Хватка разжалась, драконьер вскрикнул и схватился за прут, стоя на коленях. Я отполз к самому огню, жадно втягивая воздух – лёгкие горели.
Рука тоже горела – на ладони быстро вздувались пузыри ожога.
Драконьер хрипел, держась за прут и не решаясь его вытащить. Пронзительно взвизгнула Светана – только теперь девушка выбралась на палубу и, не глядя под ноги, на опасно раскачивающийся узкий трап, сбежала на пристань. И наверняка думает, что я коварно отослал её, чтобы прикончить ненавистного драконьера… н-да.
Трофей лежал в стороне, положив голову на землю: бока твари тяжело ходили. Он отпустил врага, как только понял, что тот не сопротивляется, но внимательно за ним наблюдал.
Крепко зажмурив глаза, Лютень наконец решился: одним резким движением вырвал прут из раны. И тотчас хлынула кровь – алая, почти обычная человеческая кровь, только чуть более густая. И повалился ничком. Опять ловушка? Или же – правда потерял сознание?
Светану это не интересовало. Отчаянно вскрикнув, когда он упал, девушка в несколько секунд преодолела полосу выжженного обрыва, и бухнулась рядом на колени, пытаясь перевернуть драконьера. Со второй попытки ей это удалось. Из раны на шее хлестала кровь, увидев это, девушка замерла, прижав руки к лицу. В следующий миг она бросилась на меня, отчего я едва не свалился в костёр.
– Убийца! Ты убил его! Убил! Ты убил моего брата!
Я никогда не дрался с девчонками, и уж тем более с девушками или женщинами – и правильно делал. Невозможно драться с дикой кошкой – если женщина в ярости, мужчине следует благоразумно спасаться бегством.
Светана оказалась такой же опасной, как и братец – драконьер, мне с трудом удалось избежать её ногтей, метящих в лицо. Оттолкнув её, попытался встать и увидел, как тонкие пальцы сомкнулись на рукояти кинжала – только этого не хватало…
– Светана, послушай, – я отступал, обходя костёр по кругу, – я защищался. Твой брат пытался задушить меня. Ну не веришь – посмотри на мою шею!
Но что эти доводы для обезумевшего от горя рассудка! Пригнувшись, удобней перехватив кинжал, девушка подходила всё ближе. Светлые волосы растрепались, обрамляя враз осунувшееся лицо на котором выделялись глаза: в них плясало пламя костра, несмотря на свет разгорающегося дня… Я решил попробовать ещё раз достучаться до её разума:
– Если ты успокоишься, мы можем попытаться помочь Лютню, он не мёртв, только ранен…
Полубезумный взгляд девушки метнулся с меня на брата и обратно, а в следующий миг я отпрыгнул назад – кинжал распорол рубаху. Запнувшись за что-то мягкое (как оказалось – за драконьера: отступая, я обошёл вокруг костра), я упал, и тут же перекатился – там, где только что билось моё сердце, в сухую почву вонзился кинжал. Стремясь пустить мне кровь, девушка совсем потеряла голову: не вспоминая ни об осторожности, ни об осмотрительности – подошла слишком близко. Сделать подсечку не представляло сложности. Как и выкрутить кинжал из враз ослабевшей руки.
Откинув его подальше, склонился над девушкой: лёжа на спине, закрыв глаза, она беззвучно плакала, из прокушенной губы, пачкая лицо, текла струйка крови:
– Вставай! Пойдём, посмотрим, чем можно помочь твоему брату.
Я помог ей встать и подвёл к драконьеру – Светана не сопротивлялась, истратив все силы на вспышку.
Драконьер так и лежал – неподвижно, негромко, но с каким-то странным присвистом дышал, на губах пузырилась кровь. Кровь из раны образовала небольшую лужицу – её жадно впитывала сухая земля, а в ней… в ней лежало сердце. Обычное человеческое сердце – оно пульсировало, из обрывков сосудов текла кровь. Заворожённый, я нагнулся и поднял его, рассматривая – в руку легло нечто живое и мягкое, оно не хотело умирать… да это же… это же кристалл! Когда Светана распорола рубаху он, очевидно, вывалился – прямо в кровь драконьера! Я посмотрел на девушку: оторвав рукав от платья, сложила его в несколько раз и прижала к ране – ткань мгновенно стала красной, но Светана продолжала прижимать её к шее драконьера. Из широко раскрытых глаз градом катились слёзы, которых девушка не замечала. Что будет, если её брат умрёт? Не станет ли это последней ступенью, с которой несчастная шагнёт в царство безумия?
Я вспомнил слова Светаны о кристалле, который может драконьера вернуть к человеческому облику. Но исцелит ли раны? Может – это подсказка Судьбы – а не случайность, что кристалл упал именно в кровь драконьера? Имею ли право поступать иначе? Я же не знаю, к чему приведёт такой поступок! Но в ладонях билось сердце, а рядом погибали два других… что мне делать?!
– Не делай этого, Лунь! – прозвучал в ушах голос дракона. Казалось, он звучит из невообразимой дали. – Не смей!
– Почему?
– Если спасёшь сейчас – тебе придётся потом его убить. А сам станешь намного уязвимее. Смерть этого существа предрешена, и если вмешаешься – последствия будут непредсказуемы…
– Так значит… Судьба – существует?
– Не знаю. Может быть, – в голосе дракона прозвучало неудовольствие, словно я заставил сказать его то, чего он не собирался говорить. – Но будущее – существует. Я знаю.
– Откуда?
Молчание. Я стоял, закрыв глаза, и ждал ответа.
– Я видел, – наконец произнёс дракон, вымученным тоном. – Я видел будущее. Не делай того, что собирался.
– Я не могу, – в руке по-прежнему пульсировала жизнь, все звуки исчезли, время остановилось. – Не смогу жить ещё и с этим грузом. Стихва – была первой, жители той злосчастной деревни, которую уничтожили драконьеры, теперь ещё и Светана с братом… Я не смогу.
Молчание, куда как более продолжительное, чем в прошлый раз – дракон решал, решал, приоткрыть ли завесу будущего. Для меня. И я ждал: чувствовал его колебания.
– Послушай моего совета, Ирай, завяжи его на себя, на свою кровь… – и смолк, как будто между нами внезапно выросла каменная стена.
Открыл глаза – и в мир вернулись звуки, я словно вывалился из темноты на свет. Светана неподвижно лежала рядом с братом и на фоне жёлто-серой кожи драконьера, была странно бледна, чуть не светилась изнутри. Последние события вызвали слишком сильное потрясение, исчерпав силы девушки, похоже, она была в глубоком обмороке. Ну что ж, хоть мешать не будет.
Подобрав кинжал, провёл лезвием по запястью. Сначала потекла кровь, обычная человеческая кровь, и я вспомнил своё видение – тогда кровь взломала защиту Бездны. Странно, только теперь обратил внимание, что на месте, где должен был остаться шрам от моих зубов – ничего нет, кожа гладкая. И, едва сообразил это, как из раны хлынул огонь – кровь дракона. Знать бы, от чего это зависит… Я подставил под этот огонь сердце, и оно судорожно сжалось, как от невыносимой боли, будто узнавая заново…
Я не был вешьти, не умел исцелять или убивать с помощью магической Силы, никогда не проводил никаких ритуалов… не знал, что делать с кристаллом. Поэтому пошёл по самому простому пути: если кристалл превратился в сердце просто окунувшись в кровь – то, наверно, не нуждается в помощи. Ну, может – совсем чуть-чуть. Нагнувшись над неподвижным телом, я медленно опустил пульсирующий мягко-упругий комок, в последний миг осознав, что не хочу его никому отдавать – но зачем мне второе сердце? Чтоб вдвое больше болело в груди? И я отступил, заставив подавить приступ жадности.
…став полупрозрачным, сердце медленно погружалось в грудь драконьера, излучая слабый розоватый свет в такт сердцебиению. Не обращая никакого внимания ни на куртку, ни на кожаную рубаху – для магии жизни не существует преград.
Я стоял над братом и сестрой, пошатываясь от усталости, огонь из пореза уже не тёк, но рука болела. Утро только началось, а сил уже никаких нет…
Дождавшись первого глубокого вздоха, первого стона перерождённого человека, я отошёл, плюхнувшись на землю рядом с Трофеем. Пёс преданно заглянул в глаза, но я слегка шлёпнул его по затылку: почему не помог справиться с бешеной кошкой?
– Хотел бы я разделять твою веру в меня… – тихо проговорил я, и вновь протянул руку: Трофей совсем не обиделся на подзатыльник и с готовностью подставил уши, мол, чеши. Наглец. – Хотел бы я знать, что натворил…
– Лунь…
Обернувшись на голос, слабо махнул рукой – присаживайтесь: за спиной стояли Тота и Томет. Кажется, Трофей заслужил ещё один подзатыльник.
– Мы всё видели, – тихо произнесла девушка, усевшись рядом. У неё почему-то был очень виноватый взгляд. А её братец, вообще, был красным и пристыженным, и избегал встретиться со мной взглядом.
– Вы видели, как на меня напал драконьер… – пришло внезапное понимание, – и не вмешались.
Сил смеяться не было, я просто откинулся на спину, глядя в низкие тучи. В нескольких мерах от меня, живой кристалл, слеза дракона-предателя меняла тело человека, возвращая к человечности. Вмешайся эти двое вовремя, всё сложилось бы иначе. Драконьер не был бы ранен, Светана не пыталась бы убить меня, обезумев от горя, и я не стал бы распоряжаться бесценным сокровищем по своему усмотрению. Если бы эти двое… Я ощутил внезапное отвращение к этим людям, да что там к людям! – ко всему человечеству без разбора.
– Ты ранен… холодные пальцы прикоснулись к руке, но преодолев себя, не стал отдёргиваться. Пусть смотрит. – Кто ты, Лунь? – последовал тихий вопрос. Рана на запястье уже затянулась, да и ожог уже почти исчез с ладони.
– Дурак. Я – дурак. Нашёл на что надеяться. Это качество – наивность называется – не лечится даже драконьей кровью. Слушай, Тота, – резко сел, – а идея посмотреть, что будет – Томета, да? – я ждал ответа с каким-то болезненным любопытством, хотя, какое это имело значение?
– Тебе так важно узнать ответ? – серо-зелёные глаза внимательно и строго смотрели на меня, будто это я в чём-то провинился.
В ответ лишь пожал плечами: важно? Да ничуть. Бездна, да какие дела, я исключительно развлекаюсь, когда меня душат.
– Если тебе так важно найти виноватых – то виноваты мы оба, и неважно, кто предложил, а кто согласился.
Эк повернула – умница девочка!
– Ладно, забыли. Говори, с чем пришли. Ты же принесла ответ?
– И убирайся восвояси? – догадливо закончила она мысль. – Ну что ж, ты вправе негодовать. Мы согласны подчиниться, стать твоей командой. Так что – решать тебе.
– Но Тота… – растерянно произнёс Томет, – мы же решили… – и умолк, встретившись с ней взглядом.
– Старшая не велела возражать… – задумчиво протянул я. И знал, что не ошибся.
– Давно понял? – хмуро поинтересовалась девушка.
– А это важно? Нет, только что – благодаря Томету. Интересно, что тебя переубедило.
Тота не успела ответить: неподвижно лежавший до этого Лютень вдруг хрипло застонал, пытаясь встать. Глаза были закрыты, но он всё же поднялся на четвереньки. Мы вскочили – следовало ожидать всего что угодно, Трофей заложил уши и низко, предупреждающе зарычал. Тело драконьера конвульсивно содрогалось, отторгая то, что меняло его, пыталось вышвырнуть, вытошнить непрошеное вмешательство. Я с отвращением смотрел, как изо рта, из изломанных болью губ показалось оранжево-розовое, полупрозрачное щупальце. Оно нехотя покидало тело, живо напомнив мне щупальца-из-бездны, – и одновременно вызвав ощущение гадливости – это был паразит.
Оно оказалось длиной в локоть, конец был испачкан кровью – у Лютня от напряжения ртом и носом пошла кровь и, упав с мягким «шмяком», приподняло над землёй утолщённый конец.
Осматривалось, хотя ни глаз, ни ушей, равно как и других органов чувств, заметно не было.
Осмотрелось и, не обращая внимания на безвольно распластавшееся тело драконьера, потекло, мягко извиваясь к краю обрыва – к бездне. Я не успел ещё толком осознать, что ж это такое, как в воздухе коротко свистнул металл – кинжал пригвоздил тварь к земле в нескольких мерах от нас, так, как будто она была живой, из плоти и крови. И теперь язык пламени скручивался и извивался вокруг клинка, земляным червём-ползуном, насаженным на крюк. Там, где его проткнул кинжал, набухало яростное свечение, становилось всё темнее и плотнее. Мне это всё больше не нравилось.
– Томет, бери девушку и неси подальше от … этого, – негромко скомандовал я, – Тота, поможешь перенести драконьера, и – быстро.
Томет кивнул и, не сводя глаз с буйствующего паразита, подхватил Светану на руки. Я взял драконьера под мышки, Тота – за ноги, и всё равно с трудом подняли тяжеленное тело. Но не успели сделать и несколько шагов, как клинок, торчавший в «теле» паразита, раскалился, а затем рассыпался горящими угольями. Утолщение, образовавшееся вокруг «раны», скачком увеличилось до полумеры – и взорвалось. Я ещё успел поразиться красоте небывалого огненного ало-чёрного цветка, и всё поглотила тьма…
Нет, не тьма… багровая мгла. Вокруг никого и ничего не было – только огненная мгла: под ногами – темнее, над головой – светлее и ярче.
– Должна тебя поблагодарить, – раздался мягкий знакомый голос – вкрадчивый голос повелительницы, – ты убил моего слугу, но я не сержусь, ты сам отдал мне кристалл…
– Где ты? – я повернулся вокруг, осматриваясь, – покажись.
– Зачем? Тебе безразличен мой облик, зачем тогда показываться?
– Я привык видеть собеседника.
– А-а, глаза – зеркало души, да? Я тебя разочарую – у меня нет души. Но ладно, будь по-твоему. Выбирай.
Сотканные из лепестков огня, неторопливо поплыли лица-маски: Леля, Хмысь, Светана, какая-то незнакомая девочка, Лютень, Томет, Тота… У меня закружилась голова от этого огненного хоровода.
– Прекрати! – попросил я, закрывая глаза, – У тебя есть собственное лицо?
Молчание, а потом из мглы выступил призрак: женская фигура, окутанная жарким маревом – невесомой кисеей, алые завитки волос, обрамляющие овал лица… но лица не было – гладкий удлинённый и абсолютно пустой овал. Несмотря на царящее вокруг тепло, даже жар, меня пробрала холодная дрожь.
– У меня нет своего лица, Ирай. Я прихожу такой, какой хотят видеть люди…
– Допустим, я не хотел бы ни видеть, ни знать тебя, – сгрубил я.
– Это взаимно, – показалось, что она улыбается, хотя никакой улыбки на пустом «лице» не было. – Такого скользкого и вредного типа мне ещё не встречалось. Но тем приятнее будет разделаться с тобой.
– Так что мешает – поинтересовался я. Глупо, конечно, дразнить шипохвостов, особенно если не умеешь быстро бегать, но иногда очень хочется.
– Глупенький, – почти проворковала Бездна, – мне ничего не мешает. Я жду, жду, когда достанешь остальные пять кристаллов. Ах да, ты же не знаешь… Теперь достаточно просто убить твоего дружка Лютня – и кристалл будет мой! Что молчишь?
– Думаю, – усмехнулся я, – где мы?
– Ты – ты лежишь без сознания, на острове, где, как полагал глупый дракон, я не достану тебя. Но ты сам пришёл ко мне… А я – я везде.
– Имени у тебя тоже нет… не только лица… – рассуждал я, – Ты – везде и – нигде. Что мешает тебе самой добыть кристаллы? Вездесущей, всемогущей? – мне было важно понять её, понять, что руководит её поступками. Утверждения дракона – это одно, утверждения Бездны – другое, истина же, как всегда, лежит где-то в стороне…
– У меня нет рук, Лунь, тем более – во мне нет драконьей крови, живой драконьей крови. Я их не вижу, не могу взять. Только такой как ты – способен их почувствовать и увидеть, только тебе они подчинятся.
– А как же слуги – драконьеры?
– Они – не слуги, они – рабы, – с оттенком пренебрежения отозвалась Бездна, – И ни на что не годны – даже не смогли найти тебя и удержать на своём острове. Во всё приходилось вмешиваться…
– Но ты тоже не смогла мне помешать…
– Откуда знаешь? Может, твой побег – часть моего плана?
– Сомнительно что-то, – скептически отозвался я. Меня уже начал утомлять этот разговор, больше похожей на детскую перебранку. Может, он и развлекал «повелительницу», но не меня.
– Лунь, – внезапно изменившимся голосом позвала она, шагнула вперёд, и прежде чем успел отпрянуть, взяла за руку, – Лунь…
Голос… не был голосом Бездны, но он знаком мне. Огненная мгла стала сгущаться, заливая глаза мутной пеленой – но я успел разглядеть, как пустой овал превращается в лицо – в лицо Тоты, прежде чем мгла окончательно превратилась во тьму.