– критику существующих форм политического правления, в первую очередь – государства, зачастую отрицание позитивной роли этого института. Самоуправление и автономию как альтернативу политической гетерономии.
– ориентацию на революцию. В условиях жесткого сопротивления правящего меньшинства, сделавшего государственное насилие легитимным, большинство «левых» рассматривали революционные действия как единственный выход из сложившейся ситуации. В то же время значительная часть «левых» предпочитала нереволюционные формы воздействия на правящие институты;
– негативное отношение к капиталу и частной собственности, в первую очередь – на средства производства. Перераспределение материальных благ зачастую – необходимое условие реализации «левых» политических концепций. Политическая стабильность в «левой» системе координат возможна благодаря социальному равновесию, равному доступу индивидов к общественным благам;
– ориентацию на индивидуальную и коллективную свободу, понимаемую как право личности на выбор любых форм поведения, не составляющих угрозы социальному равноправию;
– перенесение социального равенства и на межнациональные отношения, недопустимость принципа избранности и элитарности одних наций по отношению к другим. Неприятие расизма и колониализма неизменно оставалось отличительной чертой философии «левых»;
– критику наемного труда как главного препятствия на пути к социальному равенству. Вместе с тем, в борьбе за улучшение условий существования наемной рабочей силы значительная часть «левых» стала признавать позитивную роль государственных институтов. В связи с этим зачастую стали отождествляться такие понятия, как обобществление и национализация, общественная и государственная собственность. В XX столетии это обусловило бурный рост влияния государства и стало одним из основных противоречий внутри «левого» лагеря, сохранившимся и после краха СССР и серьезной дискредитации патерналистско-бюрократической системы управления.
Конечно, эта схема не претендует на перечисление всех «левых ценностей» и не выступает в качестве универсального средства определения принадлежности тех или иных теоретических построений к «левым». Типологическое упорядочение многообразия «левых взглядов» в некоей искусственно однородной плоскости абстрактно конструируемых понятий едва ли правомерно. Однако включенные в схему критерии являются необходимым, хотя и не исчерпывающим, условием для определения «левого» спектра взглядов. Некоторые из пунктов этой схемы нельзя рассматривать в отдельности от общего контекста, например, революционность и радикальная оппозиционность зачастую были (и остаются) присущи и «правым» партиям, а интернационализм не был отличительной чертой многих «левых» течений. Поэтому одного критерия явно недостаточно для определения принадлежности к «левой» политической традиции – именно их взаимоотнесенность и взаимообосновывающая значимость становятся единым кругом проблем. Тем не менее, включенные в схему параметры выступают в качестве системообразующих, а сама она представляет собой своеобразный отправной пункт для анализа «левой мысли» и позволит осуществить верификацию теоретических положений концепции «ливийского народовластия» в спектре «левых взглядов».
Несмотря на то, что политические доктрины «левых» Европы и России, заметно отличаются своей философской культурой от джамахирийской идеологической продукции, этот анализ представляется правомерным при учете как ливийского контекста (создавая свою концепцию М. Каддафи, несомненно, принимал во внимание особенности политической культуры и эрудиции местного населения), так и общего состояния «левой мысли» во второй половине XX в., когда большинство теорий стремительно эволюционировали к набору пропагандистских лозунгов, а соответствующий комплекс ценностных ориентаций уже начинал подвергаться эрозии.
Вместе с тем, с точки зрения региональных проявлений соответствующего пласта политической мысли, возникает необходимость определения и сугубо ливийских терминов. Это касается, в частности, таких понятий, как концепция «ливийского народовластия», «третья мировая теория», джамахирийская идеология, социально-политическая концепция М. Каддафи, теория «прямой демократии». Разумеется, они не идентичны семантически, но в дальнейшем будут, тем не менее, использоваться как синонимические. Во-первых, это мотивировано тем, что они выступали как взаимозаменяемые не только в отечественной и зарубежной историографии по Ливии, но и в официальных пропагандистских изданиях Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии (СНЛАД). Во-вторых (что более важно), по отношению к концепции М. Каддафи понятия теория и идеология представляется правомерным рассматривать как семантически тождественные, в связи с тем, что термин «ливийское народовластие» был теоретически оформлен и впервые введен в употребление правящей элитой Ливии.
Появление «левых взглядов» в Ливии, имевшее своими причинами сложный комплекс проблем социального, политического и идеологического характера, и дальнейшая адаптация социалистических лозунгов к конкретным мероприятиям по политической модернизации все еще остаются недостаточно изученными как в отечественном, так и в зарубежном востоковедении. Рассмотрение официальной идеологии СНЛАД в контексте «левой традиции» долгое время оставалось вне поля зрения исследователей. В современной арабистической литературе, посвященной как страноведению, так и общетеоретической тематике, вопросы эволюции политических взглядов М. Каддафи нередко изучались в отрыве от «мирового» контекста. Попытка проследить процесс теоретического развития воззрений ливийского лидера в их историческом контексте на фоне идейной эволюции «левых» интеллектуалов Европы и России потребовала обращения к широкому кругу источников и научной литературы.
Источники, использованные в работе, подразделяются на две категории в соответствии с двумя основными направлениями исследования: труды европейских, русских, арабских «левых» теоретиков (а также политические документы, связанные с деятельностью «левых»), с одной стороны, и ливийские идеологические издания – с другой.
Исследование первого круга проблем потребовало обращения к работам как классиков «левой мысли», так и к сочинениям второй половины XX в., а также – к опубликованным материалам ряда партий и организаций. Однако необходимо отметить, что обширный теоретический материал, составивший первую категорию источников, представляет собой сложный ансамбль работ и документов, который, при всей своей грандиозности, фрагментарен, мало систематизирован, с трудом складывается в общую картину и в значительной степени незнаком читателю.
Некоторая часть источников содержится в опубликованных антологиях текстов и сборниках документов и материалов – «Анархисты. Документы и материалы. 1883–1935»; «Антология современного анархизма и левого радикализма»; «Документы коммунистических и рабочих партий стран Ближнего Востока и Северной Африки»; «Революционный радикализм в России: век девятнадцатый» и пр.[2]. В то же время основной пласт источников, представляющих первую категорию, составили сочинения европейских и русских «левых» теоретиков: М.А. Бакунина, К. Каутского, П.А. Кропоткина, В.И. Ленина, Г. Лукача, К. Маркса, П.Ж. Прудона, Ж.П. Сартра, Л.Д. Троцкого и др. Среди арабской «левой традиции» представляется необходимым выделить работы М. Афляка и Г.А. Насера.
Заключения и выводы, содержащиеся в этих сочинениях, оказали несомненное содействие в разработке методологической базы и понятийно-категориального аппарата, а также в постановке проблемы в общетеоретическом плане. Кроме того, работы «левых» идеологов во многом способствовали воссозданию истории философского и практического становления соответствующего спектра взглядов, а также определению основных векторов эволюции этих идей в XIX–XX вв.
Источники, составившие вторую категорию (идеологические издания СНЛАД), можно разделить на четыре группы.
В первую и главную из них входят теоретические и художественные произведения М. Каддафи, а также его речи и интервью.
Тщательное изучение этих работ позволило осмыслить предпосылки появления «левых взглядов» в Ливии и выявить основные тенденции их трансформации в процессе оформления и упрочнения джамахирийской политической системы.
Наибольшую важность для анализа концепции «ливийского народовластия» представляет главный теоретический труд ливийского лидера – «Зеленая книга», без подробного критического разбора которого главные задачи предлагаемого исследования не могут быть решены. По существу, эту работу можно определить как идеологический шедевр: в трех частях небольшого по объему произведения, фактически, содержатся все основные установки и лозунги «ливийского народовластия», имевшие первостепенное значение для оформления джамахирийской политической системы и создавшие почву для организации масштабной кампании по мифологизации массового сознания. «Зеленую книгу» представляется правомерным рассматривать как пропагандистский труд, большинство положений которого подверглось многократной реинтерпретации с целью легитимации тех или иных политических шагов руководства СНЛАД.
Однако «Зеленая книга» не стала единственным идеологическим трудом ливийского лидера, представившим ценность для этого исследования. Анализ других произведений М. Каддафи: «Альтернатива капитализму и коммунизму. Решение проблем человечества», «История революции», «В поисках мира», «Я оппозиционер мирового масштаба», «Да здравствует государство обездоленных!», «Исратын. Белая книга» – позволяет проследить эволюцию его воззрений в менявшемся мировом политическом контексте, включая и инициированные им в конце 80-гг. XX в. и углубившиеся в начале XXI в. процессы либерализации в Ливии. Наиболее ярким примером этой идейной эволюции является последняя теоретическая работа ливийского лидера – «Исратын. Белая книга», в которой М. Каддафи предлагает умеренные методы урегулирования арабо-израильского противостояния.
Еще одним важным источником, представляющим исключительную ценность для исследования идеологии Ливийской Джамахирии, стал изданный в 1993 г. сборник художественных рассказов и эссе М. Каддафи «Деревня, деревня, земля, земля и самоубийство космонавта». Разумеется, при рассмотрении этих произведений главной целью стал не их литературоведческий анализ, а выявление облеченной в художественную форму идеологической «составляющей».
Значимое место в этой группе источников занимают сборники речей и интервью ливийского лидера, во многих из которых достаточно подробно изложены как теоретические воззрения М. Каддафи, так и конкретные программы по политической модернизации Ливии в соответствии с принципами «третьей мировой теории».
Вторая группа ливийских источников включает многочисленные комментарии к «Зеленой книге» и другим работам М. Каддафи, а также апологетические издания СНЛАД, программные и пропагандистские документы, наряду с трудами ливийского лидера составившие базу для оформления джамахирийской идеологической системы.
Среди программных документов, представляющих особый интерес для этой работы, следует выделить «Коммюнике № 1», «Манифест об учреждении народной власти» и «Великую зеленую декларацию прав человека в эпоху масс». Каждый из этих документов ознаменовал собой определенный этап в эволюции идеологического курса Ливии: соответственно республиканский, джамахирийский и либерализационный периоды.
Из всего массива пропагандистских публикаций СНЛАД на первое место следует поставить изданные в начале 70-х гг. XX в. ливийским министерством информации и культуры брошюры «Третья мировая теория: священная концепция ислама и народная революция в Ливии», «Принципы третьей мировой теории» и «Основные положения третьей теории, представленные председателем Совета революционного командования полковником Муаммаром Каддафи». Эти брошюры до появления «Зеленой книги» оставались главными идеологическими документами страны.
Большую важность для исследования представили и более поздние издания, такие как трехтомник комментариев к «Зеленой книге» и «Джамахирийский словарь терминов к третьей мировой теории», явившиеся важным идеологическим дополнением к работам М. Каддафи. Основной целью этих изданий стало придание концепции «ливийского народовластия» вида законченной, иерархически стройной доктрины. Эти работы носят сугубо апологетический характер, рассчитаны в первую очередь на потребление внутри страны и рассматриваются в исследовании как элемент ливийского идеологического механизма.
Вопрос о базе источников отнюдь не исчерпывается лишь теми среди них, которые были перечислены выше. В эту же группу источников представляется правомерным включить материалы, издаваемые в Триполи Всемирным центром изучения и исследования «Зеленой книги». Нередко преподносимые в качестве исследований эти работы, по существу, представляют собой прямое продолжение комментариев к «третьей мировой теории» и являются неотъемлемой частью джамахирийской пропагандистской индустрии. Оценка в них тех или иных событий и явлений общественно-политической жизни дается исключительно с позиций официальных властей и далеко не всегда беспристрастна, но вместе с тем, игнорирование этого пласта источников не позволит получить полного и объективного представления об идеологических механизмах «ливийского народовластия». В связи с тем, что исследований не апологетического характера, в которых политическая ангажированность и тенденциозность не главенствуют над отстраненным концептуальным осмыслением «третьей мировой теории», внутри страны не издается, то все работы, посвященные джамахирийской идеологии, опубликованные в Ливии, автоматически оказались зачислены в категорию источников данного исследования.
Вместе с тем, игнорируя присутствующую в этих работах порцию официальной апологетики, можно обнаружить идеологические тенденции, представляющие чрезвычайный интерес для предлагаемого исследования. В этой связи среди трудов, публикуемых Всемирным центром изучения и исследования «Зеленой книги», необходимо особо отметить три работы. Это сборник статей «Теория и действительность», представляющий собой материалы конференции «Марксизм и Зеленая книга», состоявшейся в Париже в 1984 г.; монография У. Ат-Тахира «Каддафи и Французская революция 1789–1969»; а также брошюра М.Л. Фархата «Социализм. Исследование экономической системы». Эти работы, несмотря на заявленные в заглавиях темы, практически не отличает стремление к серьезному сравнительному анализу, а воззрения М. Каддафи в них излагаются как бы «параллельно» с взглядами других теоретиков. В большей степени их целью является представление «третьей мировой теории» как самобытной социальнополитической доктрины, занимающей значимое место в мировой философской традиции, стремление поставить имя М. Каддафи рядом с именами Г. Бабефа, В.И. Ленина, Р. Люксембург, К. Маркса, П.Ж. Прудона. Разумеется, в большинстве случаев значение «третьей мировой теории» в мировой политико-философской традиции крайне гиперболизировано, однако это «самовключение» в мировую «левую мысль» представляет исключительный интерес для настоящего исследования.