7
И жалость ему знамение заступи… – Жалость – досада, негодование. «…И саддукеи, жаляще си, за еже оучити им люди…» («…И саддукеи, досадуя на то, что они учат народ…») (Деян. 4, 1–2). «Да како жаль ми бяшеть на Игоря, тако ныне жалую больши по Игоре, брате моем» («Как досадовал я раньше на Игоря, так теперь печалюсь больше по Игоре, брате моем») (Ипатьевская летопись. Стб. 645).
8
Русиц(ч)и – дети Руса (такая форма слова только в этом памятнике). Форма слова образована по модели: патрономическая основа (Рус) + патрономический суффикс – ич-; ср.: кривичи, радимичи. Родоначальником русичей, Русом, выступает здесь Владимир I, Креститель Руси. Поэтому русичи – это русские князья-христиане, а также аристократы-дружинники, тоже христиане. В тексте памятника им противостоят «дети бесовы» – язычники-половцы, «поганые». То, что Владимир считался родоначальником русских князей, отмечено как скандинавскими, так и русскими источниками (Пашуто, 1968. С. 306. № 20). Ср.: «Началника благочестью, и проповедника вере, и княземь рустимъ верховьнаго (Святого Владимира) днь(с) рустии сбори сшедъшеся въсхвалимъ» (Словарь, 1989. С. 268 («вьрховьнии»); «…братия князи руския, гнездо есми князя Владимера Киевскаго, иже изведе нас от страсти (от смерти) еллинския (языческой), ему же открыл Господь познати православную (веру)…» (Сказание, 1980. Л. 15, 15 об.).
В древнерусских источниках слово «русь» рассматривалось как социальный термин, обозначающий правящую элиту (Об управлении, 1991. Комментарий. С. 296–305).
Восстанавливаемое имя Рус из сущ. «русичи», отнесенно, на наш взгляд, к Владимиру I. Оно эпонимически независимо от существовавшего, возможно, уже в начале X в. эпонима Рус, так как сам автор говорит, что ограничивает повествование «от старого Владимира до нынешнего Игоря». Более древние времена он исключает, помимо славянской мифологии. См. далее о Дажьбожьем внуке.
9
О Бояне, соловию стараго времени! абы ты сиа плъкы ущекотал… – Др. – русск. щекотъ – «пение» (соловья); щекотати – «петь» (Фасмер М. Т. 4). Однако: «Соловии… правоверия стълъпъ (и) утвьржение, мудре… инокомъ слава, божествьныхъ святитель седало, певая яви ся Христа въ векы» (Словарь-справочник, 1978. С. 194). Соловей мудр, «ум божественный», возвещает славу на будущие времена. Отсюда наш перевод: ущекотал – «прославил». Но соловей увязан также со столпом и утверждением истины, с правоверием (православием). Поэтому Боян-соловей – это не певец-сказитель, а священнослужитель, причем высшего ранга. Ср.: «с соловьем русский эпос соединял понятие о существе вещем»; «высший же над жрецы Славянъ Богомилъ, сладкоречия ради нареченъ Соловей» (Словарь-справочник, 1978. С. 194).
10
Скача славию по мыслену древу… рища в тропу Трояню чрес поля на горы. – Это выражение связано с предыдущим «растекашется мыслию по древу». В том и другом случае представлен образ Древа жизни.
Мысленное – воображаемое. Однако мысленный – это не только относящийся к воображению, но также «умственный, духовный» (Срезневский, 1863. Т. 2). Ср.: «великиим оучителем благоверию и православнои вере мысльнаго езыка»(выделено мной. – Л. Г.). Далее «мысленный язык» выступает как «святой язык»: «и варварский си соуровии езыкь в езыкь свять своим потьщанием преложи» (Житие Климента Охридского // Лавров, 1930. С. 193, 195).
Мысленное Древо – это Древо жизни или Древо жизненное, живоносное, Древо райское: «Изведем его (Адама. – Л. Г.) да не простер роукоу свою, прикоснеться древа жизни и яд жив боудеть в векы» (Словарь XI–XIV вв. Т. III. С. 79). Существует очевидная взаимосвязь между символом Древа жизни, Крестом, на котором был распят Христос, а также самим Христом и «Святой землей» как «высшим миром», что соответствует «земному раю», представляющему собой точку отсчета христианской традиции, включающей в себя и русскую традицию. Ср.: «Спасение содея посреде земля Христе Боже, на Кресте пречистеи руце Свои простер, собирая вся языки, вопиющая Господи слава Тебе» (Тропарь, читаемый в пост // Часовник, 1635–1831. С. К = 20). «Живоносное възрасти древо честное (Крест. – Л. Г.), яве Иисуса Спаса и Господа» (Словарь XI–XIV вв. Т. III. С. 81). В Слове о законе и благодати: Иллариона: «Ибо вера благодатная по всей земле простерлась, и до нашего языка русского дошла»; «Ты же (Владимир Святой) с бабою твоею Ольгою принес Крест от Нового Иерусалима – из Константинополя» (пер. наш) (Слово о законе и благодати. 180б1–5; 191а21). Существенно, что в «Слове о погибели Русской земли» «Святая земля» и «Русская земля» в их смысловом значении сближены, хотя там нет термина «Святая земля». Однако в выражении «О светло светлая и красно украшенная земля Русская… о правоверная вера христианская!» – присутствует их тесное сходство.
Но это не всё. Мы настаиваем, что образ «мысленного древа» как Древа жизни, а на самом деле как образ Христа, автор «Слова» унаследовал из Священного писания, из книги Бытия и Апокалипсиса, и богослужебных текстов – источников основной терминологии Древа жизни. В этой связи стоит сослаться на библейские и богослужебные тесты, а также на современную автору «Слова» практику изображения Распятия на Западе.
«И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла» (Быт. 2, 9).
«Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия»; «Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город (Небесный Иерусалим. – Л. Г.) воротами» (Апок. 2, 7; 22, 14).
Святые Отцы сравнивают «древо жизни» с Крестом Христовым, который называют «новым живоносным древом» (Полный православный, Т. I. 1992. Стлб. 773).
«На животворящем древе вися… смертию смерть разрушил еси» (Молитва Святого Великого Василия).
«Тебе величаем Богородице вопиюще, радуися жезле, от негоже безсемене Бога прозябла еси, разрушившаго древом смерть» (Крестобогородичен // Часовник, 1635–1831. С. Ч = 90 об.).
«Готовися, Вифлиеме, отверзися всем, Едеме, красуйся, Евфрафо, яко древо живота в вертепе процвете от Девы: рай бо Оноя чрево явися мысленный, в немже Божественный сад, от негоже ядше, живи будем, не якоже Адам умрем. Христос рождается прежде падший возставити образ» (Предпразднество Рождества Христова. Трпарь, глас 4).
«Древо животное, мысленный истинный виноград, на Кресте висит, всем источая нетление» (Воскресный Октоих).
«Днесь Древо явися, днесь род еврейский погибе, днесь верными цари вера является, и Адам древа ради испаде, и паки Древом демони вострепеташа: всесильне Господи, слава Тебе» (Служба Воздвижению Креста Господня. Воздвижение / Лестовка).
«Таин еси, Богородице, рай, невозделанно возрастивший Христа, имже Крестное живоносное на земли насадися древо. Тем ныне возносиму, поклоняющеся ему, Тя величаем» (Канон Креста. Песнь 9. Ирмос).
«Креста силе поклонимся: яко древо в раи смерть прозябе, сие же жизнь процвете, безгрешнаго имуще пригвожденна Господа» (Стихира самогласная Честнаго Креста, глас 5).
С XII в. крест нередко на Западе (полагаем, что знали о таком кресте не только на Западе. – Л. Г.) имел вид сделанного не из брусьев, а из дерева в его натуральном виде, с ветвями. По сторонам Распятого в ветвях помещались пророки со свитками, в корне дерева – Моисей (Барсов, 1993. С. 835).
Вывод. Сам Христос и Его Животворящий крест – «мысленное древо» и образ Ветхозаветной и Новой Священной истории.
Что касается известного мнения, что в предложении «растекашется мыслию по древу» говорится о процессе поэтического творчества, о древе поэзии, а «мысленное древо» – это древо познания (чего? – не сказано), образ сообщения между «твердью небесной» и «твердью земной», якобы в таком качестве встречающееся в сказаниях многих народов (В. Ф. Ржига, В. И. Стеллецкий) – такое мнение следует списать на счёт интеллектуальной наивности некоторых исследователей «Слова». Они полагают, что если опустят упоминание о наиболее известном образе Древа жизни, представленном в книге Бытия, а также в Апокалипсисе и в богослужебных текстах, то и самого события Священной истории не будет. Как, например, наивно полагают, по замечанию великого лингвиста О. Н. Трубачева, многие исследователи этногенеза славян: нет текстов ранее VI в., нет истории славян как славян, считая, что они были спрятаны внутри других этносов – фракийцев ли, иллирийцев, даков или скифов.
Таким образом, Боян в образе соловья, который «правоверия столп и утверждение, воспевая Христа во веки», «скакал» мыслью по Древу Священной и Русской истории, «свивая» обе стороны славы, традицию и современность, когда создавал Похвальное слово князьям. Мы уверены, что имеем дошедшее «Слово» Бояна, которое известно истории древнерусской литературы (см. в статье № 76 настоящего Комментария «Святослав»). В связи с этим признанное «белкой» (др. – русск. диалек. – мысь) растекался Боян по Древу вместо мыслью (мышлением, духом) – неприемлемо, так как и при втором упоминании Древа есть Боян, соловьем скачущий «по мысленному Древу»; вместе с ним подразумеваются орел – «летая умом под облака» (как орел) и волк – «рища в тропу Трояню» (как волк), но нет белки, она даже не подразумевается.
Рища в тропу Трояню. – Имя Трояна четыре раза встречается в тексте памятника в связи с различными обстоятельствами. При этом его имя создаёт с размахом мифологический фон и драматизирует события настоящего. Это – «тропа Трояна», «вечи Трояна» (сечи Трояна, см. далее, № 24), «земля Трояна», «седьмой век Трояна».
Я отстаиваю свою мысль, что Троян тождествен первому человеку и царю в Скифской земле Таргитаю-Гераклу. И не только потму, что это находит подтверждение в замечании Д. С. Раевского о том, что этот персонаж имеет двойную природу: он и первый человек и божество, входящее в пантеон (Раевский, 1988. С. 447), и не потому, что в русской мифологии он выступает под именем Утрия Трояна – «Первоначального Трояна» (подробнее см. коммент. № 59), но и потому, что эта позиция не имеет опровержения в источниках о Геракле.
Троян – возможно эпитет Таргитая-Геракла. В Хронике Иоанна Малалы, извесной на Руси в переводе второй половины XI в., сообщается, что «зверовидного Иракла (Геракла) нарицають Тримрачна», что тот первый показал в северных странах мудрость. Его обрисовывают в львиной шкуре ходящего, имеет палицу и держит три яблока (добытые у Гесперид). Он одолел три части злых похотей: гневливость, златолюбие и блуд (три яблока говорят об этих его трех победах над собой) (Творогов, 1979. С. 24). Мысль о том, что Троян тождествен Таргитаю-Гераклу, является производной от характеристики Геракла в источниках: Тримрачный, держит три яблока, одолел три злых похоти. Микенское происхождение Геракла в настоящее время доказано.
В микенских текстах Геракл выступает под эпитетом «Тригерой» (Казанский, 1989. С. 56). Добавим к этому, что Геракл, как и Таргитай, отец трёх сыновей (Агафирса, Гелона и Скифа). Кстати, в украинском языке отец трёх сыновей-близнецов называется «трояном» (Соколова, 1990. С. 340; 357, № 124). С этой точки зрения, гомеровский «властелин могучий Трос» – Троян, так как им «дарованы свету три знаменитые сына: Ил, Ассарак, Ганимед». От «породы и крови» Троса герой Троянской войны Эней (Il. XX, 230–232). В греческой традиции Геракл покровитель воинов и защитник территории страны (Her. II, 44; V, 63; VI, 116; VII, 176). Спартанец Леонид, герой сражения в Фермопилах, потомок Геракла (Her. VII, 204). У румын гром связывается с именем Трояна; курганы и высокие холмы называются «могилами Трояна»; древние валы, как и у славян, называются трояновыми (Соколова, 1990. С. 345, 346).
В русской традиции за Трояном-Гераклом закреплены сходные функции, если при этом учесть, что «тропа Трояна», «земля Трояна», «вечи (сечи) Трояна» и «седьмой век Трояна» (см. соответствующие комментарии) упомянуты в связи с битвами Игоря с половцами и междоусобными битвами за Киевский престол Олега Святославича и Всеслава Полоцкого.
Наиболее подходящее понятие о тропе Трояна, на наш взгляд, заключено в исследовании Ю. В. Болтрик «Сухопутные коммуникации Скифии» (Болтрик, 1990. С. 30–43). На основании этого исследования мы делаем вывод о «строении реальности» – о тропе Трояна, которую следует искать среди скифских сухопутных путей: из Киева «через поля на горы» – по степи к Приазовской возвышенности. И далее к Таврским горам Керченского полуострова, через который был сухопутный путь в Тмуторокань, через Керченский пролив, в землю Тмутороканского княжества, цель похода Игоря. В XI в. земли Тмутороканского княжества распространялись до низовьев Дона.
11
Пети было песь Игореви, того (Олга) внуку. – Указательное местоимение того требует Олега из заглавия произведения, как поставлено первыми издателями, а не Велеса из последующего текста, как полагали И. М. Кудрявцев, Д. С. Лихачев и В. И. Стеллецкий (Стеллецкий, 1981. С. 242): слово «того» не «догоняет» Велеса в конце предложения. Однако нельзя поставить и «того (Трояна) внуку», как это сделали Вс. Миллер, А. Г. Кузьмин, А. Ю. Чернов и Г. Карпунин, несмтря на то, что «грамматически другого смысла быть не может» (Вс. Миллер) (Соколова, 1990. С. 347, № 81), – сопротивляется контекст произведения и его заглавие, так как Игорь из рода о́льговичей, он пошёл «поискать града Тмутороканя» – Тмутороканское княжество, принадлежавшее ранее его деду Олегу Святославичу. При этом, «Земля Трояна» – Скифия, в данном случае Левобережная Скифия до Таврских гор в восточной части Крыма, входившей в начальный период в состав Киевской Руси. Игорь вознамерился изгнать половцев с этой земли и присоединить её к Русской земле. В этом смысле «земля Трояна» и «Русская земля» оказались смежными объектами, подлежащими объединению. Игорь выступил в качестве «приемника» своего деда, Олега Тмутороканского, которому принадлежала «Земля Трояна», поэтому он пошёл «поискать» Тмутороканское княжество, которое при Олеге распространялось до Низовьев Дона, стремясь объединить бывшие едиными земли.
12
Чили воспети было, вещей Бояне, Велесов внуче!
Чили (др. – инд. cilli) – «порода хищных птиц»; индоарийск. *cili – «орел»; русск. чиле – «орел» (Трубачев, 1981. С. 117, 118); чилижник (арханг.) – «ястреб мелкой породы» (Фасмер М. Т. 4). В тексте подразумевается, возможно, крупный сокол-сапсан. Фраза со словом «чили» – параллель к предыдущей фразе (о Бояне): «Пети было песь Игореви, того (Ольга) внуку». – Образы птиц – соколы вместо русских воинов, галки вместо половцев и во́рон вместо половца, троскотанье сорок как половецкая речь – требуют также образа птицы вместо имени Игоря, но птицы сильной. Ср.: *cilъ – сербохорв. чил, – а, -о; вост. – лужицк. cily – «крепкий, сильный, бодрый» (Этимологический словарь, 1977. С. 112). Но если признать слово чили как частицу чи (чи ли) со значением «разве», «неужели»; как разделительный союз «или»; как соединительный союз «или», – то во всех этих случаях слово чили внесёт разлад в содержание отношения автора к Бояну: появляется очевидное расхождение между представленным методом Бояна начинать издалека, «растекаясь мыслию по Древу», причем отношение к Бояну благоговейное, – и решимостью автора давать ему советы. Тогда получается, что автор советует Бояну, как он должен был начать хвалу Игорю, если бы он взялся за дело. Однако данная ситуация едва ли соответствует реальности, тем более что в первой части предложения представлены соколы (русские князья), которые гонят стада галок (половцев) к Дону Великому, – главный – Игорь, крупный сокол-сапсан («чили»).
Вещей Бояне, Велесов внуче (в др. – русск. сын) – Косвенно обозначена неизвестная по другим источникам функция Велеса как покровителя красноречия и поэзии, которая выявляет дополнительное его сходство с фракийско-греческим Гермесом и римским Меркурием. Ср.: «Меркурий, красноречивый внук Атланта… изобретатель изогнутой лиры»; viri Mercuriales («люди Меркурия») – поэты (Гораций, 1909. IV. Меркурий. XIX. Словарь. С. 39). В славянской мифологии Велес (Волос) выступает как божество с многозначными функциями, но чаще всего он соотнесен со «скотом» («скотий бог») как покровитель домашних животных и бог богатства, а также с золотом. Сходные функции у Гермеса (Меркурия): «Четвероногие все да пребудут под властью Гермеса!»; «…тебе дам я // Посох прекрасный богатства и счастья – трилистный, из золота» (Гомеровы гимны. К Гермесу, 1990. 529, 571).