Самое ужасное путешествие - Солодовник Р. М. 3 стр.

А тем временем в Арктике работа кипела. Парри, Мак-Клинток, Франклин, Маркем, Нэрс, Грили и Де-Лонг – лишь немногие из тех, кто миля за милей пробивался через ледяные торосы и открытые полыньи с помощью технических средств, которые сейчас кажутся нам примитивными; при этом они обогащали науку крупицами знаний, часто совершенно несопоставимыми с постигавшими их лишениями, а порою и катастрофами. Для тех, кому довелось плавать под началом Скотта, экспедиция Франклина представляла особый интерес, так как те самые суда, что открыли остров Росса, – «Эребус» и «Террор» – после гибели Франклина были затерты северными льдами и тот самый капитан Крозир, чьим именем Росс назвал мыс, взял на себя командование и возглавил поход – самый злосчастный во всей истории исследований; больше мы о нем ничего не знаем и не узнаем никогда, так как никого из его участников не осталось в живых. Сейчас, среди шума и грохота Лондона, точно напротив памятника Франклину и его людям с «Эребуса» и «Террора», стоит памятник Скотту. Их, наверное, волнуют общие мысли.

Англичане первыми отправились на завоевание севера,[12] но нельзя не признать, что самое замечательное путешествие совершил в 1893–1896 годах норвежец Нансен. Он полагал, что из района Новосибирских островов на запад через полюс устремляется течение, подтверждением чему служат найденные вблизи побережья Гренландии обломки судна «Жанетта», раздавленного льдами у берегов этих островов. По дерзкому плану Нансена, судно с командой должно было вмерзнуть в лед и отдрейфовать по течению к полюсу или к его окрестностям. Специально для этой цели был построен «Фрам», самое знаменитое из всех арктических судов. Сконструированное Колином Арчером судно имело форму яйца, ширина его составляла треть длины. Вопреки мнению большинства авторитетных специалистов, Нансен был убежден, что судно таких очертаний выдержит напор льдов – они лишь выдавят его наверх, не причинив вреда. Даже сейчас, спустя 28 лет, словно увлекательный роман читаешь историю удивительного плавания «Фрама» с экипажем из тринадцати человек на борту. В сентябре 1893 года у северного побережья Сибири (на 79° с. ш.) корабль вмерз в лед, он сотрясался и вибрировал среди грохота наступающих льдов, но в конце концов – точно по замыслу создателей – они выжали его на поверхность. 2 февраля 1894 года «Фрам» пересек 80-ю параллель. Но уже в первую зиму Нансеном овладело беспокойство: дрейф происходил очень медленно, иногда и вовсе в обратном направлении, только на вторую осень путешественники достигли 82° с. ш. Тогда Нансен решил весной попытаться продвинуться дальше в северном направлении на санях. Он не сомневался, как он мне говорил, что корабль свое дело сделает при любых обстоятельствах. Но нельзя ли сделать еще больше?

Это было одно из самых смелых решений, принимавшихся когда-либо полярными исследователями. Оно предполагало, что путешественники покидают судно, на которое уже не смогут вернуться, что обратный путь на сушу им придется проделать по дрейфующему льду, ближайшая же известная земля находится в 800 километрах южнее той точки, откуда они стартовали на север, и передвигаться им надо будет и по морю, и по льду.

Нет сомнений в том, что покинуть «Фрам» было опаснее, чем оставаться на нем. Нелепо и абсурдно утверждать, как это сделал Грили после почти чудесного возвращения Нансена, что он бросил своих людей на затертом льдами судне и заслуживает поэтому порицания[9]. Командование судном было доверено Свердрупу. Нансен взял себе в спутники только Юхансена, которому будет суждено совершить еще одно плавание на «Фраме», но уже с Амундсеном и на юг.

Полярных путешественников так занимают все перипетии и трудности санного похода Нансена, что они порой забывают о его снаряжении, которое для нас, исследователей южнополярных областей, имело первостепенный интерес. В современном понимании полярные путешествия начинаются с Нансена. Именно он впервые использовал легкие сани, поставленные на норвежские полозья, вместо тяжелых английских саней типа эскимосских. Примуса, провиант, палатки, одежда и тысяча других мелочей, без которых ни одно путешествие не имеет в наше время шансов на успех, – все это совсем недавно было введено в полярный быт Нансеном, хотя он, конечно, опирался на многовековой опыт путешественников. Сам Нансен писал об английских полярниках: «Как хорошо было продумано и выполнено с помощью скромных средств их снаряжение! Воистину, нет ничего нового под солнцем. Как я убедился, они предвосхитили почти все то, чем я гордился и что считал своим нововведением. Мак-Клинток пользовался таким же снаряжением сорок лет назад. Они не виноваты в том, что родились в стране, не знающей лыж[9].

Тем больше заслуги людей, которые, располагая несовершенным снаряжением прошлых лет, отваживались на такие дальние путешествия. Для нас же важнее всего, что, если Скотт является родоначальником санных походов в Антарктике, Нансен – родоначальник современных санных походов вообще.[13]

Четырнадцатого марта, через несколько дней после возвращения солнца, когда «Фрам» находился на 84°4 с. ш., Нансен и Юхансен вышли в путь на трех санях (на двух из них лежали каяки) с 28 собаками. 8 апреля они достигли самой северной точки – 86°13' 6'' – так сообщает в своей книге Нансен. Мне же он говорил, что профессор Гильмюйден, которому он передал свои астрономические выкладки и дневник, посчитал, что из-за рефракции видимый горизонт был приподнят и в таком случае должны быть соответственно уменьшены результаты наблюдений. Поэтому Нансен приводит в книге уже скорректированную в сторону уменьшения широту, хотя, по его словам, обсервация производилась при совершенно чистом горизонте, а следовательно, на самом деле путники находились на более высокой широте. Он использовал секстан и искусственный горизонт.

Отсюда они повернули назад, но им пришлось обходить торосы и открытые полыньи, и они не вышли к предполагаемой земле на 83° с. ш., которая в действительности не существует. В конце июня им пришлось преодолевать полыньи на каяках, сильно пострадавших в трудном пути и требовавших бесконечных починок. Пережидая плохую погоду, они долго стояли лагерем, и Нансен все время наблюдал какое-то белое пятно, как он думал, – облако. Наконец 24 июля показалась земля – она-то и была этим белым пятном. Через две недели они добрались до нее – это оказалась цепочка островов. Не зная, что это за архипелаг, – их корабельный хронометр остановился – путешественники миновали его и продолжали двигаться на юго-запад, пока не наступила зима. Они построили себе хижину из камней, мха и снега, покрыли ее шкурами моржей, освежеванных прямо в воде, так как вытащить тушу на берег не под силу двоим мужчинам. Когда я встретился с Нансеном, он уже забыл о всех этих злоключениях и не верил, что пережил их, пока я не показал ему им же написанную книгу. Зиму они пролежали под крышей дома, в старой одежде, настолько пропитавшейся ворванью, что она соскребалась ножом с рубашек. Пришлось шить себе новую одежду из одеял и мастерить спальные мешки из шкур медведей, мясом которых они питались. В мае следующего года они выступили в поход на Шпицберген. Шли целый месяц, в течение которого по крайней мере два раза были на волосок от гибели: сначала течением унесло их каяки, Нансен бросился за ними вплавь по ледяной воде и успел догнать как раз в тот момент, когда уже начал погружаться под воду к ужасу наблюдавшего за ним с берега Юхансена; в другой раз морж напал на лодку Нансена и чуть не пробил ее клыками и ластами. И вот однажды, проснувшись утром и оглядывая в незнакомом месте неприветливые ледники и обнаженные скалы, Нансен услышал собачий лай. Сильно взволнованный, он бросился навстречу звукам и увидел одного из руководителей английской экспедиции Джэксона – Хармсуорта, зимовавшего здесь со своим отрядом. Тот первым сообщил Нансену, что они находятся на Земле Франца-Иосифа. В конечном итоге Нансен и Юхансен высадились в Вардё, на севере Норвегии, где узнали, что о «Фраме» пока нет известий. Именно в этот день судно освободилось ото льдов, сковывавших его почти три года.

Я не могу рассказывать подробно о дрейфе «Фрама», скажу лишь, что судно достигло 85°55' с. ш., то есть ему оставалось всего лишь 30 километров до самой северной точки, достигнутой Нансеном. А вот санный поход и зимовка Нансена и Юхансена имеют много общего с судьбой нашей северной партии; в долгую зиму 1912 года мы не раз с надеждой вспоминали о них – коль скоро такой случай мог произойти единожды, рассуждали мы, то почему бы ему не повториться, почему бы Кемпбеллу и его людям также не выжить?

Еще до плавания Нансена дух приключений, издавна толкавший людей в неведомое, в сочетании с жаждой познания ради самого познания заставил цивилизованный мир обратиться мыслями к югу. В воздухе витала мысль о том, что материк такой величины с его своеобразным климатом может оказывать решающее влияние на изменения погоды во всем Южном полушарии. Важное значение магнетизма лишь усугублялось окружавшей его тайной, а район вокруг Южного магнитного полюса представлялся щедрой нивой для проведения экспериментов и наблюдений. История этой земли на протяжении прошлых геологических эпох имела бесспорный интерес для геологической истории всего земного шара, а изучение образования суши и поведения льда могло сказать специалисту по физической географии больше, чем исследования в любом другом районе мира, – в Антарктике он мог наблюдать ежедневные и даже ежечасные изменения, которые, как ему известно, в эпоху оледенения происходили во всем мире, но сейчас прослеживаются только по оставленным ими следам. Да и для биологии освоение Антарктики могло иметь первостепенное значение, так как живой мир моря играет важнейшую роль в изучении эволюционного процесса.

Руководствуясь этими идеями и целями, Королевское общество и Королевское географическое общество при активной поддержке британского правительства организовали первую экспедицию Скотта, официально именуемую Английской антарктической экспедицией 1901–1904 годов, а неофициально – Экспедицией «Дисковери», по названию судна,[14] на котором она плыла. Офицерский состав и команда почти все были военными моряками, для осуществления научных целей экспедиции были приданы пятеро ученых. Все они были гражданскими лицами.

«Дисковери» вышло из Новой Зеландии в канун Рождества 1901 года и сразу за Южным полярным кругом вступило в полосу паковых льдов, всегда преграждающих доступ к сравнительно чистой воде. Как мы теперь понимаем, судну повезло – оно преодолело пак чуть больше чем за четыре дня. Скотт достиг мыса Адэр, а затем, как и Росс шестьюдесятью годами раньше, пошел вдоль западного берега Земли Виктории. Продвигаясь на юг, он не переставал искать удобную зимнюю стоянку для судна, и когда 21 января 1902 года он вошел в залив Мак-Мёрдо, то решил, что здесь он найдет как закрытую бухту, где «Дисковери» спокойно перезимует, вмерзши в лед, так и проход дальше на юг.

Пока море не замерзло и судно еще могло передвигаться, экспедиция обследовала 800 километров скалистого обрыва, составляющего северную границу Великого Ледяного Барьера. Миновав крайнюю восточную точку, достигнутую Россом в 1842 году, путешественники вступили в неизведанный мир и открыли глубокую бухту, которую назвали Бэллун; ее округлые заснеженные склоны безусловно были сушей, а не плавучими льдами, в отличие от того, что встречалось им ранее. По мере продвижения на восток мелкие заливчики и мягкие, покрытые снегом склоны уступили место более крутым возвышенностям с сильно изрезанной поверхностью, затем на снегу стали появляться небольшие черные пятна, бесспорно говорившие о наличии скал, и, наконец, на высоту нескольких тысяч метров вознеслась неизвестная земля, носящая ныне имя Короля Эдуарда VII. Толстый пак впереди и приближение зимы заставили Скотта вернуться в залив Мак-Мёрдо и поставить «Дисковери» на якорь в небольшой бухточке у оконечности выдающегося в море клочка суши, известного ныне под названием полуострова мыса Хат; здесь он построил хижину, мало использовавшуюся в дни «Дисковери», но сыгравшую важную роль в истории его последней экспедиции. Первая осень прошла в разнообразных коротких походах, во время которых были открыты не только окрестные районы, но и множество недостатков в снаряжении и бытовом устройстве экспедиции. Оглядываясь назад на эти первые усилия экспедиции «Дисковери», нельзя не удивляться, что она не закончилась более трагически, чем это было в действительности. Когда читаешь о собачьих упряжках, отказывавшихся стронуться с места, о пеммикане, слишком жирном для употребления в пищу, о намерении двух офицеров за один день подняться на Эребус и спуститься вниз, о санных партиях, не умевших обращаться с примусами и лампами, ставить палатки и даже облачаться в свою одежду, поражаешься, что процесс обучения был оплачен столь незначительной ценой. «Ни один предмет из снаряжения не был опробован заранее; при общем преобладающем невежестве бросалось в глаза полное отсутствие какой-либо системы»[6].

Это привело к трагедии. Санную партию на пути домой у вершины полуострова, около скалы Касл, застала метель. Они успели поставить лагерь и могли бы, поев горячего, переждать бурю, лежа со всеми удобствами в спальных мешках. Но примусы не разжигались, и, промерзнув в кожаной обуви и недостаточно теплой одежде, путешественники решили покинуть палатку и идти к судну – чистое безумство, как мы теперь понимаем. Пробираясь ощупью сквозь завывающую метель, многие из них спотыкались и падали на крутом скользком склоне высотой в несколько тысяч метров, заканчивающемся ледяным обрывом, нависшим над морем. Это место и в тихий летний день труднопроходимо, а во время метели оно, должно быть, ужасно. И все же только один человек, Винс, сорвался со склона и улетел в пропасть, а оттуда в море. Как выбрались остальные – известно одному Всевышнему. Матрос Хейр отстал от группы и остался лежать под скалой – очнулся он через тридцать шесть часов, занесенный снегом, но в полном здравии и без обморожений. Маленький крест на мысле Хат увековечил память о гибели Винса. Среди участников партии был простой матрос по фамилии Уайлд.

После гибели Винса он повел пятерых оставшихся в живых. Впоследствии в экспедициях Шеклтона и Моусона он также нередко брал на себя руководство; немного, наверное, найдется на земле таких, как он, врожденных полярных путешественников.