– А кто еще? Ты типичный деловой развратник. Гоняешься одновременно за несколькими «юбками» и, как ни странно, у всех добиваешься успеха. Что касается «быть или не быть», то ответь мне честно, что тебе интереснее: вникать в тиши кабинета в юридические тонкости, выискивать в формулировках законов и указов противоречия и двойные толкования? Или преобразовывать бардак в порядок, а толпу в организованную колонну. При этом ездить не за рулем «Москвича», а на черной «Волге» рядом с персональным водителем? Мне представляется, что второе. Если это так, то соглашайся, низко кланяйся и благодари!
Дьяков, Брюллов. Февраль 1966
В приватном разговоре настоящий театрал не упустит возможности показать, что находится в курсе того, что происходит за кулисами. Знаток автомобильных двигателей расскажет не только о гидрокомпенсаторах клапанных зазоров, но и кем они создавались. Уважающий себя гурман поинтересуется не только тем, что подают на обед, но и кто сегодня стоит у плиты…
Через много лет, а точнее – в начале девяностых, слушая что-то подобное, Александр Игоревич Дьяков одобрительно кивал, а про себя снисходительно улыбался.
Если поверить на слово всем этим знатокам, то все системы, о которых они рассказывали, были двухэлементными: «зрительный зал»-«закулисье», «характеристика готового изделия» – «процесс его разработки», «обеденный зал» – «кухня».
В отличие от рассказчиков он точно знал, что любая из этих систем не может быть жизнеспособной без наличия еще одного элемента, называемого правильным распределением благ. В реальности существования «третьего элемента» и его чрезвычайной важности Дьяков убедился уже в первый месяц своей руководящей профсоюзной деятельности.
В СССР профсоюзных активистов полушутя-полусерьезно называли «защитниками прав трудящихся». У капиталистов (они же – эксплуататоры) в качестве нападающих в этом футболе выступали собственники. Но в связи с их отсутствием на одной шестой части суши получалось, что трудящихся следует защищать от единственного собственника – государства. Это было бы недопустимым перебором.
Однако гармония была найдена. Называлось все «по-настоящему», а фактически в любой организации профсоюз являлся подразделением по социальным вопросам и быту, а его руководитель – заместителем первого лица по исполнению соответствующих функций. Никого защищать ему не позволялось, а вот помогать и ходатайствовать – самое то.
Довольно быстро подремонтировав и смазав заржавевшую после ухода Жоры профсоюзную машину, Санька обнаружил, что даже в ухоженном виде ей не хватает чего-то очень важного. Прожорливый механизм работал не на бензине, не на солярке и даже не на дровах. Он работал на просьбах.
Деньги на стабильные, постоянно повторяющиеся профсоюзные потребности выпрашивались в «плановом порядке». На это их более или менее хватало. Но иногда возникало «непредвиденное». Оно могло быть плохим и хорошим. Неожиданно плохой была ликвидация последствий затопления секции общежития. Хорошим сюрпризом оказалось попадание университетского эстрадного оркестра в финал всесоюзного смотра. Но и ремонт общежития, и покупка новых инструментов для оркестра требовали одного – денег. Много и срочно.
Тогда и приходилось идти с шапкой по кругу. Попрошайничать было не только унизительно. Это было еще и очень дорогим «удовольствием». Чем мог расплатиться ректор со строителями за цемент и краску? Гарантированным поступлением в университет «ребенка» главного инженера СМУ, хорошим распределением после окончания вуза и улаживанием текущих неприятностей во время учебы.
В эти комбинации приходилось вовлекать деканов, заведующих кафедрами, преподавателей. И после этого проявлять к ним требовательность?
Правда, уже в те годы появилась поросль ректоров, для которых эта система отношений с внешним миром не только не была в тягость, но и воспринималась как очень даже комфортная. Петр Павлович, ректор КамГУ, в нее не входил. Этот «бартер» его тяготил, поэтому по возможности он предпочитал обходиться без него.
Этими наблюдениями поздним февральским вечером Санька, поддерживая традицию, делился с Юрой Брюлловым. Общались они в небольшой комнате, на двери которой висела табличка:
ПРОФКОМ СТУДЕНТОВ
Начались зимние каникулы, иногородние студенты разъехались по домам, «городские», наоборот, из дома. Сейчас в этом редко пустующем кабинете, кроме них, никого не было.
– Как говорили интеллигенты, у тебя проблема «карманных денег»? Я правильно понял? – вступил в разговор Брюллов.
– Что «карманных денег», правильно, а вот что «у меня», так не совсем. Это наша общая проблема – ректората, комсомола, профсоюза. Карман-то, по сути дела, общий.
– Тогда я чего-то не понимаю. Куча вашего народа заколачивает трудовой рубль в стройотрядах. На доске объявлений твоего профкома размещена информация студенческого отдела кадров: «Сортировщики овощей на базе общепита! Касса работает по четным с 10.00 до 12.00». «Лабухи» из университета выступают на самых крутых танцплощадках. И все они «куют металл» не просто так, а под университетским флагом. Вы что-то с этого имеете?
– Стройотряды полностью под комсомолом. Вроде бы что-то ему от них перепадает. А все остальные – врассыпную. Каждый тащит в свою норку.
– Санька, это непорядок! Университет выводит их всех на покупателя, музыканты играют на ваших инструментах. Это все денег стоит. Поставь перед ректором вопрос о специальном фонде на оперативные нужды с правом использования всей вашей троицей. Думаю, что комсомол тебя поддержит. Только прежде чем к нему идти, не забудь об одном сюжете. Ты мне говорил, что ваш Петр Павлович дорожит своей репутацией. Прокачай, чтобы все в этой схеме было чисто. Впрочем, что я, технарь, учу юриста бдительности.
– Ты, Академик, не учишь, а напоминаешь. И не столько о бдительности, сколько о порядочности.
– Спасибо, что оценил…
Проект документа, представленный ректору, предписывал всем, кто оказывает услуги от имени КамГУ, в обязательном порядке заключать договор, в котором заказчик брал на себя обязательство от трех до пятнадцати процентов от суммы контракта перечислять на особый счет «оперативных расходов» университетского фонда социально-культурных мероприятий.
Там же были прописаны доли администрации, комсомола и профсоюза, конкретные распорядители средств и порядок отчета и контроля за их использованием.
Ректор внимательно, с красным карандашом в руках, прочитал проект и написал резолюцию:
«Принципиальный подход не только одобряю, но и приветствую.
Смирнову и Георгадзе (проректору и юристу):
Довести до кондиции, оформить приказом».
Листочек с резолюцией он прикрепил скрепкой к пояснительной записке и проекту положения, передав все это проректору.
– Одно обязательное условие, – добавил шеф, глядя на инициаторов проекта. – Чтобы исключить вероятность возникновения нездоровых хватательных рефлексов, никаких наличных расчетов в этой сфере быть не должно.
Не прошло и года, как идея фонда звонко выстрелила.
Расположенный недалеко от университета завод бензопил готовился к празднованию полувекового юбилея. Кроме всего прочего, решили обновить занавес сцены заводского Дворца культуры. Производство занавеса было штучным, изделие супер дефицитным. Снабженцы для перестраховки заказали его двум фабрикам. И обе заказ выполнили. Зрительные залы заводского Дворца культуры и двух студенческих клубов, университета и мединститута, строились на основе одного типового проекта. По размерам занавес подходил всем. Машиностроители демократично сделали предложение и медикам, и университету. Медики бросились в министерство просить деньги и на полгода увязли в согласованиях. Университет «распечатал» свой «спецфонд» и через две недели перечислил требуемую сумму.
Потом, правда, ревизоры что-то накопали. Было вынесено несколько выговоров, ректору и главному бухгалтеру даже сделали денежный начет, но новый занавес, сразу преобразивший зал, уже висел на положенном ему месте, радовал глаз и наглядно демонстрировал приоритет больших свершений по отношению к сиюминутным неприятностям.
В «личном листке по учету кадров» Александра Игоревича Дьякова 1966 год оставил заметный след, отметившись трижды.
В апреле Дьяков, завершив кандидатский стаж, стал полноправным членом КПСС.
Спустя два месяца на правом лацкане его пиджака засиял университетский «ромбик», что нашло развернутое отражение в строчке № 6: «Образование».
В четырнадцатом пункте, между отношением к воинской обязанности и домашним адресом, теперь значилось: «Семейное положение в момент заполнения личного листка» – женат.
… Хотя в шестидесятые годы в СССР появилось уже второе поколение отечественных ЭВМ, используемых для прогнозирования, Варя Фокина не имела к ним ни малейшего отношения. Тем не менее, ее личный прогноз, сделанный еще в шестьдесят четвертом, полностью оправдался. На улаживание их с Саней совместных «частных вопросов» потребовалось два года. Он окончил университет, она – училище. В их паспортах появились штампики ЗАГСа. Но все это шло непросто, порой даже «через не могу».
Обсуждение Саниного будущего, неожиданно для них, вышло за рамки семейного круга. В феврале в университете начинала работу комиссия по распределению молодых специалистов. Накануне ее заседания Дьякова пригласил к себе ректор. Кроме него в кабинете присутствовали второй секретарь райкома партии и заместитель председателя облпрофсовета[16].
Ректор представил своих гостей и поблагодарил Саню «за энергичную и творческую работу». После чего сообщил, что в этом году министерство выделило юристам места только в пределах области. К выпускнику Дьякову проявляют интерес кадровики прокуратуры и МВД.
– Если вас, Александр, интересует мое личное мнение, то я бы предложил вам два, максимум три года продолжать возглавлять студенческий профсоюз. Я понимаю, что мое мнение не может быть объективным, но это тот самый случай, когда мое личное желание продолжить работать с вами совпадает с общественной пользой. Попытаюсь аргументировать привлекательность университетского предложения и для вас. Если перевести все на воинские звания, то прокуроры и МВД предложат вам лейтенантскую должность. У нас, по гражданскому ведомству, вы уже как минимум капитан. Через два года работы в профкоме для вас возможны следующие варианты трудоустройства: освобожденный заместитель секретаря нашего парткома, инструктор райкома, заведующий отделом облпрофсовета и даже заместитель председателя райисполкома. То, что это не пустые слова, подтвердят присутствующие здесь товарищи. Вы уже втянулись в режим заочной учебы. Чтобы не терять форму, я рекомендую поступить в заочную аспирантуру. И последнее. Я ценю вашу деликатность: два года распределяя комнаты в аспирантском общежитии, вы ни разу не заикнулись, что живете с родителями. Чтобы не ставить вас в неловкое положение, я распорядился выделить вам блок из ректорского резерва. Перебираться можете хоть сегодня. На первое время этого хватит, а при необходимости за квартирой дело не станет. С нашими гостями мы этот вопрос также согласовали. Да, раз уж об этом зашла речь, изменения в семейном положении не предвидятся?
– Предвидятся, Петр Павлович. Если бы не они, то я сразу бы на ваше предложение ответил «да». А сейчас прошу дать мне несколько дней для совета с причиной этих «изменений».
Консультации он начал с Юрки. Погрязший в творческих муках дипломного проекта Брюллов долго не мог врубиться в суть Санькиных проблем.
– Что ты мне мозги компостируешь? Ежу понятно, ректорское предложение на порядок лучше всех остальных. Это я тебе заявляю со стопроцентной уверенностью. А вот как тебе «разрулить» ситуацию с Пружинкой – уволь! Тут я тебе не советчик. Наговорить могу много чего, но все это не стоит и копейки. Подобным опытом я, слава Богу, обделен, но он вам вряд ли бы пригодился. Такие изделия по чужим чертежам не делают.
Для того чтобы отыскать Варю в ГДР, где гастролировал ансамбль, и семь минут переговорить с ней по телефону, потребовалось почти два дня.
– Санечка! Это очень лестное предложение. С моей эгоистичной колокольни все три варианта «не блеск». Я бы не возражала, если бы тебя назначили прокурором… к нам в ансамбль. Или что-нибудь подобное, означающее: «Дьяков – Варькин хвостик». Ну как? Хотела бы я сейчас посмотреть на твое выражение лица! Чтобы больше тебя не провоцировать, перехожу к рекомендациям: соглашайся, а дальше будем думать. Целую!
Варин ответ на Санин монолог занял всего тридцать шесть секунд.
Возможность продумать все вместе и тщательно подвернулась через два месяца. Завершив гастрольный тур «ГДР – Чехословакия – Польша», ансамбль почти без пересадки развернулся на восток. В апреле его ждали крупнейшие города Урала и Сибири. Первым из них оказался Свердловск, в котором должны были состояться два выступления.
Путешествие на пассажирском поезде от Камска до Свердловска занимало девять «ночных» часов. Естественно, что у председателя студенческого профсоюза сразу обнаружились неотложные дела в «столице Урала», как не без основания любят называть свой город тогда еще свердловчане, а ныне екатеринбуржцы.
Отпроситься у ректора в командировку Дьяков решил заблаговременно. Без всяких «финтов» он сказал Петру Павловичу, что по личным причинам ему со среды до пятницы требуется посетить Свердловск. И добавил, что попутно он собирается прощупать и одну «служебную» тему.
Уже пятый год на советском голубом экране блистала студенческая передача КВН. На равных с москвичами в ней выступали ребята из Баку, Горького, Минска, Одессы, Харькова. В последнее время к ним стали подтягиваться и свердловчане. Попытки команды КамГУ пробиться в «элитный круг» КВНщиков пока успеха не имели. Разузнать о скрытных дорожках, ведущих к КВНовскому Олимпу, и собирался Саня у своих коллег из свердловского «политеха» и университета.
Ректор эту затею поддержал с осторожным энтузиазмом.
– Когда вы собираетесь быть в Свердловске? – уточнил он.
– Через неделю, со среды по пятницу, – Саня назвал даты.
Ректор взял свой ежедневник.
– В четверг я выступаю в УПИ оппонентом, зайду к их ректору. Вы накануне повстречайтесь с ребятами. Если почувствуете, что нужна моя помощь – дайте знать. Я остановлюсь в «Большом Урале».
У Сани мелькнула идея.
– А когда уезжаете домой?
Ректор набрал секретаря:
– Валентина Ивановна, посмотрите в билете время отхода поезда из Свердловска?
И выслушав ответ, продублировал:
– Проходящим новосибирским в 0.20.
– Петр Павлович! А если в Свердловске я вас приглашу на концерт ансамбля Моисеева?
Ректор еще раз заглянул в свои записи:
– Защита с четырнадцати, максимум – до семнадцати. Минут на тридцать заглянем на банкет. Считайте, что приглашение принято с благодарностью. От вопросов пока воздержусь…
С администратором ансамбля, бывшим его солистом Федором Алексеевичем (после четвертинки коньяка по его же инициативе – Федей), Дьяков познакомился еще год назад. Чокаясь, администратор покровительственно спросил Саньку:
– Ты, наверное, думаешь, что Федя из тех, кто «возьми – принеси»? Ошибаешься! Спроси любого: «Кто у нас обеспечивает связь партии и народа?». Любой скажет: «Федя»!
Еще один наводящий вопрос понадобился, чтобы выяснить, что под «партией» подразумевалось ближайшее окружение мэтра.