На следующий день Бернулли исчез. К исходу третьей недели Василий выпытал у однокашников, что профессор уехал в Персию к звездочетам.
Октябрь подходил к концу. Природа готовилась к зимней спячке. Тени становились длиннее, а ночи все больше пахли речной сыростью.
В одну из таких ночей в келье Василия появился Бернулли.
– Абу Али Хусейн ибн Абдуллах ибн Сина шлет привет и скорбит о твоей утрате, – слегка поклонился Бернулли и поморщился. Со стороны это выглядело глупо, но традиции в Лиге чтили. – А еще он рассказал мне о будущем.
Василий поднялся с узкой лавки и закутался в лоскутное одеяло.
– Ты уже слышал о Последнем Ищущем?
Киприянов кивнул. Легенду о проклятии и пророчестве рассказывали послушникам на первом же занятии. В давние времена, почти сразу после заключения Договора, безумный маг проклял первых алхимиков и ученых за их богомерзкую работу. И предрек он, что появится среди Иных величайший ученый муж – Последний Ищущий. И постигнет он глубину Сумрака и раздаст сие знание каждому человеку. И мир изменится навсегда.
Легенда легендой, но с тех пор раз за разом становились небесные светила, предрекая рождение Последнего. Раз за разом маги из Лиги находили ребенка и брали под патронаж, отводя беду. Потом наступали годы спокойствия, и небо вновь подавало знак – родится губитель Сумрака.
– Ибн Сина сказал, – трудно начал Бернулли, – что до рождения Ищущего остался сто двадцать один год.
Василий не понимал, к чему клонит профессор.
– Так вот. Этот мальчонка и есть ваш единственный шанс, господин Киприянов, – выпалил разом швейцарец. – Если не инициировать его достаточно долго, окрепший гений этого Ищущего поможет вам исполнить волю покойного учителя.
– А как же проклятие? – вскинул бровь Василий.
Бернулли пожал плечами.
– Это еще не все. – Профессор поджал губы. – Мы просмотрели вероятности. Весьма возможно, что мальчик погибнет в возрасте пяти лет.
– Известно, кто он? – закусил губу Киприянов.
– Только имя, – тряхнул париком Бернулли. – Никола.
Василий нехорошо улыбнулся.
– Вы назовете мне место и время, профессор?
Щеки Бернулли вспыхнули.
– По окончании обучения вы принесете клятву, господин Киприянов!
Василий нахмурился и гневно зыркнул на швейцарца.
– Каждый волен сам принимать решения, разве нет? Вы назовете мне место и время?
Даниил Бернулли ссутулился.
– Ради памяти Джеймса, я вам этого не говорил, – шепотом произнес он.
И рассказал Василию все.
* * *
20 августа 1861 г.,
с. Смилян, Австрийская империя
Дорога круто выворачивала из-за покрытого ельником кряжа и петлей спускалась вниз. В лихом ее изгибе на остывшем за ночь валуне сидел Контролер Лиги патентных стряпчих в Российской империи Василий Киприянов. Он ждал нужного времени.
Справа медленно поднималось красное балканское солнце. Василий в задумчивости крутил деревянный барабан «Кольта Патерсона». Лучи рассвета играли на медном стволе револьвера.
В тысяча восемьсот тридцать пятом судьба свела Василия с матросом по имени Сэмми. Бриг «Корво» резал ласковые воды Атлантики, а на его носу, примостившись меж бочек с земляным маслом, молодой паренек строгал ножиком деревянный цилиндрик.
Аура матроса поблескивала золотыми трещинами.
– А для чего тебе оружие, сынок? – Голос Василия поднимался из прошлого. – Раз есть у тебя талант, выдумай чего полезного!
Парень от души рассмеялся.
– Вы плохо знаете те места, откуда я родом, сэр! Там нет ничего полезнее револьвера!
Они проговорили тогда всю ночь, а к утру Сэмми Кольт признался:
– Бог создал людей, сэр ученый. Я просто хочу сделать их равными.
«Вот коли за государство свое радеешь, за царя, за народ свой – так ты и будешь Светлый маг, – колоколом зазвучал в голове Василия голос учителя. – А если токмо ради наживы – Темный колдун. Вот и вся разница…»
Перед тем как сойти в Джерси-Сити, они распрощались. Василий посоветовал Кольту бросить морскую карьеру и открыть патентное бюро. Сэм вручил на память прототип своего револьвера. Ценность подарка Василий, так и не поднявшийся в магии выше первой ступени, ощутил на своей шкуре много позже. Нетраченных патронов в деревянном барабане оставалось всего три.
Василий стряхнул воспоминания и вынул из кармана жилета каповые часы. Провел пальцем по гравировке.
– Его всегда не хватает, – горько усмехнулся Киприянов. Учитель, как всегда, был прав.
Деревянная луковица распахнулась. Тоненькая стрелка наматывала секунды по циферблату. Миг близился.
Василий поднялся с камня. Встал посреди дороги и приготовился.
Раздался далекий топот копыт. Из-за горы показался клуб пыли. Василий опустил на переносицу очки Фарадея и навел резкость.
В клубах мелкого каменного крошева на Киприянова несся черный конь. В его седле едва держались два чернявых мальчика.
Василий облизнул враз пересохшие губы. Старший мальчонка был неприятным сюрпризом. Конь мчал, не видя дороги. С морды летела пена.
Дрожащими пальцами Василий подвинул на очках нужную линзу. На втором слое Сумрака за животным гнался седой громадой волк.
Конь вылетел к повороту и вскинулся перед Киприяновым на дыбы. Копыта заколотили по воздуху.
Василий почувствовал, что до краев напитался силой часов, и нажал на деревянную кнопочку рядом с заводной головкой. И мир вокруг замер. Ровно на две с половиной минуты.
Застыл базальтовым памятником конь. Повисли в воздухе вылетевшие из седла мальчишки. Вытянулся в прыжке волк, целящий зубами в круп добычи. Протянулась меж его желтых клыков паутина слюны.
Первое, что сделал Василий в замершем мире, – взвел курок револьвера. Деревянный барабан повернулся. Грохнул боек, и пуля, оставляя в сумраке светящийся след, ударила в пасть оборотня. Колдун вспыхнул и истлел черным пеплом.
Василий в три прыжка оказался подле коня. Протянул руки к мальчикам.
– А что, вы считаете, тут происходит, господин Киприянов? – раздалось вдруг за его спиной. – На мой взгляд, нечто никак не подходящее ни вашему уровню, ни полномочиям.
Василий обернулся.
– Морган, – улыбнулся высокий мужчина в черной тройке и при трости. – Генри Морган. Маг высшей ступени. Темный. – Голубые глаза его насмешливо щурились. На ауре вспыхнула печать Лиги. – Контролер от штата Пенсильвания.
Василий посильнее сжал рукоять револьвера.
– А вот этого не нужно, – покачал головой Морган. Кончик трости дернулся в сторону повисшего в воздухе пепла. – Вы и так уже изрядно погорячились!
В голове Василия сухо щелкали секунды убегающего времени.
– Что вы хотите?
Морган коротко хохотнул.
– С вами приятно иметь дело, мой друг! – Темный маг неспешной походкой приблизился. – Я предлагаю, конечно же, сделку! Исключительно в дань памяти вашего покойного учителя. – Кончики губ американца на мгновение дрогнули. – Я знаю о вашей священной миссии по спасению столицы. И раз уж вы решились спасти мальчишку, я предлагаю следующее. – Морган будто специально тянул время. – Я патронирую Николу. Поверьте, под нашим контролем ему некогда будет заниматься глупостями навроде изучения Сумрака. Вы же, в свою очередь, оставляете за собой право на разовое вмешательство для спасения города.
Василий слушал очень внимательно. За голосом Моргана отчаянно колотился в каповых часах деревянный маятник.
– Не безвозмездно, конечно, – продолжал Темный. – Мы тоже попросим у вас о некоторых… – Морган пощелкал пальцами, вспоминая нужное слово. – Как это у вас, у русских? О некоторых привилегиях.
– И когда вы заявите о намерениях? – глухо произнес Василий.
– Как только их сформулируем, – улыбнулся Морган и протянул руку. На его ладони расцвели черные лепестки. – Призываю в свидетели Тьму!
Киприянов стиснул зубы. Сунул револьвер в кобуру. На ладони его вспыхнул белый огонь.
– Призываю в свидетели Свет! – процедил Василий и скрепил сделку рукопожатием.
– Вот и чудно. – Морган напоследок окинул взглядом горный восход. – Увидимся, – отсалютовал он двумя пальцами и истаял.
Василий метнулся к замершему на дыбах животному. Ухватил младшего парнишку за руку и притянул к себе. Бережно опустил наземь.
Прежде чем истекли две с половиной минуты, мальчик коротко всхлипнул и прохныкал:
– Да-не!
* * *
29 июня 1908 г.,
Лонг-Айленд, САСШ
Темный маг поднялся с кресла и подошел к Василию.
– Вы готовы расплатиться по счету, господин Киприянов? – Морган заложил большие пальцы в кармашки жилета.
Василий почувствовал себя кроликом, застигнутым врасплох питоном. Ему стало трудно дышать.
– Так чего вам угодно? – Он ослабил узел самовяза и расстегнул душащий ворот рубахи.
– В случае если ваша идея сработает, – Морган выдержал паузу, – мы возьмем под патронаж нового Последнего Ищущего.
На сомнения времени не оставалось.
– И вы уже знаете, кто он? – только спросил Василий. Глухо и бесцветно.
– Парнишку зовут Альберт, – протянул руку Морган. Его синие глаза насмешливо светились.
Рукопожатие скрепило сделку.
– Зачем он вам? – успел спросить Василий, прежде чем мир вновь задышал. – Он же теоретик!
На этот раз Морган улыбаться не стал.
– Мы живем в смутные времена, господин Киприянов. Еще неизвестно, что в ближайшее время наберет цену.
Воздух лаборатории вновь наполнился тихим жужжанием.
– Три! – продолжил Василий.
Тесла медленно потянул рубильник на себя.
– Два! – считал Киприянов, глядя сквозь оконное стекло на вышку. Ажурная мачта венчалась тарелкой, напоминавшей не то шляпку гриба, не то тот злополучный кусок хрусталя хитрой огранки. По собранному из стальных стержней конусу начали пробегать сиреневые всполохи.
Тесла прошептал что-то на сербском.
– Один! – выдохнул Киприянов.
Сто миллионов вольт сорвались фиолетовой вспышкой с излучателя башни и устремились в наднебесную высь. Чтобы превратить в космическую пыль летящий на город Петра метеорит.
Василий Онуфриевич Киприянов закрыл глаза.
Где-то на высоте в десятки тысяч километров свершилась история. Луч смерти, что создал спасенный когда-то мальчишка, сделал свое дело. Остаточный импульс сменил от удара угол атаки, вошел в атмосферу и понесся над Сибирью с юго-востока на северо-запад.
* * *
30 июня 1908 г.,
Подкаменная Тунгуска, Российская империя
Над Южным болотом близ реки Подкаменной Тунгуски взошло новое солнце. Огненный смерч раскидал вековые деревья. Небо затянуло аспидными тучами.
Грохнуло, и из расколотых небес хлынул на опаленную землю черный проливной дождь.
Николай Желунов. Неофицiальное разслѣдованiе
– Доброго дня, Василий Яковлевич.
– И вам того же, милейший Аполлон Петрович. Как почивали-с?
С первого взгляда было ясно, что и Ночному, и Дневному Дозору здесь нечего делить, а встреча эта – пустая формальность, оттого оба эмиссара источали слегка фальшивое благодушие. Солнечное июльское утро вливалось в залу сквозь тяжелые пыльные шторы, и Василий Яковлевич, мурлыкая у окна, поглаживал рыжий ус – в то время как Аполлон Петрович держался в тени.
Принесли кофий.
– У нас к Ночному Дозору претензий нет, – Аполлон Петрович с достоинством поклонился – в полумраке качнулось лицо, похожее на бледную маску, – конечно, только по этому делу. Предлагаю зафиксировать сей факт в протоколе и разбежаться.
– Совершенно с вами согласен, граф. Всего пару вопросов задам вашему свидетелю – и побежим.
Откуда-то из глубин прокуренной комнаты выступил в полосу света свидетель – тонколицый и долговязый Темный с обличьем заспанного денди. На его шелковой рубашке расплылись бурые пятна подсохшей крови.
– Что произошло, голубчик? – спросил Василий Яковлевич, прихлебывая кофий. – Только покороче, у нас у всех мало времени.
– Parole d’honneur[1], господа, – пожал тот острыми плечами, – потешная история, совершенная дичь. Тут чистый криминал, а я лишь случайная жертва. Девка перебрала марафету, и вот вам закономерный итог.
– Ваше имя?
– Адам Левинский, Темный.
– Что делаете в Петербурге-с?
– Сопровождаю своего компаньона, швейцарского гражданина Коха. Мы путешествуем по Европе для своего удовольствия.
– Кох – тоже Темный?
– Он, пардон, обыкновенный человек. Но сказочно богат – а я питаю слабость к блеску золота. Грешен.
Василий Яковлевич поставил чашку на подоконник (нежно звякнул фарфоровый венчик) и шагнул к столу, стараясь не испачкать в крови мыски лакированных туфель. На столе в месиве битого стекла тускло блестел маленький дамский револьвер. В липкой луже шампанского плавали разбухшие окурки сигар и дамских папиросок «Шармъ». Эмиссар Ночного Дозора взял из раскрытой шкатулки щепоть грязно-белого порошка, втянул ноздрями (ворохнулись рыжие усы) и с отвращением бросил обратно. Он обошел стол кругом. Здесь, на пропитанной вином медвежьей шкуре, обнаружились двое почти совершенно нагих молодых людей. Они казались бы спящими, если бы не полная неподвижность тел – и струйка засохшей крови на щеке одного из них.
– Хорошие у вас «удовольствия», – пробормотал Василий Яковлевич.
Он склонился над креслом, где сидела, откинувшись на спинку, девушка. Юное кукольное личико в белой пудре. Порочный рот. Мягкие льняные волосы. Глаза прикрыты веками – будто она просто спит.
Лиза, вспомнилось имя. Молоденькая дурочка, подумал Василий Яковлевич со вздохом. Мысленно потянулся к остывающему в солнечном мареве слепку ауры. Потускневшим взглядом смотрел на выцветшие картинки, облетающие как сухие листья: голодная грязноволосая девчушка играет на дровяных пристанях Невы; вечно злая мачеха бранит ее за воровство; вшивый угол в подвале доходного дома; сальные взгляды пьяных друзей отца… Обычная история. Вчерашний вечер Лизы виделся смутно. Шампанское, водка, кокаин, все обыденно… Компания здесь собиралась лихая. Похоже, в этом доме на набережной Черной речки находится настоящий притон. Где она нашла пистолет? Ага, вот откуда он взялся – подарила одна из «коллег» по панели. Ты носила его с собой в сумочке на всякий случай, но никогда не пускала в ход. Даже если кто-то из клиентов бывал груб с тобой.
– Почему же она начала стрелять? – спросил он.
– Почему кусает бешеная собака? – усмехнулся Аполлон Петрович.
Эмиссару Ночного Дозора нечего было возразить. Да, это прегадкая история, но совершенно человеческая. В Темного мага угодили две пули из револьвера Лизы, но то были обычные пули, и они не причинили серьезного вреда. И Левинский имел полное право защищать себя, когда бросил в девицу заклятьем «мгновенной смерти».
– Ну-с… извольте протокольчик.
Темные, конечно же, заранее изготовили бумагу, и Василий Яковлевич, пробежав ее глазами, взмахнул мизинцем. В левом нижнем углу проступила витиеватая роспись.
Уже стоя в дверях, он кинул на мертвую «работницу общественного темперамента» последний взгляд.
И замер на месте.
В прозрачной, почти угасшей ауре дрожала едва видимая тонкая оранжевая полоска.
– А ведь девочка была потенциальной Иной, – сказал Василий Яковлевич, – не инициированной.
Темные маги переглянулись. Если они и знали что-то – сейчас разыграли удивление.
– Ну и что же, – развел руками граф, – Иной ей уже не стать. При чем тут Дозоры?
* * *
Спустя три часа Василий Яковлевич Макаров, коллежский советник и начальник сыскного отдела столичного Ночного Дозора, нервно расхаживал по своему кабинету. В раскрытое окно долетал шум недалекого Невского, пахло нагретым смолистым деревом и печным дымком. На столе для собраний лежал свежайший полуденный «Вестнiкъ» с огромным заголовком «Австро-Венгрiя объявляетъ войну Сербiи! Нота протеста Россiи!». Однако Макаров давно предвидел начало войны на Балканах – и в данный момент беспокойство у него вызывало другое. Час назад Темный маг Адам Левинский спешно покинул Санкт-Петербург. Приставленный к нему соглядатаем мальчишка Савка потерял след за Нарвской заставой.