Мысль ей закончить не дали.
– Как это может случиться? – спросил чиновник, проявляя уже беспокойство. Жаклин и хотела бы не драматизировать ситуацию на данной стадии, но кому, как ни ей, было известно лучше других, что достаточно каком-то хищнику съесть погибшее животное для того, чтобы вирус мог внутри него приспособиться и видоизмениться… Именно эти опасения и были высказаны. И тут же учёный услышала почти мольбу:
– Но пока ведь этого не произошло?
Жаклин вздохнула. Любая проблема, будь то кормление ребёнка из бутылочки или же катастрофа мирового масштаба, мужчинам одинаково тягостна и неприемлема. «Как бы ему хотелось сейчас, чтобы я сказала что-то успокаивающее», – пронеслось в её голове, но вслух пришлось сказать совсем другое: – Сэр, если этот вирус похож на грипп, ему не понадобится много времени, чтобы приспособиться. И пока мы располагаем весьма скудными данными по проблеме.
Поняв, что большего от учёного ждать не стоит, чиновник из ООН заговорил всё также торопливо, но с большей долей внимания.
– В таком случае, я прошу Вас, мисс Брайд, как можно быстрее вылететь в один из поражённых районов и лично заняться изучением данных на месте. Я наделяю Вас всеми необходимыми полномочиями по определению состава вашей контрольной комиссии и её финансированию. Письменное подтверждение Вам сейчас придёт. И держите меня в курсе дел. Всего доброго!
– Куда предлагаете двинуться? – спросила Жаклин, положив трубку. Глаза Роджерса сияли блеском алчного удовлетворения. Явно предполагая вопрос, Стив ткнул в карту мира, лежащую на столе в виде коврика для компьютерной мышки.
– В Египет!
– Почему именно туда? На Аляску ближе.
Не терпя возражений, сэр Роджерс пояснил своё решения тремя позициями: во-первых, египтяне первыми прислали сигнал бедствия, во-вторых, пробы воды в Ниле уже давно считаются критическими.
– А, в-третьих, там теплее, чем на Аляске, – закончил мужчина, и его усы криво скаканули вверх. Жаклин не стала возражать. Предстояли сборы в дорогу и формирование команды. Формальности по бронированию мест в отеле и на самолёт выполнит секретарь Стива.
Выходя из кабинета, Жаклин услышала, как Роджерс прогнусавил ей:
– Закажите бронь в «Шепеарде». И, разумеется, никаких египетских авиалиний, только наши. На крайний случай – британские.
Услышав название гостиницы, Жаклин усмехнулась: шеф решил воспользоваться ситуацией, причем, недёшево для Объединённых наций. Но спорить она опять же не стала. Возможно, именно на этот раз начальник был прав, ведь он знал Египет как облупленный. Стив на внезапную остановку подчинённой отреагировал вопросом в глазах. Требовалось что-то сказать. Жаклин спохватилась:
– Две просьбы: пригласите в Египет специалистов из стран, затронутых инфекцией, и внесите в список членов комиссии Джека Уайна.
Стив, до этого согласно улыбавшийся, сморщил нос:
– Что? Этого эксперта по жабам и крокодилам? Но ведь он курирует «Красную книгу», а это наш непосредственный конкурент в прессе.
От подобного пренебрежения Жаклин почувствовала, что звереет. Гневно зыркнув на начальника, она нашла в себе силы натянуто улыбнуться и настойчиво объяснить необходимость своего выбора в пользу лучшего гепертолога планеты.
– Если вы не забыли, сэр Роджерс, именно крокодилы поражены были первыми, – едко заметила она. – А, кроме того, начальство доверило комплектование Комиссии мне, а не вам. Так что, если вы будете возражать, то, думаю, нам придётся пока обойтись без биогеохимика.
Услышав подобное предупреждение, да ещё в присутствии собственного секретаря, Роджерс побледнел и поспешно замахал, соглашаясь.
Жаклин вышла из кабинета. Пройдя к себе, она набрала швейцарский Глан, где была расположена штаб-квартира Международного союза охраны природы, и жил Уайн. Джек ответил ей приглушённым голосом. Вспомнив только сейчас, что в Европе в это время уже глубокая ночь, Жаклин извинилась.
– О чём ты говоришь, Жаки? – отмёл извинения Джек. Его характерный английский, разорванный придыханиями на немецкий лад, окатил трубку: – Я уже в курсе всего, сижу на интернете, пытаюсь запросить видеоинформацию с внешним видом животных.
Жаклин сплела пальцы и потрясла перед собой корзинками рук. Она недаром выбрала Джека в компаньоны.
– Тогда я буду лаконичной: завтра ты должен быть в Каире, – сказала женщина: – Я включила тебя в состав экспертной комиссии ООН. Поможешь нам?
– О чем речь, красотка? Спасибо, что не забываешь старого друга, – ответил Джек, улыбаясь.
– Я не забываю лучшего из лучших. Извини, Джек, надо бежать. До завтра!
– Чуус! – пыхнул швейцарец.
Они давно были коллегами, проверенными в боях за жизнь на планете.
2
Этим же вечером Жаклин и Стив вылетели в Египет. Вместе с учёными из других стран им предстояло на месте принять решение, как определить природу вируса.
Перелёт прошёл успешно. Выйдя из самолёта, Жаклин радостно улыбнулась: ранним июньским утром термометры показывали здесь только двадцать градусов. Ей не приходилось бывать в Египте ранее. Слушая в полёте про обилие пробок в Каире, ей очень хотелось, чтобы эти рассказы шефа оказались такими же преувеличенными, как его убеждения, относительно нетерпимого африканского зноя. Сидя в охлаждённом салоне «лимузина», предложенного для трансфера до отеля, женщина с интересом смотрела на дорогу.
Через сорок минут пути они въехали в город фараонов и цариц, арабских пашей и мамлюкских султанов. Никогда ещё американке не приходилось видеть такого скопления архитектурной роскоши древности, в двух шагах граничащей с обветшалой нищетой современности. На всём протяжении пути до отеля то тут, то там виднелись огромные купола дворцов. Украшенные ложами с балюстрадами из резного дерева, здания величаво белели за бронзовыми заборами и утопали в зелени восточных садов. Многочисленные сиенитовые арки внутренних двориков и грандиозные фонтаны из цветного гранита казались всего лишь дешёвыми дополнениями к обилию мраморных ступеней и колонн. Обвитые кружевом лепки из глины, гипса и полихрома, украшенные резными рисунками, расписным фаянсом, природными кристаллами, типа сталактитов, дворцы красовались один перед другим, свидетельствуя о былой роскоши владельцев. Стоимость архитектуры Каира оценке не поддавалась.
Тут же, рядом с дворцами, повсюду возвышались башни мечетей и пики минаретов. Их огромные окна были составлены из разноцветных витражей, а стены выложены объёмными мозаиками. Большая часть исламских мечетей начиналась единственным монументальным порталом и имела внутренние дворы с айванами по осям. Прямоугольные высокие стены террас заканчивались резными треугольными зубцами, причудливыми скобами куполов и несколькими башнями. Форма минаретов была различной: от низких и широких до тончайше- возвышенных в виде пиковых стрел и наделённых несколькими смотровыми площадками по всему радиусу. Жаклин они напомнили огромные телевышки с радиолокаторами и верховыми антеннами. Она поделилась мнением со Стивом. Он насмешливо хмыкнул.
– А вы зря смеётесь, уважаемый сэр Роджерс, – пресёк эмоции американца их компаньон, господин Шедид, растягиваясь в благодушной улыбке. Представитель ООН в Каире встретил их в аэропорту. – Ваша коллега правильно подметила сходство. Современные люди почерпнули в Египте немало мудростей для общего прогресса.
Продолжая улыбаться и глядя на женщину с нескрываемым восхищением, он стал рассказывать о городе. Повторить названия зданий, улиц, кварталов Жаклин даже не пыталась. Её неплохой французский не шёл ни в какое сравнение с тем совершенным чистейшим английским, на каком говорил господин Шедид. Брайд отметила это, и смуглый собеседник почтительно наклонил голову, объяснив, что его семья принадлежит к древнему сословию арабских интеллигентов. Все ближайшие родственники Шедида по мужской линии с давних веков были врачами, учителями, писателями, поэтами. Многие из них учились в европейских и американских Университетах. Дед в годы протектората служил хранителем Зала европейской литературы при Национальной библиотеке Каира. Отец занимал значительный пост в Народном собрании Египта. Наконец, сам он долгие годы являлся одним из секретарей-референтов генерального секретаря ООН, господина Гали.
Слушая объяснения и продолжая рассматривать произведения древних арабских зодчих, Жаклин ещё не раз удивилась своим недостаточным представлениям о размерах египетской культуры.
Изумилась женщина и тогда, когда они подъехали к отелю: все её прежние догадки о достоинствах их места проживания оказались лишь слабыми попытками предвидеть реальность. «SHEPHEARD» встретил их непомерной роскошью и величием. Уже снаружи он являл собой символ колониальной эры, той самой эпохи, когда в Египте властвовали англичане, и которая запечатлелась в каждом уголке строения.
Выйдя из машины, скромная церемония из трёх человек вошла в отель. Переступив порог, Жаклин охнула и застыла. Холл ослепил её. Идеальная глазурь блестящих поверхностей, отражавших попадающие снаружи лучи, сочеталась с томными бликами стен, таинством углублений и абсолютным матом вертикалей. Мягкие ковры топили любые звуки и щекотали ступни даже сквозь подошвы босоножек. Ковры, да ещё пальмы, расставленные в холле и на этажах, похоже, были единственными атрибутами Востока. Весь остальной интерьер отеля выдерживался в неизменных классических английских тонах, какие неумолимо вторгались в историю Египта. Роскошь, а при этом мощь и власть британского самодержавия были одновременно величественными и угнетающими. И американцам было непросто выносить эту помпезность.
Прибытие других участников экспедиции ожидалось позже.
– В любом случае, сегодняшний день вы можете вычеркнуть из списка рабочих, – предупредил господин Шедид. – Русские прилетают поздно вечером, поэтому самолёт на Асуан заказан только на завтра.
Решив использовать свободное время на пешеходную прогулку по городу, Жаклин и Стив, разместившись, покинули отель.
Каир вновь предстал пред ними. Пройдя по набережной той стороны Нила, на которой находился отель, путники полюбовались водами тёмной реки, неспокойно несущейся в русле города. Потом они отдохнули на подвесных скамьях в прохладе парка Эзбекия, построенного единственным французским садовником полвека назад на бывших заболоченных прудах. Они фотографировались на месте сгоревшего театра Каирской Оперы, открытие которой было ознаменовано когда-то шумной премьерой «Аиды». Они вдыхали в себя запахи огромного зелёного базара, самого крупного во всей Африке. Неподалёку, на площади Атаба, Роджерс, прекрасно выполнявший роль гида, предложил Жаклин наскоро перекусить и далее поехать на такси. Так они и сделали и, передвигаясь быстрее, смогли увидеть стены старого города и Цитадель, новые постройки государственного Университета и кварталы старого Каира. Не обращая внимания на растущую жару и тонны пыли на улицах, неумолимо проникавшей даже сквозь закрытые окна машины, Жаклин завороженно вбирала в себя всю многоликость древнего города.
Вернувшись в отель под вечер, совершенно уставшие, но счастливые и наполненные впечатлениями, они нашли записки, оставленные им у администратора. Шедид предупредил Роджерса о том, что завтра в семь утра ждёт всех в нижнем холле. Брайд прочла послание Уайна. Прибывший в отель во второй половине дня, швейцарец тоже не смог усидеть на месте и поддался соблазну пешего туризма. Судя по записке, Джек знал о завтрашнем сборе, так как пожелал Жаклин доброй ночи.
3
На следующее утро Стив, Жаклин и ещё пятеро учёных встретились в назначенный час в холле гостиницы. Некоторых из приехавших Брайд знала. Она приветливо махнула рукой Никите Орловичу, русскому зоофизиологу, тоже представителю Гринписа. Вместе с ним прибыл в Каир никому неизвестный орнитолог с Курильских островов Алексей Кадышкин. Крепко пожав руки коллегам, коренастый мужчина тут же заговорил о проблеме, волнующей всех. Не стесняясь своего слабого английского, Кадышкин рассказал, что на Курилах инфекция с альбатросов перекинулась на некоторые виды ценных промысловых рыб. Вчера, накануне отлёта, Алексею привезли тушки огромных лососей.
– Я взял одного на изучение, – орнитолог указал на мини-холодильник в ногах.
– Посмотрим потом, – решил Стив, оглядываясь. В сборе были пока не все.
Кроме русских из Торонто прилетел специалист по биохомии и анализу. Он представился Алеком. В Канаде, по его уверениям, ситуация оставалась стабильной: кроме саламандр другие животные от вируса пока не пострадали.
– Зато у нас – настоящая эпидемия, – развёл руками Хабиб Мессали, один из местных микробиологов. Жаклин уже видела его на конференциях. Насколько она помнила, Хабиб входил в группу учёных мирового сообщества, работающих над проблемой адаптации отдельных мышечных волокон животных при пересадке человеку. Подобная специфика могла быть очень полезной при рассмотрении проблемы неизвестного вируса.
– С крокодилов вирус передался мягкопанцирным черепахам и, что самое печальное, грифам, – объяснил проблему второй египтянин Юсуф. Он попросил не звать его по фамилии, так как арабские традиции не позволяют этого в присутствии людей более значимых, чем он.
– Как? Белоголовый сип тоже? – не удержался Кадышкин от возгласа. Услышав подтверждение, Алексей впал в отчаяние. – Господа! Необходимо срочно что-то предпринимать, – неистово призвал он, – иначе очень скоро мы останемся на планете без представителей нескольких редчайших видов. Это же надо: белоголовый сип тоже мрёт, – повторил он фразу себе, мешая английский с русским.
– Кто же против? Только что мы можем? – Юсуф, тоже орнитолог, работал в одном из натуральных заповедников страны, но не в том, куда предстояло лететь. Он взял Кадышкина за локоть и принялся с ним что-то обсуждать. Жаклин тем временем озабоченно осматривала холл. Заметив её неспокойствие, Роджерс демонстративно поглядел на часы на руке.
– Ну и где же ваш любимчик, мисс Брайд?
Но не успела Жаклин открыть рот, как швейцарец появился в холле со стороны той части, в которой находился административный блок. Торопясь, он размахивал издалека какими-то бумагами.
Наскоро поздоровавшись и извинившись, Джек радостно развернул листы. Это были фотографии.
– Вот, получил с Галапагосс. Фото черепах с подробнейшими описаниями местных патологоанатомов. Славные ребята! Всю ночь, похоже, не спали.
Жаклин улыбнулась и проткнула шефа взглядом.
– Молодец, старик! – Алек похлопал Джека по плечу; несмотря на разницу в возрасте, мужчины были давними приятелями: – А ну-ка, дай!
Все принялись рассматривать фотографии. В тех эпицентрах, откуда учёные прибыли, тушки животных имели точно такой же сжатый в размерах вид с проймами вместо глаз и с одеревеневшей шкурой.
Швейцарец не стал мешать остальным. Поцеловав Жаклин руку, он отвлёкся на звонок по телефону.
Джек Уайн был высоким мужчиной преклонных лет с седыми волосами, роскошной, не в пример Стиву Роджерсу, холёной бородой с проседью, пышными ухоженными усами, столь длинными, что они, как у Сальвадора Дали, выходили за пределы лица и уже там заворачивались с обеих сторон колечками, и с золотыми очками на носу. Как большинство швейцарцев, он был сдержан, подтянут, импозантен. Несмотря на майскую жару Египта, одет Джек был в плотный хлопчатобумажный костюм оливкового цвета из длинных шорт и плотной безрукавки, накинутой поверх белёной холщовой рубахи. На его ногах громоздко красовались дорогие походные ботинки из толстой кожи. Из них высоко выглядывали сморщенные гетры, такого же цвета, как и рубашка. В правом нагрудном кармане куртки торчала неизменная фляжка, в которой, Жаклин это точно знала, был ром отменного качества. В левом кармане лежали трубка и табак. На кожаном ремне, поддерживающем шорты, крепились нож и золотые часы, двойная цепочка которых болталась вдоль одной из штанин. В рюкзаке за спиной, бессменном на протяжении всего того десятка лет, что Брайд была знакома с Уайном, находились спички, компас, термос с пресной водой и пачка сухарей. На дне рюкзака наверняка можно было найти также суровые нитки, иголку, йод, сердечные капли, бинт, ножички для подстрижки усов, щипчики для ногтей и зеркальце. Был там, конечно же, и портрет семьи Джека: обожаемой Эльзы и двух очаровательных дочерей, удачно выгравированный когда-то умельцами на продольном срезе красного сердолика. Все эти привязанности друга за долгие годы сотрудничества Жаклин выучила наизусть.