Бретон удивленно посмотрел на Мусаллаха:
– Ты хочешь забросить «Эфу» и в Штаты?
– Конечно! Несправедливо лишать американскую молодежь удовольствия, доступного европейцам и даже русским.
– Молодежи Штатов хватает дерьма, что прет из Южной Америки.
– Вот именно, друг мой, дерьма, и дорогого дерьма. Мы же дадим ей качественный и дешевый наркотик. Доступный для всех слоев общества. И ты будешь контролировать поставки «Эфы» в США, вернувшись на родину. Представляешь, каким средствами станешь ворочать?
– Я представляю, какую охоту устроят за мной спецслужбы Штатов.
– Наша программа по внедрению «Эфы» в страны мира ограничена по времени. Мы понимаем, что распространение этого наркотика приведет к катастрофе, сопоставимой с последствиями ядерной войны в плане уничтожения живой силы противника. Поэтому непосредственно производить и реализовывать «Эфу» будем один, максимум два года. После чего просто бросим это дело, зачистив все следы, которые могли бы вывести спецслужбы ведущих держав на нас.
– Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Кто-то обязательно и тут же подберет столь прибыльный бизнес.
Мусаллах улыбнулся:
– Верно. Вот на них и обрушатся спецслужбы мира. Мы же останемся в стороне. Главное в бизнесе, да и в жизни что? Знать меру и вовремя уйти из-под удара, подставив под него другого.
Бретон проговорил:
– Что-то подсказывает мне, козлом отпущения ты видишь своего арабского коллегу Абдалкадира.
– Я этого не говорил.
– А еще, Хайрулла, видится мне, что и я стану через год лишним и опасным свидетелем.
– О себе не беспокойся. С закрытием программы «Эфа» наша деятельность не прекращается. Устранение таких профи, как ты, непозволительная роскошь для движения. И очевидная глупость. Чего не могу сказать о наших ливийских друзьях.
Бретон кивнул:
– Ты прав. Убивать меня не только глупо, но и небезопасно. За годы службы сначала в бывшем уже Управлении специальных планов, национальном агентстве геопространственной разведки и, наконец, в ЦРУ я научился надежно страховаться. Прав ты и в том, что у меня много собственных агентов и не только в стане противника, являющихся профессионалами высокого уровня подготовки. Так что мое устранение невыгодно.
– Поэтому, повторюсь, за себя ты можешь не волноваться.
– У нас на сегодня все?
– Спешишь залезть под юбку?
– Хочу проехаться с ней за город. Не все же сидеть в твоем доме?
– Хорошо. Но… Эл, до того, как поехать с любовницей на природу, нам необходимо заключить контракт на дальнейшее сотрудничество, под который будут выделены деньги для подготовленных мероприятий, в частности проведения пластической операции.
– Так какие проблемы? Давай бланк контракта, я подпишу его.
Мусаллах вздохнул:
– Не все так просто. Бумаги подписывать не надо, это лишнее, да и зачем оставлять компромат против себя.
– Тогда о каком контракте ты говоришь?
– Ты должен кое-что сделать, а мой помощник запечатлеть это на камеру.
– Ваши методы не меняются. Я должен расстрелять заложников?
– Приятно иметь дело с тобой, Эл.
– Значит, бумага не компромат, а видеосъемка расстрела – материал, полностью компрометирующий меня. Не находишь, что это полная чушь?
– Формальность, Эл. И позировать перед камерой будет Ален Бретон, ты же в скором времени станешь Робертом Флоренсом.
– Об отпечатках пальцев и сетчатке глаз ты не подумал? Изменить физиономию, убрать шрамы, разные пятна, скорректировать фигуру – это легко, но пальчики-то и глаза останутся прежними? А они зафиксированы в ЦРУ. И твоя пленка может сыграть роковую роль в моей жизни. Так что давай лучше обойдемся без расстрельной формальности и подпишем обычный контракт.
– Нет, Эл, к сожалению, выставляемые условия не моя прихоть. Я исполню приказ. А насчет пальчиков и глаз тоже можешь не беспокоиться. С тобой будут работать лучшие врачи. Они сделают так, что ты превратишься в другого человека. Совершенно другого человека.
– Разве такое возможно?
– Сейчас возможно то, что было невозможно еще вчера. Прогресс!
– Что будет с врачами после операции?
– На твое усмотрение.
Бретон быстро принял решение:
– Они должны исчезнуть. Весь медперсонал, который будет причастен к операции. В живых не должен остаться никто, кто увидит меня до операции и тем более после.
– Хоп, Эл!
– Может, начнешь называть меня Роб? Чтобы привыкнуть быстрее? Кстати, когда намечена операция?
– Предварительно, на 19-е число, в частной клинике пригорода Исламабада.
– Операция должна пройти ночью, медперсонал подлежит ликвидации на месте, при необходимости госпитализации подбери для отлежки другое место. Решение по персоналу обслуживания после операции то же, что и по обычным медикам, – ликвидация!
– Да, Эл! Все так и будет. А сейчас нам необходимо заключить контракт.
– Ладно! Кто жертвы?
– Американцы. Их взяли в плен у Кабула месяц назад. У себя они числятся без вести пропавшими. Их уже не ищут.
– Сколько солдат?
– Трое!
– Чтобы быстрее закончить формальности, – на слове «формальности» Бретон сделал ударение, – мне нужен русский автомат «АК».
– Тебе дадут «АК-74».
– Тогда идем, закончим с этим быстрее, да поеду я с Лизой куда-нибудь подальше от города.
– Я подскажу тебе одно прекрасное место. И выделю охрану.
– Без нее обойдусь!
– Нет, Эл. Пока приказы здесь отдаю я! Охрана будет сопровождать тебя повсюду.
– Ну-ну!
Мусаллах и Бретон прошли из дома во двор, зашли в здание сбоку от гаражного навеса, спустились по бетонной лестнице в прохладный подвал, коридор которого заканчивался помещением, закрытым массивной решеткой. Охранник включил свет, и Бретон увидел троих избитых, обросших, грязных полуголых молодых мужчин, лет двадцати пяти.
Мусаллах подал знак охраннику, тот открыл калитку решетки. Полевой командир и бывший сотрудник ЦРУ вошли в камеру. Молодые люди прижались друг к другу. Мусаллах взглянул на Бретона:
– Вот твой контракт, Ален.
– Зачем тебе убивать их, Хайрулла? Почему не затребовать за них выкуп? Думаю, американцы пошли бы на сделку.
– Янки, может быть, и пошли бы, только я не имею с ними никаких дел.
– Принцип?
– Если хочешь, то да.
– Интересно, Хайрулла, в восьмидесятых годах к тебе в плен попадали русские?
– То было другое время. Один русский был в плену у моего отца. Раненым взяли, одного из взвода, что проводил разведку в Панджшере.
– Его вы тоже казнили?
– Не успели. Сбежал. А потом лагерь разгромила русская авиация. Не сравнивай русских с американцами. Те умели воевать и умирать достойно, как воины, эти нет.
В камеру вошел помощник полевого командира с автоматом и видеокамерой. «АК-74» передал Бретону:
– Как и просили, магазин полон.
Один из американцев приподнялся:
– Я не знаю, кто вы, но вижу, что европеец или даже соотечественник. Неужели вы убьете нас? Мы же сдались в плен, когда нам была обещана жизнь.
Бретон посмотрел на Мусаллаха:
– Это так, Хайрулла?
Ни один мускул не дрогнул на физиономии талиба:
– Да!
– Но раз вы обещали им жизнь, то должны…
Мусаллах прервал Бретона:
– Я никому ничего не должен. Да, мы обещали им жизнь при условии добровольной сдачи в плен. И выполнили обещание. Пленные жили, пусть и как скоты. Но сколько жизни отведено каждому из них, знает только всевышний. Сегодня суждено погибнуть американцам, а завтра, возможно, и всем нам. Не тяни время, Ален, у тебя же еще прогулка с очаровательной мадемуазель Клодель?!
Бретон передернул затворную раму, загоняя патрон в патронник.
Американец, что обращался к нему, закричал:
– Нет! Не надо! Прошу вас! Мы готовы на все…
Его оборвал сосед:
– Не унижайся, Майкл, нас не пощадят.
– Но я не хочу умирать.
Бретон выстрелил в лицо американца, которого звали Майкл. Тот рухнул на своих товарищей, заливая их кровью. В подвале прогремели еще две очереди.
Бахтияр опустил камеру:
– Я все снял, саиб!
– Отлично, – сказал Мусаллах.
Он вытащил из кобуры пистолет, подошел к дергавшимся в судорогах, окровавленным телам американских солдат и выстрелил каждому в голову.
– И зачем? – опуская автомат, спросил Бретон. – Итак понятно, что я убил их.
– Привычка, Эл!
Он повернулся к помощнику:
– Кассету мне на стол. И смотри, Бахтияр, никаких копий!
– Да, саиб!
– Ступай.
Бретон прикурил сигарету. Он смотрел на трупы.
– Что-то не так, Эл? – спросил Мусаллах.
– Да нет, просто парни могли бы жить, останься на родине. Но захотели заработать. Вот и получили расчет. А ведь в Штатах у них наверняка остались родители, девушки, возможно, жены и дети. Идиотская политика, идиотская война.
– Весь мир таков, Эл. Стал таким.
– Ты веришь в конец света, Хайрулла?
– Нам, Эл, смерть не страшна.
– Я спросил, веришь ли ты в конец света?
– Не думал об этом.
– А ведь нам всем отвечать пред богом за грехи свои.
– Не знаю, как ты, а я чист перед Аллахом.
– Как знать? Но ладно, пошли отсюда.
Мусаллах и Бретон поднялись наверх.
Хозяин усадьбы указал на автомобили под навесом:
– В твоем распоряжении, Эл, любая из этих машин.
– И даже новенький «Кадиллак»? Кстати, где ты приобрел его?
– В Пакистане, неплохой внедорожник, да? Красивый, мощный.
– На фоне ослов с арабами он впечатляет.
– Каждому свое!
– Я передумал выезжать на природу.
Хайрулла бросил на Бретона быстрый взгляд:
– Позволь узнать почему?
– Расхотелось.
– После американцев? Я думал, у тебя крепкие нервы.
– Дело не в нервах, Хайрулла. Просто твои люди не дадут провести время так, как я хотел бы. Ты же не отменишь свое решение об охране? Поэтому я останусь дома. С Лизой мы неплохо отдохнем и в моих так называемых апартаментах.
– Что ж, как хочешь.
– Распорядись, пожалуйста, насчет обеда и ужина, чтобы его подали в мои комнаты.
– Кальян?
– Нет! Вдыхай эту наркотическую дрянь сам.
– Дело твое.
Оставив Мусаллаха во дворе, Бретон поднялся в свои комнаты. Клодель сидела перед зеркалом, занимаясь ресницами и бровями.
– Это ты, дорогой?
– Это я, дорогая. Бросай косметику, принимай душ и в постель.
Элиза удивленно посмотрела на Бретона:
– Что, прямо сейчас?
– Ты что-то имеешь против? – нагнулся к ней Бретон.
– Нет, дорогой!
– Так какого черта наводить макияж. Отрывай свою задницу от пуфа и в душ.
– Да, да, конечно!
Сбросив с себя летний костюм, Бретон настроил кондиционер на максимальную мощность, лег на широкий топчан. Он думал о сексе с проституткой, совершенно выбросив из головы убийство трех молодых американских парней. И в этом был весь Ален Бретон.
Глава 3
Москва, 15 июня.
Старший лейтенант Шинкевич остановил такси у супермаркета. Обернулся к сидевшему сзади Грачеву:
– Здесь выйдем.
– Что-то никакого увеселительного учреждения не наблюдаю.
– Оно рядом за углом, пешком дойдем.
– Ладно, – кивнул связист отряда специального назначения «Z».
Шинкевич рассчитался с таксистом.
Тот, приняв деньги, спросил:
– Надолго, ребята, решили зависнуть в «Вампире»?
Шинкевич не без удивления посмотрел на молодого парня:
– Ты знаешь это кафе?
– Еще бы. Я тут все в округе знаю.
– Нам посоветовали «Вампир» как вполне сносное кафе, что ты о нем слышал?
– Есть места и получше, но, в общем, и «Вампир» – кафе нормальное, одно неудобство, рядом с банком. Стена общая.
– Ну и что?
– А то, что на зданиях камер видеонаблюдения немерено натыкано. Какой скандальчик, мордобой, менты в момент срисуют.
Грачев спросил:
– А что, публика в «Вампире» агрессивная?
Таксист вздохнул:
– А кто из нас не агрессивный, когда немного на грудь кинет?
– Это точно. Девочки?
– Девочки в «Вампире» что надо, без особой экзотики, правда, но красивые. Только для такого заведения дороговато. За ночь штук двадцать берут.
– Отрабатывают?
– Это да. Я частенько сюда одного адвоката раньше возил. Потом подружек к нему на хату доставлял. Известная личность, не хотел ненужной огласки.
– А где девочки услуги оказывают? – поинтересовался Шинкевич.
– Есть комнаты на втором этаже, но это для рядовых случек, а так апартаменты в новом доме, что не виден из-за супермаркета.
– Без наколов бадыга?
– Нет, в «Вампире» все по-честному. Заплатил – получил.
– Ладно! Выходим, Грач!
Таксист протянул Шинкевичу визитку:
– Мой телефон. Понадоблюсь, вызывайте. Смогу, подлечу сразу.
Старший лейтенант взял визитку:
– Давай, парень, удачи! А может, и до встречи.
– Вам приятно провести время. А утром вызывайте. Пока дороги не забьются пробками, со скидкой довезу.
– Учтем!
Офицеры специального секретного отряда вышли на улицу. Шел не по-летнему мелкий, прохладный дождь.
Грачев поежился:
– И чего мы тут вышли? Что, не могли прямо к «Вампиру» подъехать?
– До него ходьбы пять минут. И я решил, что неплохо перед тем, как завалиться в кафе, взять в супермаркете пузырь водки да проглотить его в укромном местечке. Наверняка в кафе будут подавать всякие коктейли да вискарь, а от этой бурды меня выворачивает.
– Слушай, Блондин, – так называли в отряде старшего лейтенанта из Белоруссии Федора Шинкевича, – а откуда ты вообще узнал про этот «Вампир»? Сколько лет обитаю в Москве, ни разу даже не слышал об этом кафе, а ты у нас наездами, и в курсах.
– Интернет – великое достижение последних десятилетий.
– Так ты по рекламе его вычислил?
– Да!
– Я-то думал, ты уже был там.
– Какая разница, Грач? Понравится – останемся, не понравится – свалим. Тем более такси, считай, под задницей. Вызовем своего таксиста, он нас в другое место отвезет. Но, думаю, нечего шарахаться. У нас всего два дня отпуска осталось. Если начальство завтра же не нагрузит работой. Так что надо пользоваться моментом. А то бросят к черту на кулички давить всяких придурков, не до расслабухи будет.
Грачев согласился:
– Ладно! Расслабимся. Но уговор, если снимем телок, то только до восьми утра и чтобы поблизости друг от друга. Утром вместе на базу вернемся.
– Да не потеряемся, Андрюх.
Офицеры спецназа зашли в супермаркет, купили бутылку «Русской», в буфете прихватили пластмассовые стаканчики, на закуску взяли бутерброды. Упаковав все это в пакет, вышли на улицу. Дождь прекратился.
– Вот это дело, – посмотрев на темное небо, сказал Шинкевич, – дождь, конечно, лучше жары, но сейчас он совершенно не нужен. Вопрос: где пузырь раздавить? У въезда на стоянку хорошее местечко, но там тачка ППС стоит. Специально, что ли?
– Ага, прямо по твою душу.
– Почему по мою? По наши, грешные души. А точнее, по закону подлости. Как будто других мест для них мало.
– Служба есть служба, – сказал Грачев.
– Чего? – протянул белорус. – Это у них-то служба? Их бы к нам в отряд, пусть даже в резерв.
– Каждому, как говорится, свое.
– Согласен, но куда двинем? С водкой нас в кафе вряд ли пропустят, не будешь же из-за такой мелочи корочки светить?
Грачев осмотрелся, произнес:
– По той стороне пятиэтажки-хрущевки. Между ними должны быть дворы, детские площадки. Раньше строили по уму, чтобы всем хорошо было, и мужикам, насчет водочки да партии домино, и детям. Всем. Это сейчас налепят высотки одну к другой так, что из окон видно все, что в соседнем доме делается. Раньше было по-другому.
– Тогда во двор пятиэтажки?
– Больше некуда.
– Пошли.
Во дворе нашли место на качелях, у сломанной «горки», все остальное пространство, включая «зеленую» зону, было уставлено машинами.
– Вот тебе и простор, – усмехнулся белорус.
– У вас в Минске лучше, что ли?
– У нас в Минске, Андрюха, за подобную парковку в момент со всех тачек номера поснимали бы. У нас никто и не ставит машину в неположенном месте.
– Ну да, конечно, я и забыл. У вас же еще советский порядок.
– И ничего плохого, кстати, в нем нет. Это не только мое мнение, это мнение большинства народа. И не раздувай политическую тему. Считаешь, что у нас диктатура, считай, сколько влезет.
– Да ладно, Блондин. Давай стаканы и бутерброды.
Шинкевич достал тару и закуску, Грачев открыл бутылку.
Разлил водку по стаканам:
– Вздрогнули!
– Ага!
Офицеры выпили, закусили, прикурили по сигарете.