморную тумбочку мобильную трубку, погрузил свои асимметричные члены в воду. Через полчаса позвонил Лаврентий и доложил, что спортивное «БМВ» принадлежит Тимофею Юрьевичу Загорскому, а доверенность выдана Светлане Андреевне Загорской, сроком на три года.
– Стольник за мной. – Пообещал хозяин, отключил связь и продолжил процедуру. Из благоухающей хвоей пены странно возвысилась его сухонькая головка с огромным костистым носом. Косые глубоко посаженые глазки Беньковского прикрылись. Андрон Михайлович думал, куда делись бумаги.
* * *
– И зачем, Маша, мы возвращаемся? – С пафосом воскликнул бородатый сосед с переднего кресла: – Опять этот ужасный город с толкотней и пробками на дорогах. Опять ненужные, пустые дела!
– И что бы ты делал в Турции? Издавал журнал о строительстве небоскребов в зоне вечной мерзлоты? – Не поворачивая головы, ответила сухонькая подруга бородача.
– Зачем!? Ушел бы в горы пасти овец. Так хочется слиться с природой!
– Будешь меньше пить, не захочется. И давай помолчим. Самолет садится, уши болят. – Прозаически оборвала мужа сухонькая Маша.
Огромный, словно дом с крыльями, лайнер плавно коснулся бетона летной полосы. Триста с лишним пассажиров встретили приземление овацией. Так они выражали свою признательность командиру экипажа за благополучное возвращение. Возбуждение от радости сохраненной жизни требовало действия, и как только воздушный гигант прекратил движение, люди вскочили со своих мест и устроили сутолоку в проходах.
– Давай посидим спокойно. – Предложил Ерожин: – Пока трап не подкатят, все равно не выпустят. Зачем зря толкаться?
На Надю аргумент мужа подействовал, но усадить обратно шестилетних Ванечку и Лену родителям не удалось. За несколько часов лету дети намаялись от вынужденного бездействия и теперь выплескивали фонтаны энергии.
– Ваня, Лена, куда вы? – Вопрошала Надя, но дети ее не слышали. Они носились по опустевшим креслам, прыгали на них, и мать, вздохнув, решила не обращать внимания.
– Пока самолет закрыт, никуда не денутся. – Успокоил Ерожин и, вынув из сумки впереди себя рекламный проспект, углубился в его изучение.
– Ты думаешь, это надолго? – С тоской в голосе обратилась к нему супруга.
– Есть вещи, которые от нас не зависят. Их надо принимать как данность и не дергаться. – Не отрываясь от проспекта, посоветовал Петр Григорьевич. И был прав. Трап подкатили только через полчаса. Бородатый мечтатель горных пастбищ, вскочивший вместе со всеми, успел сменить несколько платков, вытирая испарину… Но испытания пассажиров на этом не закончились. Из Турции за последний час приземлилось три гиганта. Около тысячи пассажиров скопилось в зале паспортного контроля.
– Ну, сделай что-нибудь. Тут можно проторчать до вечера… Дети не выдержат! – Взмолилась Надя. Ерожин развел руками и пошел в разведку. Через пятнадцать минут он вернулся и сообщил, что рядом имеется совершенно пустой зал, где паспортный контроль проходят иностранцы: – Пойдем, я спекульнул удостоверением, и нас пропустят, как иностранных господ.
Через несколько минут они вышли на площадь и сели в такси.
– Не могу понять? – Возмущалась Надя: – Толпа чиновников бездельничает, а рядом давятся люди. Ведь дети не только у нас! Почему мы сами себя не уважаем?! Ведь в Турции совсем наоборот. Там свои проходят без очереди.
– Помнишь анекдот про нашу Родину? – Философски напомнил Ерожин.
Надя помнила и больше вопросов не задавала.
Петр усмехнулся и достал мобильный телефон:
– Привет, Тимофей, я в Москве. Запарился без начальства? – Надя не слышала, что ответил мужу Волков, но по изменившемуся лицу Ерожина поняла, что отдых закончился.
– Что там у вас опять стряслось? – Спросила она, пристраивая головки детей себе на колени. Выдав все, что у них скопилось за часы полета и ожиданий, в такси дети уснули. Ерожин не отвечал, молча поглядывая в окно.
– Петя, я же тебя спросила. Почему молчишь?
– Ты мне? – Опомнился встревоженный супруг.
– Что там у вас произошло, почему ты сразу ушел в себя?
– Глеб исчез.
– Куда исчез?
– Пока не знаю. Сейчас позвоню Ивану Григорьевичу. – Но позвонить не получилось. Мобильник разрядился, и служить больше не желал: – Надюх, давай сразу в офис, на Чистые пруды. Переговорю с батей, пойму в чем дело и тогда отвезу вас домой. – И заметив материнский взгляд, обращенный на спящих детей, добавил: – Мы их там на креслах уложим. Они выспятся…
В ответ Надя только вздохнула.
Иван Григорьевич вторжению целого семейства не удивился. Он ждал Ерожина и, не случись истории с Глебом, выразил бы радость от встречи менее сдержано. Мужчины оставили маму с детьми в директорском кабинете, а сами уединились в комнатке Грыжина. Узнав от отставного генерала о перипетиях расследования Михеева и его последнем звонке с трассы, Ерожин решил ехать на Петровку и изучить дело о самоубийстве Хромова.
– Ты уж, батя, помоги Надюхе. Я постараюсь недолго. – Попросил он старшего друга и тихо вышел из офиса. Оставшись один, Грыжин осторожно приоткрыл дверь в директорский кабинет и застал все семейство спящим. Надя, пристроив детей на диван, втиснулась рядом и, свесив голову, уснула. Грыжин подвинул к дивану стул, свернул свой плащ, создав нечто вроде подушки, и положил ей под щеку. После чего на цыпочках направился к двери.
– Спасибо, дядя Ваня… – Сквозь сон пробормотала Надя. И когда он уже намеревался закрыть за собой дверь, тихо добавила: – Купи ребятам йогурта. Проснутся, есть запросят.
Иван Григорьевич добыл из шкафа пакет, стараясь не шуметь, защелкнул за собой дверь и отправился в ближайший магазин на Сретенку.
Наде снились пляжи Анталии. Она хотела войти в море, но что-то ей все время мешало. Перезвон селектора заставил спящую женщину подняться, но понять, где она и что происходит, Надя сразу не сумела. Оглядев стены и окно, она, наконец, вспомнила, что находится в офисе сыскного бюро, а мелодичный перезвон – не что иное как сигнал о приходе клиента. Надя сама здесь несколько лет проработала и не раз принимала заказчиков. Она протерла глаза и тихо, чтобы не будить детей, направилась к двери. Открыла и невольно отшатнулась. Перед ней стоял сутулый долговязый мужчина с огромным костистым носом и маленькими глубоко посажеными глазками, которые смотрели в разные стороны. Поймать взгляд незнакомца Наде не удалось.
Оба замерли друг перед другом. Надя, борясь с отвращением, которое внушал визитер, он же, наоборот, онемел от красоты молодой женщины. Смуглая загорелая красавица с пепельно-белыми волосами могла поразить воображение даже Андрона Михайловича Беньковского.
Вернувшись с покупками, Иван Григорьевич в офисе никого не застал. На директорском столе лежала записка. Надя сообщала, что очень милый клиент предложил отвезти их на своей машине домой. Она благодарила Грыжина за заботу и просила не волноваться. Грыжин пожал плечами и убрал купленные продукты в холодильник.
* * *
Увидев загорелого шефа, входящего в свой кабинет, майор Волков с облегчением вздохнул и расплылся в улыбке: – С приездом, Петр Григорьевич…
Волков улыбался редко, и Ерожин невольно отметил, что улыбка превращает майора совсем в другого человека. Они пожали друг другу руки.
– Выкладывай, Тимофей, что натворил мой свояк? – Сходу потребовал Ерожин, указывая заместителю на кресло. Тимофей садиться не стал:
– Не знаю, с чего начать, но все это мне очень не нравится.
– Мне тоже. Я успел поговорить с Иван Григорьевичем Грыжиным. Глеб запутался, но зачем он ушел в бега, я пока не просек. Тащи сюда дело Хромова.
– В деле еще не так много документов. Я могу доложить устно, а потом захотите, знакомьтесь с бумагами.
– Только постарайся короче. Я жену с детьми в офисе оставил…
– Я постараюсь. Арнольд Викторович Хромов имел свою фирму. Эта фирма обслуживала звезд поп культуры. Ее начальный капитал в сто тысяч баксов за три года превратился в полтора миллиона. Шмаков проверил финансовую деятельность фирмы. Нарушения, конечно, он выявил, но они обычные – занижение прибыли, расчеты черным налом, как у всех. Ни банкротства, ни других неприятностей Хромов не ждал. Поэтому мотив самоубийства на почве профессиональной деятельности отпадает. Арнольд Викторович ушел из жизни преуспевающим дельцом. Сам ли он покончил с собой, или ему помогли, пока не ясно. Из медицинского заключения следует, что Хромов погиб за пять часов до того, как его труп обнаружила супруга. Погиб от выстрела из пистолета «Беретта», сделанного с близкого расстояния. Баллисты заключение еще не принесли, но уже предупредили, что слишком рассчитывать на их помощь нам не стоит. Версию самоубийства они не отрицают, но стопроцентной уверенности у них тоже нет. У меня до черта других забот, и до происшествия с вашим свояком я, честно говоря, большого внимания делу Хромова не уделял. Застрелился человек и застрелился. Не первый и не последний. У нас откровенных убийств висит около двадцати.
– Что говорит супруга? – Перебил Ерожин.
– Тут и начинаются фокусы. Супругу к дому подвез любовник. Кстати, уникальный субъект.
– Иван Григорьевич мне немного об этом рассказал, да и Глеб по телефону. – Усмехнулся подполковник.