– Милый, принесли нового вина. Мне кажется оно превосходно.
– Что? – Берроуз зашевелился, – Новое вино… Это я всегда пожал.. пожаллуйста…, —неуклюже потянулся к столу.
В этот момент попугай, внимательно следящий за происходящим в комнате, вспорхнул на стол и резким ударом лапы низверг наполненный ядом фужер на пол. Погребальным колоколом взвыл разбитый хрусталь, багряные брызги щедро оросили белое платье Изабеллы Дронсон, а сама она выплюнула замысловатое ругательство и попыталась достать птицу кулаком.
Попугай взмыл к потолку и, примостившись на раскачивающейся деревянной люстре, настороженно следил за убийцей.
– Тварь! – выкрикнула женщина, лицо перекосилось от ярости. – Я прикончу тебя!
Дверь распахнулась. На лице Джеферсона беспокойство.
– Что случилось?!
Изабелла непринужденно рассмеялась.
– Наш дорогой капитан немного перебрал. Не поможете переложить его на кровать?
– Конечно, мисс. – Хозяин таверны ловко подхватил тощее тело Берроуза под мышки и сноровисто уложил на голубую шелковую подстилку, стащил с ног дырявые сапоги и шумно перевел дух.
– Спасибо. – Улыбнулась красотка. – Не стоит ему мешать. Пусть поспит. Пойдемте, мистер Джеферсон.
Дверь захлопнулась. Попугай какое-то время сидел, прислушиваясь, затем слетел с люстры и примостился в изголовье спящего. Старик бормотал во сне и блаженно улыбался. Птица нахохлилась и тихо вздохнула, совсем как человек.
Веселье продолжалось до глубокой ночи, пока последний самый стойкий любитель дармовой выпивки не уронил тяжелый подбородок на политый липким ромом стол. Таверна напоминала поле боя – на столах, полу и даже массивной деревянной стойке храпели, сопели и хрюкали славные граждане Алермо. Суровый хозяин заведения до последнего старался не потерять достоинство и лицо, но в конечном итоге потерял и то и другое, и даже третье – собственные штаны, которыми он гонял расшалившихся поварят, впервые в жизни вкусивших хмельное вино. Джеферсон уснул ткнувшись носом в тарелку с кашей и издавал такое страшное рычание, что ему позавидовали бы свирепые леопарды. К счастью леопардов здесь не было, а были лишь уставшие от праздника, но счастливые горожане. На перепачканных бородатых лицах довольство и умиротворение.
В комнате для гостей было темно, никто не озаботился зажечь свечи на люстре. В небольшое квадратное окошко заглядывала знойная ночь и царапала открытые ставни ветвями деревьев. Было душно и жарко. По лицу Берроуза струился пот, но он не замечал этого, сопел и причмокивал во сне.
В углу белым призрачным пятном застыл попугай. Он ждал. Тихо скрипнула дверь. Хохолок на голове птицы встал дыбом.
Два желтых глаза блеснули во мгле.
Кот неторопливо пересек комнату и примостился под столом. Он тоже ждал. Тишина, нарушаемая лишь бормотанием спящего человека. Казалось время остановило свой бег.
Густой наполненный терпкими ароматами тропиков воздух обжигал горло, осязаемым липким покрывалом устилая черное безмолвие.
Попугай напрягся. Ему показалось, что он услышал неясный скрип. Нет, не показалось. Теперь он отчетливо слышал осторожные крадущиеся шаги. И он слишком хорошо знал, кто сейчас поднимается по высокой деревянной лестнице.
Птица и кот одновременно взглянули друг другу в глаза. Желтые фонари вспыхнули и погасли – кот отвернулся, но птица успела прочесть в них сочувствие. И тогда попугай устремился к приоткрытой двери, выскользнул наружу и замер.
Да, это была она – Изабелла Дронсон. Недавняя красота слетела с ее лица, словно яркий мотылек, оставив лишь восковую бледность. Губы плотно сжаты, а в прищуренных глазах холодная решимость убийцы. В руках она сжимает острый кинжал. Она поднимается все выше и выше, лишь несколько ступеней отделяет ее от комнаты, где в пьяном бреду стонет и беспокойно мечется на постели старый Уильям Берроуз…
– Я не дам тебе сделать это. – произносит попугай.
Женщина замирает. Мгновение смотрит на птицу с искренним недоумением, а потом заходится в громком хохоте. Рот кривится, обнажая острые зубки.
– Ты все-таки решился. Не думала, что ты окажешься, настолько глуп. Твоим хозяевам стоило бы подумать, прежде чем наградить тебя таким несерьезным обликом. Прочь, птичка, тебе не остановить меня.
– Ни с места, ведьма!
– Ты так стремишься умереть? Подумай, что станет с твоей душой, когда я убью тебя. Просто уйди. Что тебе этот ничтожный старик? Что тебе этот город? Он обречен. Мы с тобой из другого мира.
– Теперь этот мир мой. А мы со стариком одно целое. Я не дам тебе погубить город.
Изабелла Дронсон притворно вздохнула и вдруг без замаха полоснула кинжалом по воздуху, надеясь достать тщедушное тело птицы. Но попугай был начеку. Длинное лезвие погрузилось в лестничные перила, а острый клюв ударил в сверкающий злобой глаз женщины. Фонтан черной крови брызнул на стену. Вопль звериной боли и ярости сотряс таверну.
С обезображенным окровавленным лицом, превратившись в взбесившуюся фурию, бывшая красотка махала кинжалом, стремясь уничтожить своего врага. Внизу, в зале храпели и чмокали во сне пьяные люди, а над их головами шел смертельный бой. Капала кровь, летели белые перья, воздух был пропитан ненавистью.
Молнией сверкнул клинок отрубая когтистую лапку птицы. Попугай вскрикнул как человек, пронесся задевая потолок и пачкая его кровью, спикировал на голову убийцы, с трудом увернулся от холодного лезвия и вновь ринулся в бой.
Длинный кинжал, прочертив короткую кривую, переломил крыло, но не остановил атаку пернатого смельчака. Словно пушечное ядро врезался он в грудь белокурой убийцы. Удар был настолько силен, что женщина перелетела через перила и грохнулась на пол. Голова неестественно вывернулась, единственный глаз медленно стекленел – мертва.
Израненный попугай попытался ползти, но лишь нелепо завертелся на месте, оба крыла сломаны, лапа отсечена. Только сейчас он почувствовал невыносимую боль. Он поднял голову, взглянул на приоткрытую дверь на втором этаже и потерял сознание.
Черный пушистый кот неторопливо сбежал по лестнице, пихнул птицу лапой и, видя, что та не проявляет признаков жизни, аккуратно, но цепко ухватил зубами и так же не спеша потрусил наверх.
Темный квадрат неожиданно рассыпался на множество пазлов, сквозь прорехи вспыхнул яркий свет, боль в последний раз пронзила тело и отпустила.
Попугай открыл глаза, огляделся. Та самая комната в таверне. Только гораздо светлее, и немудрено – в маленькое окошко заглядывают первые лучи солнца. На кровати лежит Уильям Берроуз и улыбается во сне. Как хорошо, что он жив.
Но что это? Обе лапы целы, а ведь он отлично помнил, что ведьма отсекла одну кинжалом… И крылья… Он снова может летать.
– Я рад, что ты пришел в себя. – промурлыкал кот. Он примостился в самом углу комнаты и старательно вылизывал собственную шерсть. – Тебя изрядно помяли, я даже боялся, что не справлюсь.
– Так это ты вернул меня с того света? – удивился попугай. – Ну и силища у тебя. Почему же ты не помог мне остановить убийцу?
Кот зевнул, обнажив острые длинные клыки.
– Ты ведь сам знаешь – не имею права. Это вы со стариком Хранители, а я всего лишь Наблюдатель. Я живу на границе света и тьмы и не могу пересекать заповедную черту. Я и так превысил свои полномочия, когда излечил тебя. Боюсь, мне попадет за это.
По подоконнику забарабанили крупные капли.
– Дождь! – возликовал попугай. – Теперь колодцы наполнятся долгожданной влагой и люди будут спасены!
– Да, – согласился кот, – ты спас не только Алермо, но и весь Хайрем. Поздравляю.
– А ты? Неужели ты бы спокойно смотрел, как тысячи людей умирают от жажды? Ты, обладающий таким могуществом?
– Я Наблюдатель. – напомнил кот. – Не мне судить или миловать. Я лишь исполняю волю высших сил. А вот тебе не позавидуешь, твой хозяин дряхлеет прямо на глазах. Боюсь, его скоро заменят на более молодого и перспективного. А вместе с ним и тебя…
– Ну и пусть! – упрямо тряхнула головой птица. – Я честно исполнял свой долг. Да, мой хозяин стар, но раз уж так получилось, что от него зависит судьба всего архипелага – пусть так и будет. Я знаю одно – пока я Хранитель, буду защищать его до последней капли крови. И я рад, что мне доверили эту роль. Быть Наблюдателем не для меня!
Кот вздохнул и неторопливо покинул комнату.
А попугай вспорхнул на подушку к сопящему старику, нахохлился и замер. Он смотрел на спящего человека и глаза его блестели влагой.
В отдалении послышался рокот грома, капли воды с утроенной силой забарабанили по подоконнику – начинался тропический ливень.
10.05.1429 февраля
Из цикла «Хранители»
Похоже, эта девушка не знала, что такое комплексы. Под одобрительный хохот подвыпивших парней, она ловко запрыгнула на стол и, небрежно смахнув на пол лакированной туфелькой полупустую бутылку виски и несколько рюмок, закружилась в эротическом танце.
– Ты чего делаешь, дурында?! – недовольно закричал Вовчик, – Знаешь, сколько этот вискарь стоит?!
Но его голос потонул в восторженных воплях разгоряченных алкоголем ребят.
– Давай, Эллка! Отжигай!
– Раздевайся!
– Я хочу тебя, детка!
Вовчик надулся, громко шмыгнул носом и поплелся на кухню за половой тряпкой. На него никто не обратил внимание. Таков удел хозяина квартиры – убирать за гостями. Лишь Иван бросил сочувствующий взгляд ему в спину. Сам напросился. Мужику сорок два года, а якшается с сопливыми подростками. Сам Иван оказался на этой тусовке случайно. Просто, кроме Вовчика, других друзей у него не было. Приятели были, а вот друзей…
Девушка совершала на столе поистине цирковые упражнения: становилась на мостик, кружилась на одной ножке, садилась на шпагат, но при этом не забывала призывно вертеть попкой, нежно поглаживать себя по промежности и томно закатывать глазки.
Иван чувствовал сухость во рту, слишком давно у него не было женщины. Бесстыдница на столе жеманно освободилась от кружевной блузки и резко швырнула ее в толпу хохочущих парней. Те накинулись на блузку, как стая оголодавших бабуинов, вырывая её друг у друга и утробно рыча.
– Эй, уроды! – прикрикнула на них танцовщица, – Если порвете, я вас на ломтики порежу!
Глаза Ивана затуманились, он глядел на высокую белую грудь, едва прикрываемую тоненьким прозрачным лифчиком, отчетливо видел розовые манящие соски и дрожал от возбуждения. Странно. Никогда с ним такого не было. Он же не прыщавый подросток. Было время – менял женщин, как перчатки. Или всему виной длительное воздержание?
Когда красотка потянула вниз молнию на своих джинсах, Иван не выдержал. Отвернулся и бросился прочь, едва не сбив с ног какого-то тщедушного очкарика. Вот будет конфуз, если взрослый дядя изгадит штаны.
Хозяин квартиры угрюмо смотрел на него и старательно выжимал в раковину грязную половую тряпку.
– Видел акробатку?! Пузырь Johnnie Walker грохнула! Между прочим, черный лейбл! Чего теперь пить?! У меня от портвейна изжога!
– Кто она?
– Эта трюкачка? Так это… Эллка налетчица!
– Почему налетчица?
– Дура потому что. На спор булочную грабанула.
– Как это?
– Да так! Всем стоять! Это ограбление! На башку чулок натянула, в руки травматику и вперед!
– И что? Не поймали?
– Один охранник дернулся, так она ему ляжку прострелила. Сумасшедшая баба. Всегда от нее одни неприятности.
Возбуждение постепенно отпускало. Иван закурил, небрежно поинтересовался:
– Давно её знаешь?
– Примерно год. Кто-то из парней притащил. Бывает у меня не часто, но если припрется – жди беды! Первый раз хрустальную вазу в дребезги – цены необыкновенной! Я неделю переживал, лучше бы продал! Другой раз люстру! Подпрыгнула, сука, и пяткой бац!
– Она что, спортсменка?
– Вроде того. В каком-то спортивном институте учится. Сама из Питера. А ты что на неё запал?
Иван поперхнулся дымом.
– С чего ты взял?
– По глазенкам твоим похотливым, – рассмеялся Вовчик, – Я же тебя, как себя знаю. Только, братишка, выкинь её из головы. Баба дикая и непредсказуемая. И с башкой не дружит. То голая скачет, то целку из себя строит. Я как-то по пьяни в ванную её затащил – хотел дрюкнуть. Так она мне кисть прокусила. Вон видел? Даже шрам остался.
Иван не успел ответить. За спиной раздался насмешливый голос:
– Мальчики, вы меня обсуждаете?
Вблизи она была еще желанней. Пухлые чувственные губы, огромные зеленые глазищи, длиннющие ресницы.
Сердце Ивана пустилось в галоп. Да что, черт возьми, происходит? Почему его так влечет к этой девице?
Элла забрала сигарету из его ослабевших пальцев, глубоко затянулась и, выпустив дым в лицо, поинтересовалась:
– Я тебя раньше не видела. Кто ты?
Иван глупо хмыкнул и выдавил что-то нечленораздельное.
– Немой, что ли? – Сочувственно скривила губки девушка.
Лицо Ивана стала пунцовым. Собрав волю в кулак, рявкнул:
– Нет!
– О! Говорящий. А кричать зачем? Я не глухая.
Он готов был провалится сквозь землю. Эта девушка действовала на него как-то странно, подавляла и манила одновременно. Иван злился на себя, на нее, на несуразность ситуации. Хотелось бежать прочь и хотелось набросится на неё. Голова пылала. Воздуха не хватало.
– Это мой боевой друг! – Пришел ему на выручку Вовчик. – Мы с ним в Чечне духов гоняли. Он мне жизнь спас. Боевой сержант, орденоносец. Зовут Иван.
– Иван? – Огромные зеленые глазищи широко распахнулись, – Прикольное имя. Чем занимаешься, Ваня?
– Инструктор. – С трудом выдавил Иван.
– А-а-а. Учишь недорослей правильно жать на газ?
Вовчик громко заржал. А Иван только пожал плечами и вдруг неожиданно спросил:
– Пойдем ко мне?
Вовчик резко оборвал смех, страшно выпучил глаза и, пользуясь тем, что Элла стоит к нему спиной, многозначительно покрутил пальцем у виска.
Иван и сам понял, что сморозил глупость. Попытался подобрать слова для извинений, но Элла неожиданно взяла его за руку и пристально глядя в глаза прошептала:
– Пойдем.
* * *
Элла сидела, уткнувшись личиком в колени тихо всхлипывала. Иван приподнялся на локте.
– Что с тобой? Ты плачешь?
– Ты считаешь меня шлюхой? – Девушка подняла голову. В тусклом свете ночника её зеленые глаза казались черными, бездонными.
– С чего ты взяла, глупенькая?
– Ты позвал и я пошла. Это неправильно. Но ты ошибаешься – я не такая. Просто ты мне понравился. Понравился как никто в этом мире. Почему я не встретила тебя раньше?
– Ты встретила меня сейчас.
– Поздно. Слишком поздно, Ваня. Я уезжаю.
– А как же твой институт?
– Теперь это не имеет значения.
– Я поеду с тобой! Ты ведь возьмешь меня?!
Элла громко расхохоталась. Но слезы покатились по щекам сильнее.
– Конечно, возьму! У тебя есть загранпаспорт?
– Нет. Но если надо сделаю.
Смех девушки перешел в истерический хохот.
– Сделай! И мы поедем в Антарктиду!
– Поехали! Я буду твоим пингвином, а ты моей пингвинихой!
Они оба хохотали, катались по мятым влажным простыням и снова хохотали.
– Что это? – неожиданно девушка коснулась кольца на безымянном пальце Ивана, – Ты что женат?
– Нет. Это проклятое кольцо. Подарок одного бомжа.
– Бомжа? Как романтично. Сними его.
– Это невозможно. Если только отрубить палец. Наверное, я когда-нибудь так и сделаю! Надоело проклятое!
– Дай я попробую! – Элла обхватила кольцо пальцами, напряженно хмурилась, тянула непослушную вещицу, кусала от усердия губки, – Не поддается! А если так? – девушка сунула палец Ивана себе в рот, горячий язычок коснулся фаланг. Иван зарычал от возбуждения, навалился на девушку сверху. По его лицу и спине тек пот, в глазах кружился огненный фейерверк, а сам он повторял, как заведенный: