Лежащий в удобной трещине стрелок выбрался со своей отлично оборудованной позиции и уселся рядом с товарищем, который, глядя на могилки, молчаливо раздумывал над судьбой своего кровожадного дядюшки. Посмотрел туда и Дин, после чего философски изрек:
– Вот так бы и заканчивались все агрессивные нападения.
– Туда ему и дорога! – оживился Бонзай. – Ну, что теперь? Проведаем Марио?
– Ха-ха! Мне кажется, тебе не терпится не столько с новым союзником пообщаться, сколько с… остальным семейством пирожками позавтракать. Признавайся!
– Тоже не откажусь. Но, – молодой король напустил на себя важность и озабоченность, – составление нового договора – дело наипервейшей важности.
Действительно, в столице королевства Опалов оказалось не до пирожков. Да и семейство нового самодержца пока еще находилось в пути. Марио Льер чуть ли не каждые полчаса выходил на балкон дворца и выступал перед бурлящими толпами народа. Когда шафик кратко пересказал историю казни Барбо, эта новость тоже была оглашена народу и вызвала наиболее громогласный рев. После пламенных речей Марио Льер возвращался в тронный зал, где его со всех сторон окружали многочисленные посыльные и курьеры. В невообразимом гаме и столпотворении на каждую срочную депешу монарху и только что назначенному канцлером графу Дьярти требовалось дать не менее срочный ответ. Так что желанные гости и истинные спасители возрожденного королевства Опалов оказались не у дел. Ни о каком договоре в такой напряженной обстановке не могло быть и речи. Поэтому оба друга просто удостоверились, что процесс стал необратимым и все проходит под полным контролем Льера и его сторонников, кратко посовещались – и отправились по другим своим неотложным делам. Тем более, что огромное войско Визенской империи уже практически закончило подготовительные сборы и стало выдвигаться первыми колоннами в сторону Ягонов.
Сразу после возвращения в Вельгу проверили выполнение прежних распоряжений, раздали новые и отправились осмотреть работы, ведущиеся на котловане будущей башни шафика. Могло показаться, что бегущий им навстречу прораб только и ждал этого визита:
– Ваше величество, верхний слой грунта почти весь снят, и во многих местах мы добрались до пород с высоким содержанием железной руды.
– Ну вот, мои предположения полностью подтвердились, – с удовлетворением констатировал Динозавр. – Вряд ли эта руда имеет высокое производственное значение, поэтому продолжайте работать в прежнем ключе. Вот только людей из котлована убирайте как можно быстрее при малейшей опасности грозы.
– Понятно, господин шафик, – кивнул прораб и продолжил с прежней тревогой: – Но дело в том, что не все так просто с дальнейшей выемкой породы. Во-первых, она, по оценкам наших кузнецов, очень даже рентабельна для выплавки чугуна и стали. А во-вторых, вся поверхность железонесущих руд напоминает собой намертво спекшуюся корку, и мы до сих пор не смогли прорубиться в одном месте более чем на один метр в глубину.
Приблизились к тому самому месту, где с помощью кирок десяток часто сменяемых молотобойцев пытался прорваться на глубину. После тщательного осмотра прораб уставился прямо в рот шафику, словно оттуда сейчас вырвется разгадка таких странностей. И Торговец оправдал надежды, с помощью куска кожи давая объяснения:
– Вам знакомы тектонические подвижки земной коры? В общих чертах? Ну да, понятно… Так вот, это выглядит примерно так: две платформы сжимаются и выдавливают между собой порой очень высокие горы. Иногда – более простые вздутия в виде холмов. Происходит это очень долго: десятки, а то и сотни тысяч лет. В данном месте когда-то и произошло такое выдавливание. Дожди смыли грунт с верхушки, а частые грозы облюбовали это место для метания в него молниями. Неизмеримые силы электричества вонзались в породу с такой частотой, что получилось нечто наподобие гигантского горна. Железные соединения оплавились и срослись между собой. Вот и получилась непреодолимая преграда для орудий труда вашего технического уровня. Со временем платформы опять немного раздались в стороны, и железная гора просела на свое место. Еще и грунтом вновь обросла. Но это не значит, что ради прибыли в кузнечном деле теперь придется изуродовать всю столицу открытым карьером. Уверен, здесь пролегает целая цепь подобных холмов – и вскоре мы обязательно отыщем аналогичные залежи руды.
Бонзай Пятый только порадовался такому объяснению, тогда как прораб больше беспокоился по поводу увеличившегося объема работ:
– На какую глубину может простираться эта оплавленная корка?
– Сами прикиньте. Если в течение сотни тысяч лет сюда постоянно стекались молнии со всей округи, то… – Дин пошевелил неопределенно пальцами, так как и сам не знал даже приблизительно предполагаемую глубину оплавленного слоя. – Полтора, два, а может, и все три метра. Как бы там ни было, но глубины в двенадцать метров, необходимых для котлована, все равно придется достичь. Советую для ускорения проходки привлечь к работам всех мастеров кузнечного и плавильного дела. Они с подобными трудностями справятся намного профессиональнее. И расплачивайтесь с ними добытой рудой. Надеюсь, после этого процесс пойдет намного быстрее. Да и казна пополняться будет.
– Хорошо бы! – обрадовался монарх. – Правда, денег и так ни у кого в городе не осталось, но для начала пусть берут руду в долг, кто сколько пожелает. И расплачиваться потом могут сразу готовыми изделиями.
– Понял, организую, – отчеканил прораб и, испросив монаршего разрешения, умчался выполнять новые поручения.
А шафик с королем вернулись во дворец, наскоро подкрепились и отправились искать подходящее место для наблюдения в далекой столице Визенской империи. Таковое, по мнению Торговца, нашлось в верхней комнатке самой высокой угловой башенки. Туда вела только одна лестница, завершавшаяся люком, и именно это стало решающим для окончательного выбора. Свои рассуждения по этому вопросу Дин тоже не стал скрывать:
– На люке мы устроимся на стульях. Через окна сюда тоже никто не проберется, они закрыты мощными ставнями изнутри. Следовательно, нам никто не сможет угрожать в момент подглядывания. Ты себе не представляешь, насколько мы беззащитны в такое время: предательский удар со стороны – и мы трупы.
– Почему же мы в прошлый раз…
– Там мы находились на необитаемом острове. И на долгое время не отлучались. Тогда как здесь лучше перестраховаться. Сдвигай стулья.
– Слушай, у меня тут одна идея мелькнула, – зачастил словами король, придвигая свой стул и усаживаясь боком к товарищу. – Зачем мы всем телом присутствуем на месте казни наших врагов? Может быть, лучше тебе взять свой пистолет, наклониться вперед – да всадить в черепушку этого Константина Сигизмундовича несколько пулек? Как ты сам иногда говоришь: дешево и сердито!
Его товарищ разочарованно цыкнул губами:
– Не все так просто, Бон, как кажется на первый взгляд. Даже я до сих пор не изучил все свойства этого волшебного наблюдения. Подглядывая, в переходной карман я могу протиснуть только голову и верхнюю часть плеч. Ни единого миллиметра больше. В том числе и руку просунуть не получается, я пробовал неоднократно.
– Жаль…
– Зато можно что-то другое! – воскликнул Дин. – И тоже мне несколько раз пригодилось. – Он достал парочку тюбиков из кармана. – Вот, это краска, которой пользуются индейцы-охотники в моем мире. Да и бойцы специальных диверсионных подразделений. Мы себя сейчас постараемся разрисовать по самому пугающему образцу. Так что если нас и заметит кто, то по его реакции мы сразу обратим на это внимание.
Вначале Торговец разрисовал короля, потом, при помощи зеркальца, и свое лицо.
Получилось действительно впечатляюще, Бонзай не мог скрыть удивления:
– В самом деле, при неожиданной встрече испуг гарантирован. Да и во сне такое привидится – можно и не проснуться.
– Хорошо, соединяем руки. И не забывай следить за тем, как я жму пальцами.
– Но как мы попадаем в нужное место? – спросил Бонзай, прижимая свою правую ладонь к груди шафика. Но тот уже входил в транс переноса и только буркнул:
– Долго рассказывать, как-нибудь позже…
Стало понятно и без объяснений, что кто-то должен добраться на место первым, хотя скорее всего и использует для этого спаренные силы закольцованных в единую систему организмов. И через пять минут синхронизация состоялась, а на десятой минуте послышался осторожный шепот:
– Наклоняйся, только очень медленно…
В следующий миг дыхание у обоих подглядывающих сперло от запаха горящего воска и сжигаемых благовоний. Ну а что еще собирается в самом верху большого помещения, которое только и освещается, что многочисленными свечами, да густо уставлено маленькими треножниками с углями? А на приподнятых решетках этих треножников тлеют самые разнообразные высушенные травы. Вначале хотелось закашляться, но потом легкие слегка приспособились к душной атмосфере, а глаза и уши с интересом принялись вникать в ведущийся внизу спор, который не прекратился даже во время легкого громыхания под потолком. Довольно симпатичная дама, невзирая на свои крупные габариты, нервно расхаживала между далеко отстоящими друг от друга креслами и ругалась:
– …будет продолжаться? Моему терпению приходит конец, и я уже давно перестала верить в их лживые обещания! Пора и тебе перестать верить!
Из дальнего кресла отозвался визенский император, портреты которого имелись во всех соседних государствах:
– Ох, да я им тоже давно не верю…
– Так почему же ты продолжаешь перед ними пресмыкаться?! – воскликнула женщина в гневе, останавливаясь перед стариком. – Или ты превратился в полностью лишенную воли марионетку?
– Замолкни, Лидия! – вскочил на ноги Константин Сигизмундович. – И не смей мне дерзить! А не то…
– Что? Что ты мне сделаешь? – зашипела женщина, приближаясь и своим немаленьким ростом, более чем на полголовы превышающим рост мужчины, нависая над ним. – Прикажешь меня казнить за дерзости? Или вообще решишь принести в жертву? Вот уж они обрадуются!
– Лидия, прекрати меня терзать… – простонал старик, падая обратно в кресло и хватаясь за сердце. – Смерти моей желаешь?
– Нет, желаю, чтобы ты вспомнил о своем императорском титуле и навел порядок в собственной империи! Вспомни о матери: ведь она не цацкалась с этими ничтожными выродками, они у нее строем ходили и боялись криво глянуть в вашу сторону. Зато после смерти матери они за двадцать лет сумели полностью перехватить у тебя всю власть. Позор! Мать наверняка от стыда за тебя в гробу переворачивается.
– Не знаю, как твоей матери удавалось ими управлять, – погрустнел от воспоминаний император. – И мне кажется, она просто не успела перед смертью раскрыть мне главную тайну создания этой церкви.
– О! Ну, сколько можно мусолить одно и то же о какой-то тайне?! – Женщина опять заходила размашистыми шагами по залу. – Вернись в реальный мир, отбрось эфемерную мистику и займись делом. Или ты хочешь все свои дела опять свалить на женские плечи? А ведь мы можем и взяться, правда?
На этот раз она замерла перед другим креслом, в котором сидела всемирно известная своей уродливостью внучка императора. Почти лысая, неправильной формы голова, далеко выдвинутая вперед нижняя челюсть и почти полное отсутствие губ действительно делали ее похожей на больную, неправильно развившуюся обезьянку. Сказать, что принцесса прекрасна, осмелился бы только совершенно слепой, руководствуясь слухом. Потому что ее ангельский голосок напоминал журчание ручейка среди полуденного пустынного зноя:
– Мама, ты ведь прекрасно понимаешь, что это невозможно. Нас и так уже практически оградили от всех рычагов власти, и самое ценное – время для ответной атаки – уже упущено. Вот если бы я успела вмешаться лет пять назад…
– Что уж теперь уже говорить… – Женщина покаянно упустила голову. – Тут я тоже виновата. Если не больше всех… Но что теперь делать? Если бы мне удалось, то я готова ценой собственной жизни уничтожить хоть нескольких самых главных из этих кровопийц.
– В том-то и дело, что нас они к себе даже и близко не подпускают. – Очаровательный голосок совсем не соответствовал слышимой в нем вселенской грусти. – Теперь им со страхом подчиняются все исполнительные и судейские структуры империи. С минуты на минуту я жду страшного сообщения, что и дворцовая гвардия изменила своей присяге и вместе с последним преданным полком приняла кровавое причастие у архиепископов Визенской церкви.
Повисла мрачная пауза, которая прервалась стуком в дверь. И как стук ни был просителен и осторожен, все три члена императорской семьи непроизвольно вздрогнули, словно им в самом деле предстояло узнать нечто для себя смертельное. Только когда после разрешения в зал вошел размашистыми шагами один из приближенных, раздалось три облегченных выдоха: маркиз Лишейн пока еще не давал ни малейшего повода для сомнений в своей лояльности. Статный красавец, достигший в свои двадцать шесть лет славы одного из наилучших фехтовальщиков империи, сейчас был бледен, как никогда. Приблизившись к императору, он склонился в приветствии и только после разрешающего кивка приступил к докладу:
– Ваше императорское величество, новости неутешительные. Только что закончился тот фарс, который громогласно называют судом, и участь барона Граните решена. Его приговорили к казни. А всех его слуг и родственников – к пожизненной каторге.
От такого страшного известия женщины в похожем жесте схватились за щеки, не в силах даже вздохнуть, а сам Константин Сигизмундович глухо застонал. Единственная их тайная надежда на спасение решительного и смелого человека растаяла, как снежинка под ударом огненного сгустка кипящей лавы. Еще недавно барон Граните попытался собрать под свои знамена всех недовольных существующим положением и начать войну с церковью. Причем действовать он начал с тайного согласия императора, хотя официально об этом не заявлял. Но не успел барон даже начать саму борьбу, как был предан, схвачен, доставлен в столицу – и вот, скоропостижным судом приговорен к казни.
Но и это было еще не все. Трясущимися губами маркиз Лишейн продолжил:
– Ровно в полночь барона собираются казнить на жертвеннике центрального собора. Как сказали: для обеспечения победоносного наступления на королевство Ягонов. Из городской цитадели его отправят под удесятеренным конвоем за полчаса до жертвоприношения.
Император после этого сообщения икнул от страха и забормотал словно сумасшедший:
– Кто… Разве я не мог… Но ведь такое немыслимо! Граните принадлежит к древнему аристократическому роду! Они не посмеют… А‑а‑а… Где… Почему я еще не умер?..
Тогда как дочь императора отреагировал совсем иначе:
– Будьте вы прокляты, моральные уроды! – Женщина в отчаянии воздела руки к потолку: – Почему, почему нет справедливости в этом мире?!
Чисто машинально она несколько раз сморгнула, изгоняя из глазных впадин обильные слезы, рассмотрела на своде между лепнинами два внимательно наблюдающих за происходящим внизу лица – и со стоном непритворного ужаса рухнула в беспамятстве на ковер. Уродливая внучка императора бросилась, прихрамывая, к матери и, опустившись возле нее на колени, запричитала: