– Я же сказал, что не обиделся, – улыбнулся Аркадий. – А вот Феня обиделась. Ей, наверное, тоже хочется, чтобы у ее ребенка было все.
– Ей довольно того, что у нее есть, – замахал руками Николай Петрович.
– Знаешь, папа, чужая душа – потемки. Кто его знает, почему она согласилась… как бы это поделикатнее выразиться? Быть с тобой. Может, это и любовь, а может… Как ни крути, у тебя теперь два наследника. И у дяди, поскольку своих детей у него нет. А наследовать есть что.
– Что вы сегодня, сговорились?! Да за пять лет в этой гостиной не было сказано столько гадостей, сколько в один этот вечер! Я ведь переехал сюда после того, как ты окончил первый курс. И начал все здесь приводить в порядок. А меня критикуют за то, что де сад не так посадил! Да отец мой вообще сюда носа не казал! Получил участок, велел дом построить да пляж насыпать и забыл про это.
– Он же в Афгане был!
– Мать сюда тоже не ездила.
– Так у бабушки была ответственная работа!
– А я, значит, не оправдал надежд. Мой удел – жить в глуши и заниматься сельским хозяйством. Ну, еще графоманством. Никто здесь всерьез мои книги не воспринимает. Феня книг не читает, Паша только критикует, слова доброго не дождешься, Базаров твой вообще далек от искусства, а ты… Ты явно не гордишься тем, что твой отец писатель, – горько сказал Николай Петрович.
– Папа, перестань. Я, пожалуй, тоже спать пойду. Мы все устали, народу в доме слишком много. В общем, до завтра. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сынок.
Когда Аркадий ушел, Николай Петрович, воровато оглянувшись на дверь, взял со стола графинчик беленькой, к которому из деликатности притронулся лишь два раза за весь вечер, и торопливо налил себе полную рюмку. Запив водку пивом, он почувствовал, что стало полегче, обида уходит. Да бог с ними со всеми. Ишь, умники! А промышленность все равно развалили…
…Базаров крепко спал, когда его разбудил вопль Аркадия:
– Женька, вставай!
– А? Что? – Базаров резко сел и протер глаза: – Который час?
– Одиннадцать.
– Утра?
– Нет, вечера!
– Шутишь, что ли?
– Сейчас одиннадцать часов вечера!
– Тогда какого черта? Я спать хочу! Убирайся!
– На! – Аркадий сунул ему под нос айфон. – Читай!
Базаров, зевая, уткнулся в сводку новостей.
«В семье депутата Госдумы Алексея Чернова случилось огромное несчастье. Сегодня ночью его единственная дочь Маргарита была найдена мертвой в элитном ночном клубе. Есть версия, что восемнадцатилетняя студентка умерла от передозировки наркотиками. Но ее друзья единодушно утверждают, что такого быть не могло. Маргарита с детства страдала от сахарного диабета, каждый день колола инсулин, наркотики и алкоголь не употребляла. Училась только на «отлично», колледж окончила в Швейцарии, но потом, из-за того, что политическая обстановка в мире изменилась, отец вернул ее в Москву. Маргарита поступила на журфак, мечтала получить специальность журналиста-международника. Училась и здесь только на «отлично», в подозрительной компании ни разу замечена не была. Депутат от комментариев отказался. Ведется расследование. Зная характер Алексея Чернова, его жесткость и непримиримость, можно не сомневаться, что он выяснит все обстоятельства смерти своей единственной дочери. Мы будем держать вас в курсе».
– Дочка депутата, значит. – Базаров закрыл айфон и отдал его Аркадию.
– Ты понимаешь, что теперь будет?!
– А какого черта восемнадцатилетняя диабетчица, такая вся хорошая и правильная, шляется по ночным клубам?!
– Ты же слышал: ее подружка привела. Может быть, впервые в жизни! Девочка решила наконец повзрослеть.
– Ну и дура, – хмуро сказал Базаров. – Теперь лежит в морге.
– Неужели тебе ее не жалко?!
– Какой толк жалеть мертвых? – пожал плечами Женька.
– Ее отец теперь землю будет рыть, чтобы выяснить, как она умерла! Нам с тобой крышка.
– Ладно, поглядим. Лягу-ка я спать.
– И ты после этого уснешь?!
– А что я, по-твоему, должен делать? По стенке бегать? – разозлился Женька. – Что сделано, то сделано. Остается только ждать.
– А, может, самим в полицию пойти? С чистосердечным признанием?
– После того, как мы удрали из клуба и приехали сюда?! Никуда я не пойду, – твердо сказал Женька. – И ты не пойдешь. Я не пущу. У меня второго шанса не будет. Я эту стену десять лет прошибал. А теперь в том месте, где я прорвался, хотят натянуть колючую проволоку, прямо перед моим носом. Ну нет.
– Ладно, как знаешь. В конце концов, я только воду принес. Промывать ей желудок была твоя инициатива.
– Э… Да ты, парень, трус… А чего я, собственно, ожидал? Дядя дал тебе сегодня точнейшую характеристику. Самец-производитель. Если тебя посадят, кто же будет за вас, Кирсановых, размножаться? – насмешливо сказал Женька. – А нас, Базаровых, на этой грешной земле не надо. А то, не дай бог, Россия Америку обгонит. По части науки и ВВП.
– Я ведь и обидеться могу, – хмуро сказал Аркадий.
– На дядю не обиделся, а на меня обидишься? Да ты не только трус, но еще и продажный трус. А не хочется тебе стать хоть немного лучше? А, Аркаша?
– Я сделаю вид, что ничего этого не слышал. Пойду водички попью. Увидимся завтра.
И он вышел из комнаты.
– Дурдом какой-то, – пробормотал Женька, накрывшись с головой одеялом и отворачиваясь к стенке.
«Спокойно, спокойно… – уговаривал себя Аркадий, спускаясь по лестнице на первый этаж. – Я ведь знал, что он такой. И все равно меня к нему тянет. Надо терпеть…»
– Не спится?
Он невольно вздрогнул. Внизу, в гостиной, сидел дядя. Перед ним на столе светился планшет.
– А ты почему здесь? – нервничая, спросил Аркадий. – Не у себя в комнате?
– А ты? – насмешливо спросил Павел Петрович.
– Вот, водички захотел попить, – пробормотал Аркадий.
– Водички? Или чего покрепче?
– Ну, там морс или компот.
– Ага. А я вот новости читаю. – Павел Петрович кивнул на планшет.
– А я думал, в «Одноклассниках» сидишь, – попытался пошутить Аркадий.
– Я не жалую Социальные сети.
– Оно понятно. С твоей-то профессией.
– Вот именно, – спокойно сказал Кирсанов.
«А вот взять да и рассказать ему все», – мелькнула мысль у Аркадия. – Пока Женька спит. Ну, поругает меня дядя. Зато отмажет. И за честность поощрит. А Женька… Женька определенно сядет. Дядя ему не спустит. И будет Базаров меня презирать. Он и так презирает, но по-доброму. Снисходительно. Нет, нельзя», – Аркадию стало стыдно. Женька столько пахал, чтобы получить заветный диплом, у Базарова действительно талант. И вот так взять и этот талант сломать, словно сухой прутик о коленку. И выкинуть.
– О чем задумался, Аркаша? – ласково спросил Павел Петрович.
– Да так. О будущем, – туманно ответил он.
– Какую специальность выбрал?
– Хочу стать врачом-педиатром.
– Да, вырождаются Кирсановы, – насмешливо сказал дядя. – Я думал, хирургом, как твой друг.
– Я кровь не люблю, – поморщился Аркадий.
– По-крайней мере, честно. Что мне в тебе и нравится. Ладно, пойду принесу нам обоим компот. У Фени вкусный компот.
Павел Петрович встал и вышел на кухню. Аркадий подошел к столу. И тут у него в душе все оборвалось. Дядя читал новости. А точнее, ту же самую статью, что и они с Женькой. «В семье депутата Госдумы Алексея Чернова случилось огромное несчастье…»
«Как он узнал? – запаниковал Аркадий. – Неужели случайно подслушал наш с Женькой разговор?! Но дядя определенно знает».
Если Павел Петрович и знал, зачем молодые люди приехали в провинцию, то виду не подал. Принес кувшин с компотом, две чашки, налил обоим. Аркадий молча пил компот.
– Пойду к себе, – хрипло сказал он, поставив чашку.
– Ты не заболел? – заботливо спросил Павел Петрович.
– Нет. Все в порядке.
– Ах да! Ты же сам теперь врач! Сам диагноз поставишь, сам вылечишь. Ну что ж. В общем и целом, я доволен.
Аркадий долго еще не мог уснуть. У него в голове все смешалось: ночное происшествие, Женькины издевки, спор за столом, явное противостояние Базарова и дяди, статья в Инете… Аркадий понимал только, что ничем хорошим это не кончится. Слишком уж они разные: отцы и дети. У первых еще не пропала охота молодежь учить, а вторые давно уже не хотят ничему учиться. Тем более у поколения, выросшего при «совке», открывшего для себя Инет уже на старости лет, испытывающего страх перед всем новым. Какие такие ценности они могут передать? Октябрятскую звездочку и лозунг «от каждого по способностям – каждому по труду»? Ага! Сейчас! Прав Женька, сто раз прав. Уважают того, кто больше украл.
На этой мысли Аркадий и уснул.
IV
Когда он проснулся, ему показалось, что огромный дом как будто вымер.
«Куда все делись?» – удивился Аркадий и схватил со стола айфон. Еще так рано! Всего девять утра! Аркадий вскочил и торопливо натянул футболку и шорты.
– Женька! – закричал он, толкнувшись в комнату друга. Базарова там не было, кровать оказалась пуста. – Папа! – закричал Аркадий. – Дядя Паша!
Ответом ему было молчание. Вспомнив события вчерашнего вечера, Аркадий понесся вниз. А не разругались ли все, пока он спал?!
В гостиной Феня собирала со стола посуду. Шестимесячный ребенок сучил ножками на диване. Утро было солнечным, в открытые окна с раздернутыми занавесками лился яркий свет, и в этом свете Феня была так хороша, так свежа и румяна, что Аркадий невольно застеснялся. Красивая, здоровая молодая женщина, которая кормит ребенка грудью, а не подсовывает ему молочные смеси, боясь испортить формы, что может быть прекраснее? И хотя светские львицы, которые составляли круг общения Аркадия Кирсанова, презрительно назвали бы Феню деревенщиной, в ее простеньком ситцевом сарафанчике, с волосами, заплетенными в толстую косу, Аркадий разглядывал эту «деревенщину» с откровенным удовольствием и даже почувствовал приятное волнение.
«Когда я в последний раз был с женщиной?» – подумал он.
– Вам не дует? – испуганно спросила Феня. – Вот, решила проветрить, пока никого нет. Хотите, я окна закрою?
– Феня, почему же на «вы»? Мы с тобой ровесники.
Она мило покраснела.
– Я знаю, тебе неловко, что ты живешь с моим отцом. Он ведь намного старше. Но ничего такого особенного в этом нет. Так что обращайся ко мне, пожалуйста, на «ты» и не парься насчет того, что ты мне мачеха. Так ведь получается? – подмигнул Аркадий.
– Мы с Николаем Петровичем никогда не поженимся, – тихо сказала Феня. – Так что я вам… тебе никто.
«Если бы она была мне никто, я бы за ней приударил», – подумал Аркадий и преувеличенно бодро спросил:
– А где все?
– Павел Петрович на пробежке, Коля в саду, поливает яблони, а ваш друг отправился на озеро, – Феня сбивалась и опять называла его на «вы».
– Зачем?
– Купаться, я думаю, – пожала плечами Феня.
– Ну так и я пойду купаться!
В саду Аркадий увидел отца. Николай Петрович стоял у яблони, держа на весу толстый шланг, из которого лилась вода.
– А… встал… – сказал он, увидев сына. – А вот мы, деревенские, с шести утра на ногах. Трудимся не покладая рук. Хотя твой друг говорит, что мы бездельники.
– Это он не о тебе, он же ясно выразился.
– Лето нынче сухое, – пожаловался Николай Петрович. – Я даже и не припомню, чтобы была когда-нибудь такая сушь. Настоящая экологическая катастрофа. Так что нет моей вины в том, что яблони засыхают.
– Папа! Да что ты на этом зациклился!
– Так ведь вы молодежь, вам виднее. Поучите нас, стариков, как жить?
– Делать мне больше ничего! У тебя своя жизнь, а у меня своя. Я давно уже вырос, папа. Нравится тебе жить здесь – живи. Но давай не будем рассуждать на тему, где лучше, в городе или в деревне и кто полезнее для общества? А? Папа? Я сегодня здесь, завтра на Ибице, через месяц еще бог знает где. Такая уж у меня жизнь. Я не думаю о том, что будет завтра, у меня нет никаких планов. Тем более глобальных жизненных планов, – с улыбкой сказал Аркадий.
– Ну а работать ты собираешься? – с опаской спросил Николай Петрович.
– Собираюсь. Сначала в интернатуру. Мне еще учиться и учиться. А учеба – это относительная свобода. Со студента какой спрос? Как и с интерна.
– Как-то это, Аркаша… безответственно, – пожевал губами Николай Петрович.
– Пойду гляну, как там Женька? – беспечно сказал Аркадий и, насвистывая, пошел к озеру.
Спускаясь с горы на засыпанный песком берег, он увидел в темной воде Женькину голову. Базаров заплыл далеко. Щурясь на солнце, Аркадий стал спускаться на пляж. Торопливо сбросив одежду на песок, он взбежал на мостки и лихо сиганул с них в воду.
– Уф! – выдохнул он, вынырнув. – Холоднющая! Да, это тебе не Мальдивы… Базаров! Ты псих! – заорал он.
Женька развернулся на голос и рванул к берегу. Аркадий поплыл ему навстречу. Выпендриваться было не перед кем, поэтому плыл он обычным брасом, хотя, чтобы покрасоваться перед девочками, мог метров тридцать проплыть роскошным баттерфляем. Бассейн входил в обязательную программу Аркашиного воспитания наравне с изостудией и репетиторами английского и французского. Но Аркадий был ленив, у него имелись так называемые «парадные» выходы, на публику, в домашней же обстановке он предпочитал не надрываться. Базаров, у которого ни один стиль плавания не был поставлен, проигрывал Аркадию на первых двадцати метрах, но потом легко обгонял за счет своей выносливости.
– Вода, говорю, ледяная! – отфыркиваясь, сказал Аркадий, когда поравнялся с другом.
– Так уж и ледяная! Нормальная. – И Женька размашисто поплыл к берегу. Аркадий, который давно привык к тому, что проигрывает, лениво погреб следом.
Тут он увидел, как к озеру спускается дядя. Павел Петрович был в одних спортивных трусах, мокрую от пота футболку он держал в руке. Аркаша не мог не восхититься дядиным торсом, мускулатура была небольшой, но удивительно функциональной, что называется, рабочей. Живот подтянут, плечи развернуты, кубики пресса не оставляли сомнений в том, что Павел Петрович в отличной форме. Аркадий увидел, как дядя неторопливо снимает кроссовки. Женька тоже это заметил и погреб быстрее. Павел Петрович разогнулся и внимательно за ним наблюдал.
Женька вылез из воды и по мосткам лихо сбежал на песчаный берег. Теперь они стояли рядом. Базаров был на голову выше, но из-за своей худобы заметно проигрывал Кирсанову. Павел Петрович был замечательно красив, а Женька еле-еле дотягивал до так называемого среднего уровня. Волосы его намокли, и узкое вытянутое лицо теперь особенно поражало своей диспропорцией: лоб слишком большой, губы очень уж тонкие, нос длиннее, чем надо бы.
Они с Кирсановым сдержанно друг другу кивнули, и Павел Петрович неторопливо ступил на мостки. Подождав, пока Аркадий выйдет из воды, отставной офицер стал на самый край и четко, ласточкой вошел в воду, почти без брызг. Вынырнув метрах в пяти, он поплыл вроде бы неторопливо, но в то же время так быстро, как может плавать только человек, который провел в бассейне долгие часы, тренируясь. Теперь уже Базаров стоял и смотрел на того, кто был в воде.
Аркадий, которому надоело это немое противостояние, хлопнул друга по плечу:
– Ну как?
– Я бы, пожалуй, бросил ему вызов. – Женька кивнул на голову в воде. – Хотя плавает он здорово, признаю. И не выпендривается, просто плывет. Одно слово: царь зверей. Мне уже интересно узнать, почему он один? Уверен: он и трахается так же классно.
– Женька!
– А что? – лениво спросил Базаров. – Я же его похвалил.
– Идем завтракать! Или ты уже поел?
– Поел. Но я бы не отказался еще разок позавтракать. Лишний вес мне не грозит. – Он похлопал себя по впалому животу.
– А вот мне грозит, – вздохнул Аркадий. – Потому что я ленивый.
– Самокритично. А ну, в гору, бегом! – с силой толкнул его в спину Женька.
– Нет! Никогда!
– Бегом, я сказал!
Как всегда, Аркадий подчинился. Он давно уже понял, почему дружит с Женькой. Базаров был тем мотором, который не давал Аркаше Кирсанову застояться, который сгонял его с насиженного места и не позволял мозгам и телу заплыть жиром. Своей силы воли и фантазии Аркадию явно не хватало. Он питался силой своего друга, давая взамен положительные эмоции, свойственные человеку с темпераментом сангвиника. Аркадий не умел долго злиться, копить в себе обиду, мстить, интриговать. И Женька это ценил, а вовсе не деньги, которые Аркаша ему ссужал, и не комфорт, в котором они жили благодаря Кирсанову. Это была нормальная, полноценная мужская дружба.
Чувствуя, как Женька наступает на пятки, Аркадий бежал быстро. Но наверху он ничком повалился на траву и простонал: