Рита спокойно выдержала елейный голос азербайджанского «Дон Жуана»:
– Я говорила, что его надо делать с любовью к телу того, кого массируешь.
– Ну вот. А у меня к вам знаете, какая любовь! То есть к вашему телу, – парнишка отточенным жестом зафиксировал сердце на переднем кармане куртки. Риту подобная сентиментальность не пробирала. «Господи, чем он там их всех борет? Худой, как солист танцевальной „Берёзки“». – Женщине стало жаль парня. Всё-таки этот был трудяга.
– Будешь хамить – дам тебе на массаж стопу, а не руку, как всем, – у Риты было чёткое правило: не ставить зачёт по массажу до тех пор, пока на собственном теле не проверит, на что студент способен.
– Для Вас хоть две стопы, Маргарита Николаевна…
– Ладно, взятки не беру, но заказ сделаю: привезёшь статуэтку молодожёнов?
– Вы замуж собрались?
Рита несколько раз махнула на студента:
– Ты что, Малик-заде? С дуба я, что ли, рухнула? Молодожёнов – подруге. Она уже пять лет как замужем, а я всё никак не могу купить статуэтку для её коллекции. Понял?
Борец не успел ответить: из мобильника на столе забили куранты Кремля. Рита кинулась к телефону, бегло прочла сообщение. Старшая дочь отчиталась, что уже дома, поела, села заниматься. Гадая, догадалась ли Вика подогреть борщ отдельной порцией, а не всей кастрюлей, Рита снова упёрлась в улыбку спортсмена. И снова стало жаль его худобы.
– Так как насчёт зачёта, Маргарита Николаевна?
Женщина отжала мобильный телефон. До следующего практического занятия у неё оставалось пятьдесят минут.
– Ладно. Что с тобой делать, борец? Я схожу в ректорат, а ты тем временем почитай про основные принципы массажа в позднем послеоперационном периоде при локтевом нейролизе.
Улыбка с лица студента исчезла. Он силился запомнить нужные слова. Рита вытолкала его из кабинета и, несмотря на весну, полетела по коридору пьяной осенней мухой. В баню хотелось уже сейчас.
Карина
– Редакция нашего журнала «Krasnaya street» находится на улице Садовая, – второе слово из названия Карина произнесла на английский манер. Московскому рекламному агенту из Москвы названия улицы и журнала ни о чём не говорили, но Карина умела общаться с потенциальными инвесторами. Её голос опустился до тех нужных ноток, что нормальный мужчина не пропустит мимо ушей: – Это, конечно, не на центральной улице. Да и журнал – не «Эсквайр» и даже не «Отдохни». Но по меркам краснодарского глянца, вполне приличное издание, – Карина, продолжая кокетничать по телефону, испепеляюще глянула на фотографа, вошедшего к ней с материалом для печати. Он, извиняясь, попятился, нащупал дверь частью тела, свободной от снимков и исчез.
Женщина отключила мобильник. К кофейному запаху в её кабинете добавился табачный. К никотину Абдалян приучала себя, как Григорий Распутин к яду – принимая малыми порциями. Это не обсуждалось, это требовало закалки. Свежая голова нужна была главному редактору журнала, как худоба манекенщице, чтобы спокойно выдерживать перегрузки тусовок, банкетов и презентаций, составлявших часть жизни и работы. Голова Карины закружилась, во рту завоняло, слюну противно было проглотить и подташнивало. Значит прививка в кровь поступила. Проявленная сила воли придала уверенности пышногрудой армянской красавице. Смывая окурок в личном туалете, редактор думала о обещании столичного специалиста по культуре на Кубани: «Хлыщ он, конечно, ещё тот, но без его рекламы – никуда». Настроение главного редактора трепыхалось на отметке «пойдёт».
Затянув широким ремнём и без того тонкую талию, Карина уселась за бумаги. Забыв про наглого фотографа, она потёрла виски, намазанные перечной мятой – от тошноты и головной боли, говорят, помогает – и принялась листать последний выпуск собственного детища. Да, конечно, у её журнала есть все составляющие местных изданий подобного рода. Прежде всего – так называемые локальные сплетни, большей частью иллюстрированные страницами рекламы туфель, сумок, платьиц, керамической плитки и прочего, позволяющего держаться на плаву. Доля, отданная под пиар, это интервью ботокстных тётенек и пузатых дяденек, их истории о бизнесе, вкусах, принципах, личной жизни, часто вымышленные, вовсе неинтересные, но доведённые редакторами до высшего печатного жанра – журнального романа, что тоже нужно. В конце издания, а именно оттуда начинают его изучать настоящие «листатели», помещались репортажные съёмки с важных событий города: открытий ресторанов, выступлений модных ди-джеев, юбилеев тех же пропиаренных «воротил» бизнеса и прочих событий, мажорных для плебейского менталитета. Здесь заказчики торжества ищут своё фото с заветной надписью типа: «Георг – управляющий сетью магазинов «Мех и кожа» или «Надежда Петровна задувает свечи на юбилейном торте». Здесь же с придыханием надеются найти своё отображение, зафиксированное случайными объективами, красотки из числа любовниц и к ним стремящихся. Их глазки млеют, а сердечки ускоряют ритм перед заголовками, гласящими: «Гостья праздника», «Случайная спутница Виктора Н.», «Света и её юный поклонник», «Всегда молодая и бодрая Нинон», и так далее. И опять здесь же и первая, и вторая категория покупателей журнала подыскивают для себя партнёров по интересам: старые – молодых, бедные – богатых, а стремящиеся воплотить мечты – старых и богатых одновременно.
Но не это добавляло журналу баллов. Особую гордость главного редактора и директора составляли авторские колонки о городе, его жителях, их проблемах и чаяниях. Вся та работа, которой Карину учили на журфаке и что требовала большего внимания, чем проколы и казусы тусовок, и которую она всегда делала сама, мечтая когда-нибудь на основе этих материалов издать книгу. Но книга – это крупное намерение, тогда как бизнес-план и презентационный лист для москвича – требование немедленное. «Хошь не хошь, а покажи, Карина, свою растяжку», – подбодрила себя женщина. Она знала, что весь послеполуденный солнечный день нужно будет убить для дела. Спускаясь в помыслах ещё ниже, она вспомнила, что сначала стоит задать трёпку фотографу.
– Карина Эдуардовна, как от вас всегда вкусно пахнет, – расшаркался тот перед внезапно возникшей грозной начальницей. Порог отделял её кабинет от комнаты сотрудников. По причине финансовых невозможностей здесь сбились в кучу столы дизайнеров, бюро корректоров, лаборатория фотокорреспондента и стойка двух замдиректоров, выносящих бредовые шедевры журналистов. Совсем к окну были «приклеены» компьютерный блок менеджера по рекламе и столик курьера, что по совместительству служил и личным водителем Карины.
– Да. От меня всегда хорошо пахнет… очередным увольнением, – Абдалян была надменна. Она прошла к столу подчинённого, где лежали последние снимки, подготовленные для её рецензии, и навела на них взгляд, как оптику на бинокле. Молча оценив материал и отложив в сторону понравившиеся фотографии, важная начальница вздохнула при полной тишине. Медленно окинув выжидающий зал, Карина поправила блузу на плечах. Пояс на талии жал, не давая наполнить лёгкие, но, увидев отражение в окне, женщина осталась довольна собою: «Не хуже Гурченко в „Карнавальной ночи“. Никак не хуже». Взбив рукой копну шикарных, в этот момент шатеново-краснопёрых волос, грозная директриса вспомнила про предстоящий вечер и мысленно махнула рукой. Всё-таки работал фотокорреспондент здорово, иначе…
– Ладно, живи пока. Твоё счастье, что у меня сегодня по плану редкое мероприятие – встреча с подругами детства! – разрешила она. Фотограф присел в книксене. Или так кому-то показалось. Временами Карина Эдуардовна могла быть широкой кавказской душой.
Виляя бёдрами и рискуя удариться о столы, высокопарность скрылась за дверью кабинета, унося фотоснимки. Обе редактрисы выставили за её спиной по большому пальцу. Фотограф осел на стул.
Глава вторая: По дороге в баню
Светлана
Козырева, хотя выскочила от матери в последний момент, моментально поймала машину. Названия улицы, где находилась баня, «француженка» забыла, зато точно помнила, что комплекс называется, как одна из русских сказок.
– «Колобок»? «Белоснежка и семь гномов»? «Теремок»? «Русалочка»? – почесав трехдневную щетину, космополитно-популярную не столь из-за экономии, сколько от лени, таксист напряг рацию для справки. Проржав над перспективой попариться девочкам у «трёх богатырей», диспетчер стала наугад называть все схожие или подходящие под смысл названия заведений. Очередное из них чиркнуло пассажирке по памяти. В салоне раздался шип, хрип, писк, хруст; это диспетчер объясняла водителю, как проехать в нужное место.
– Как вы это расшифровываете? – выдохнула Светлана, жалея мужчину.
Он гордо тронул машину с места в галоп:
– Привычка. А вообще шо тут непонятного? Нам на Крымскую. По Красных партизан в сторону института Микрохирургии глаза, потом у ботанического парка на кольце налево на третью линию до Славянской, там кладбище. Я вчера туда мужика подвозил; жена шла по рынку с морковкой, и – хана. Молодая ещё. Ну, не как вы, конечно, – таксист подмигнул в зеркало внутри салона, – но пятьдесят ведь тоже не возраст. Во жизь!
– Так нам на кладбище? – знакомые с детства названия только путали и пугали Козыреву. В Краснодаре она не была семь лет. Таксист заржал, широко открыв рот, упёрся пузом в руль и перешёл на «ты» без церемоний:
– А ты шо торопишься? Ты, красавица не боись, все там будем, рано или поздно. Где кладбище, не доехав, надо пересечь трамвайные пути, потом опять налево и ехать чётко вдоль рельсов. Потому как дорога там – дерьмо: одни ямы и ямищи, – машина ловко лавировала по улицам, переполненным легковушками и ГАЗелями, и перепоясанным троллейбусами: – Я там намедни чуть ось не оставил.
– А что ямы никак не объехать?
– Наверное, можно. Но токо зачем нам их объезжать: за третьей ямищей как раз и будет твоя баня. Ха-ха. Нетипичное заведеньице. Кубанцы туда мало ходят.
– Дорого?
– Строго. Там немец хозяин. Сама увидишь: ни одной бл. ди на входе нет.
«Да уж, показатель респектабельности!» – подумала Светлана.
От мата она скорчилась:
– А без ругани никак нельзя?
– Какой ругани? – таксист нахмурил лоб. Вырвавшееся слово было для его лексикона настолько повседневным, что притёрлось, как литературное.
– Неужели обозвать продажную женщину можно только матом? – Вместо того, чтобы натолкнуть таксиста на мысль, Светлана заставила его задуматься ещё глубже, отчего их машина чуть не столкнулась с маршруткой.
– Бля! – снова шарахнул шофёр, затем внезапно догадался и опять заржал: – Ну ты, красавица, дала! А как же их ещё иначе назвать: они – они и есть они…
– Ну, есть ещё такое слово как «проститутки» или «девочки лёгкого поведения».
Зайдясь хохотом, таксист забыл вдохнуть и побагровел:
– Проститутки – это у Интуриста. А девочки лёгкого поведения – в начальной школе. Нет уж, бля… – окончание вышло оторванным и приглушённым, – дь – она и есть, кто она есть. И по-другому никак не скажешь. Как говорится, из песни слов не перепутаешь.
Светлана затихла, втянув голову в плечи и сделавшись маленькой. Таксист замолчал, но через время снова нашёл её в зеркале:
– За услугу диспетчера придётся, дамочка, накинуть, – глаза его не улыбались.
– Довезите сначала, там разберёмся, – Светлана не умела торговаться, даже будучи русской барышней, а уж тем более разучилась делать это, став французской мадам. Деньги в кошельке нервировали: женщина давно уже привыкла платить банковской картой, на худой конец чеком, и платить строго по тарифу. Ломая голову, сколько нужно дать таксисту чаевых, чтобы не обидеть и не переплатить, Светлана набрала парижский номер подруги. Та недавно была в России. В намерениях звонившей было только справиться о сумме подачки, не прибегая к использованию русского языка, в результате же роуминг унёс за разговор в два раза дороже насоветованных чаевых.
Таксист, услышав иностранную речь, сразу заговорил о Таиланде, не допуская, видимо, что гостья может прибыть с другой стороны глобуса. А может просто потому, что только там и мечтал побывать. А может потому, что только про эту страну с ним и разговаривали пассажиры. Потом стал активно показывать однотипные достопримечательности улицы Красных партизан, делая акцент на доступности цен на все виды услуг. В итоге он так надоел своими рассказами, что пассажирка пожаловалась на головную боль. Вконец оскорблённый, таксист замолчал, буркнув напоследок, что париться с больной головой – выкинутые деньги. Уже подъезжая по адресу и обдав пешеходов грязной водой из той самой третьей ямищи, он заелозил в зеркале улыбкой служащего перед зарплатой:
– А в Таиланде бани есть?
– Понятия не имею, – машина остановилась. – Сколько?
– Скоко у вас?
Светлана протянула две бумажки по пятьсот рублей.
– Хватит! – весело цапнул мужичок обе, щедро оценив платёжные способности «иностранки».
Рита
…Ремизова неслась к остановке маршрутки, как лошадь, сбросившая на родео ковбоя – активно размахивая руками и скоро перебирая ногами. Дома она предупредила Вику и Машу о том, что восемнадцать и семнадцать – это опасный возраст, чтобы сидеть на сайтах до полуночи. Раньше мать не вернётся, и это совсем не плохо. В этом возрасте любовь родичей издалека – самый оптимальный вариант.
Рита перевесила ношу с одного плеча на другое. В баню она собиралась, как при срочной эвакуации: впихнула в спортивную сумищу первое, что попалось в шкафу, и теперь перебирала в уме, взяла ли сменное бельё. Можно, конечно, было обойтись и без него: к вечеру стало не жарко, под свитер даже поддувало. Но ходить с бельём всё же приятнее. Да и Карина не станет ворчать про эстетику. Для Карины бельё – культ. Она меняет его, даже не стирая. Вот кому никогда не понять, что стиральная машинка разорвала лифчик в мочало.
Заведующая кафедрой массажа окинула взглядом загруженную улицу Октябрьскую. «Где эта долбанная маршрутка?» Ехать можно было и на троллейбусе, но это мука и долго. На маршрутке – тоже долго, но мучаешься сидя. И речи служащих, радующихся вечерней пятнице, услышишь там реже. Машину Рита не водила: мать, работа и рынок лежали в шаговой доступности от квартиры. С детьми вопрос был тоже решён: младшей до школы быстрым шагом – не устать. Старшая моталась в Университет с двумя пересадками и уже сейчас училась вождению.
Такси подрулило. Женщина и сумка бухнулись на единственное свободное место. Усевшись рядом с потной толстухой, Рита уставилась в окно. Октябрьская изобиловала салонами свадебного платья. Ремизова представила старшую дочь в одном из них. Получилось красиво. Рита вздохнула; дочь не так давно рассталась с возлюбленным. Но помочь ей мать могла лишь советом. Впрочем, молодые редко слушают родителей. Рита прислушалась к своему сердцу. Оно давно уже стучало ровно. Укаченные пассажиры дремали.
Вдруг машина резко затормозила. Женский голос на улице истошно завопил: «Убили! Убили! На помощь! Врача!». Рита испуганно огляделась; маршрутка остановилась на подъезде к Сенному рынку. С двух сторон и на много метров вперёд весь транспорт стоял. Женский голос продолжал взывать. «Сиди и не рыпайся!» – приказала себе Ремизова, запирая своё сознание; совсем недавно она пересдала диплом об оказании первой помощи.
– О! Скорую сюда дождёшься нескоро, – прокомментировал ситуацию водитель.