– Могу предложить рецепт от больной совести, – разведчик счел момент подходящим, чтобы прервать монолог артиллериста. – Становись сотрудником разведки Новороссии, борись вместе с нами против нациков. Семью поможем эвакуировать, дочку в хороший вуз устроим. Не Оксфорд, но…
– Нет, я хочу Оксфорд! – пьяно потребовал капитан. – И ничего ты никому предложить не можешь! Сдали сорокапятимиллионную Украину в одночасье и без боя, и тебя сдадут, и Славянск, и твою Ивановку, и твою Новороссию! И будете сдавать дальше!
– Это война. Всякое может быть. Но я не обещаю тебе победу, я лишь предлагаю лекарство от нечистой совести.
Капитан осоловело уставился в пространство, мотнул головой.
– Я подумаю.
* * *
За успешно проведенную операцию ополчению Ивановки командованием был придан расчет ПЗРК «Игла» образца 1983 г. и зенитная установка ЗУ-23-2 с обученным расчетом и двойным боекомплектом.
Невольничий рынок
Калита вел переговоры по Скайпу с одним из «партнеров» с противоположной стороны.
– …Кириченко Роман Степанович, 1992 года рождения, здоров, рядовой ВСУ, мобилизованный, из села Полтавской области, в семье кроме него еще двое детей. Имеют огород, откармливают кабанчика…
– Кабанчик – это хорошо. Уже что-то, – удовлетворенно произнес интендант ВСУ. – Даю за этого солдата три штуки маскировочной сетки три на шесть.
– Так она у тебя старая, подгнившая, рваная.
– Ну четыре.
– По рукам. Следующий – Коваленко Дмитрий Тимофеевич, 1991 года рождения, здоров, рядовой ВСУ, мобилизованный, из районного центра Житомирской области. Отец сидит, мать уборщица. Сестра школьница.
– Беру по минималке, – твердо сказал интендант.
«Минималка» означала три ящика ручных кумулятивных гранат «РКГ-3», принятых на вооружение еще в 1950 г. и никому не нужных из-за появления «РПГ», или «РПГ-2» с ящиком гранат (снятые с вооружения в связи с появлением «РПГ-7»), или ручные дымовые гранаты и т. д. Интендант ВСУ придерживался «американского» правила – не поставлять летальные вооружения. Если что теоретически и представляло опасность, то по сроку годности давно уже мало на что годилось. Но за излишек пленных, которых не на кого было менять, и это получить было неплохо.
Пленных допрашивала разведка (состав и дислокация части, вооружение, снабжение, командование, родственники за границей, активные бандеровцы на родине, активные антибандеровцы), потом Калита составлял «резюме» о материальном положении захваченных бойцов хунты. Интендант ВСУ имел отлаженный механизм превращения пленных в свободных, а имущества и доходов их семей – в свои доходы.
– Твоя минималка вся нестреляющая!
– Все честно. Даю нестреляющее оружие за невоюющих солдат.
Калита хмыкнул.
– Ладно… Хомченко Богдан Романович, 1993 года рождения, здоров, рядовой ВСУ, мобилизованный, из Кировограда. Отец продавец в магазине, мать – учительница. Сестра – проститутка в Италии…
– Хорошему же мать дочку научила! – хмыкнул интендант. – Даю пятнадцать ящиков РКГ третьих.
– Да твои РКГ – мусор на парашютиках! – возмутился Калита. (Гранаты для попадания в цель нужным концом снабжались маленьким куполом.)
– «РПГ-2» возьми.
– За валютную проститутку – «РПГ-2»? – возмутился Калита. – Это же недостойно эвропэйського выбора!
– А чего ты хочешь?
– Автомобили!
После непростых переговоров интендант выделил за солдата с сестрой-проституткой два «уазика» – один без колес, другой без карбюратора. Судя по тому, что из них не собрали один рабочий, были еще какие-то проблемы, о которых визави Калиты не знал. «Уазики» были ценным приобретением, на них ставили пулеметы и превращали в «тачанки».
– Карманчук Федор Викторович, 1987 года рождения, здоров, сержант МВД, боец батальона «Криворожье»… В плен попал за криворучье, – пошутил Калита.
Милицейский – это было серьезно. Милиция – это власть, фабрикация уголовных дел, вышибание долгов, крышевание и взятки. За милицейского сержанта был положен приличный куш.
– Точно МВД? – переспросил интендант.
– Ты же знаешь, у меня гарантия. Они все ко мне после разведки попадают. Могу назвать поименно весь его довоенный отдел и номер милицейской машины.
За сержанта Калита получил тридцать ящиков 82-мм минометных мин 1947 года выпуска. Мины интендантом были причислены к нелетальному оружию, так как больше половины давали осечки или не взрывались.
Дальнейший торг пополнил запасы отряда армейскими биноклями, трубами разведчика, сошками для винтовок Мосина (роскошные трехножные сошки с шарниром), дымовыми гранатами к «Туче», маскировочными сетями, бухтами МЗП-1М («путанки»), рюкзаками десантника, надувными плащ-палатками «Дождь», полевой кухней ПК-39 с чугунным котлом, старинными станковыми гранатометами «СПГ-82» и множеством старых гранат, мин и «РПГ».
Сошки для винтовок Мосина ставились на самые качественные экземпляры, лично отобранные и отстрелянные Карасем. Они выдавались лучшим стрелкам и обеспечивались вручную отобранными патронами. Так что даже без оптики можно было вести снайперскую стрельбу на близких расстояниях.
СПГ-82 был хорош тем, что использовал боеприпасы, которые больше ни к чему не подходили, давно пережили срок хранения и теперь раздавались бонусом к прочим приобретениям. Несмотря на устарелость, гранатомет уверенно и метко пробивал кумулятивными гранатами железобетонные стенки блокпостов с дистанции до 200 м.
Нестреляющее оружие все равно оставалось оружием, и могло быть использовано с выгодой. «РПГ-2» раздавали на блокпосты, гранатометы выглядели в глазах «мирняка» угрожающе и повышали авторитет бойцов. Также по неизвестным для Калиты причинам старое оружие пользовалось спросом в разведке.
А Ломоть делал в подконтрольных хунте городах закладки – 5 «наганов», 2 винтовки Мосина, 2 «РПГ-2» с двумя гранатами к каждому, а потом «обменивал» эти тайники в СБУ. Ополчение теряло устаревшее оружие, а получало взамен действующую агентуру противника низшего уровня – наблюдателей и корректировщиков. Людишки это были дешевые и поганые, но вред могли нанести серьезный.
– Ты, часом, солдатиков на органы не продаешь? – поинтересовался Калита. – А то про твоих товарищей по бизнесу много нехорошего рассказывают…
– Да ты что! Передаю хлопцев на руки родителям или их представителям. Сами солдатики ведут опознание и переговоры. Иногда, правда, представители выглядят очень подозрительно… Но раз хлопцы с ними уходят, то не мне встревать. Не, я темными делами не занимаюсь. У меня – репутация! Не станет репутации – не будет бизнеса.
– Это верно. Ну, на сегодня у меня все. Остальных придержим для обмена на наших.
– Погоди…
– Да?
– Тут один помощник военного прокурора на меня дело «шьет». Типа, я незаконно торгую оружием…
– Гнусная клевета! – возмутился Калита. – Это переворот киевский незаконный, и власть хунты незаконная, а ты даешь людям возможность получить свободу.
– Вот-вот, – обрадовался поддержке интендант. – Я даю людям свободу, а все остальное – неизбежные издержки… Так вот, надо бы этого помощника прокурора того… списать вчистую.
– Ну… это дело непростое… на блокпосту же он не сидит. Это в тыл надо группу засылать. Фронт прорывать.
– Понимаю, понимаю… Дам наводку, где живет, куда и на чем ездит. А также возмещу расходы и дам приличный гонорар!
– Поподробнее, пожалуйста.
– Живет он в доме напротив…
– Поподробнее насчет возмещения и гонорара, я имел в виду.
– Ну… Дам пятьдесят ящиков универсальных вышибных камер, это пятьсот штук.
Универсальные вышибные камеры используются для минирования при помощи, как правило, забракованных артиллерийских снарядов и мин. Сама камера оружием не является.
– Ну и куда нам они? Нам в них заряжать нечего. Нет, это несерьезно.
– А еще «уазик» только что после капремонта!
Молчание.
– С полным баком, и две канистры по 20 литров, тоже полные!
Молчание.
– Еще тридцать ящиков мин!
– 1947 года?
– Ну… Они паршивые, но зато много.
– Тридцать ящиков – это не много.
– Пятьдесят!
– Восемьдесят, и десять бронежилетов.
– Бронежилеты дам четвертого класса, – смиряясь с ценой, уточнил интендант.
– Хорошо, я рекомендую командиру взять операцию в разработку.
* * *
Пленных передали, товар от интенданта поступил в полном объеме и надлежащего (отвратительного) качества.
Помощника военного прокурора брала группа во главе с самим Ломтем. Дело было сделано ночью, без единого выстрела. Заказчик признал работу выполненной, без претензий.
* * *
И вот – очередные переговоры.
– Палий Владислав Юрьевич, 1979 года рождения, здоров, помощник военного прокурора…
– Как?! Тот самый?
– Да. Захвачен по твоему обращению. В прекрасной форме. В плену уверенно овладел шанцевым инструментом, роет окопы. Будешь брать?
– А я думал, проблема решена… Столько добра всякого отдал…
– Так решена же. Дело против тебя рассыпалось, прокурорский в плену. С нашей стороны все честно.
– Что же у вас такой плен ненадежный! Держали бы уж до конца!
– Плен как плен. Подумаешь, какой-то прокурорский, мы что, из-за него систему переделывать будем? Так что, берешь его? Разведке он уже не нужен, все уже рассказал.
– А можете его подержать подольше? Я компенсирую…
– Нет, наших пленников мы держим на общих основаниях. Но если хочешь, можешь выменять его и держать у нас. Дорого не возьмем, у нас не гостиница. Режим и срок сам определишь.
– Хорошо, я выменяю его… Мины, машина и броники будут к концу недели.
– Только цена у него теперь выше, – сообщил Калита. – У прокурорского папочка на тебя, а эта папочка должна в цене учитываться.
– Папочка в руках пленного не стоит ничего.
– Так он не навсегда пленный. Как и все.
– Ну… даю сверху еще десять ящиков гранат к «РПГ-2».
– Это мусор.
– Еще тридцать ящиков мин 82.
– Если старые – восемьдесят.
– Ну, старые… Ладно, восемьдесят.
– Хорошо, об обмене договорились. Теперь о содержании…
На той стороне раздался протяжный тягостный вздох.
Герои по сходной цене (рассказ)
Колун хозяйственными делами не занимался принципиально. Конечно, когда какой-то вопрос нельзя было решить без него, он подключался. Но обычно хозяйством занимался заместитель командира отряда по тыловому обеспечению – зампотыл. Позывной у него был соответствующий – «Калита».
Какое-то время бойцы обращались к Колуну по вопросам снабжения, но каждый раз твердо переадресовывались к Калите. Командир отряда должен был заниматься военными вопросами. Иногда – политическими и дипломатическими. Если он погрязал в хозяйстве, отряд как военная единица деградировал.
Калита вел дела удачно. На «наганы» с патронами выменял у хозяина пейнтбольного магазина в соседнем нейтральном городе десятки пар тактических перчаток, наколенников, налокотников, а также подствольные фонарики с выносной кнопкой-включателем. Экипажи бронетехники он обеспечил рюкзаками с емкостями для воды, которую можно было пить через трубку, не отвлекаясь от боя.
В ивановском ателье мод Калита разместил заказ на разгрузочные жилеты. Сделки шли в основном по бартеру – ателье получало в уплату трофейные палатки и камуфляж.
Оружие в отряд поступало из трех основных источников.
Первый – так сказать, базовое снабжение от Министерства обороны республики. Это были карабины «СКС», винтовки Мосина, наганы. Теоретически было возможно получить что-то сверх того, для проведения особых операций или в награду за особые достижения. Но пока таких случаев в Ивановке не было. Второй источник – боевые трофеи и реквизиция в охотничьих и пейнтбольных магазинах. Реквизицией старались не злоупотреблять, тем более что всегда находилась возможность дать что-то взамен. Третий источник – оружейная барахолка в Донецке, где можно было выменять или купить широкий ассортимент стрелкового оружия, а также кое-что из артиллерии и бронетехники.
На этой барахолке, например, Калита выменял пять трофейных «АКС74», которым ополченцы предпочитали оружие калибра 7,62, на три пулемета Дегтярева.
В перспективе намечался четвертый источник – собственная военная промышленность Ивановки в лице оружейника Карася и его помощников, которая пока выпускала сошки для «СКС» и гранаты «ПГШ».
* * *
Однажды Калита пришел к Рыбаку с новостью.
– На изюмском направлении на проселке киевский БМП сгорел. Такой же, как у тебя. Ты бы сгонял, посмотрел, что там пригодного есть. Ребята на «тачанке» (джип с пулеметом) подкинут.
«Тачанка» остановилась в саду на окраине близлежащего к горелому БМП-2 села. Населенный пункт был нейтральным. Участковый давно был «перевооружен» и расхаживал с «наганом» и винтовкой Мосина.
Переговорили с наблюдателем, который безотрывно следил за дорогой и который-то и сообщил о горелой бронемашине.
– Похоже, аккумуляторы сдохли у нее. С ними еще БТР был и два грузовика с каким-то имуществом. Солдаты только на броне были. Стали заводить от внешнего источника. Ну и что-то не получилось. Мат, крики, потом дым, потом все разбежались. А потом уже пламя стало видно. Что-то взрывалось внутри.
Уехали часа три назад, с тех пор никого. Гореть перестало, да и дыма тоже нет.
Рыбак пришел к выводу, что вышла из строя система электрооборудования, от искрения зажглись потеки горючего и масла на дне моторно-трансмиссионного отделения, от повышенной температуры стали взрываться боеприпасы.
Осмотр сгоревшей бронемашины подтвердил его предположения. Двигатель просто обгорел снаружи, топливные баки не взорвались, трансмиссия осталась цела. Вышла из строя электросистема, была обожжена оптика прицелов, взорвалось несколько осколочно-фугасных снарядов и пулеметных патронов. Деформировался затвор орудия, детали пулемета. Установки ПТУР, похоже, на машине не было уже давно.
Внутри машины дышать от гари было невозможно, противогазов бойцы не имели.
Рыбак вернулся в Ивановку – скоро как раз была его смена ездить на БМП вместе с Обушком. Он объяснил ситуацию Калите и наводчику. Нужно было грузить горелую машину на трейлер и вывозить. Калита договорился с Колуном, в БМП посадили еще пятерых бойцов, всему экипажу дали противогазы и налобные шахтерские фонари – чтобы работать внутри брошенной машины. Для трофейных боеприпасов взяли с собой плетеные из проволоки короба, заполненные керамзитными шариками. Возгорание было исключено.
Еще одного бойца посадили в кабину трейлера. Старшим всей группы назначили Обушка, что было для наводчика первым большим назначением. Правда, лишь на несколько часов.
Когда ополченцы приближались к месту назначения и запросили обстановку у наблюдателя, тот сообщил, что у БМП уже находятся солдаты киевского режима. Четверо на грузовичке «УАЗ».
Обушку пришлось импровизировать.
– Здорово, хлопцы! – крикнул он солдатам, подъехав поближе и высовываясь из люка. – Как дела? А то начальство беспокоится.
– Да нормально дела, – пожал плечами старший из солдат, с погонами ефрейтора. – Сейчас пулемет достанем, и все.
Согласно унаследованной с советских времен традиции, особую ответственность военнослужащие несли за утрату индивидуального оружия. Поэтому солдаты были готовы бросить на дороге бронемашину с пушкой, главное – забрать закрепленный за кем-то индивидуально пулемет.
Из люка горелой башни высунулась голова в противогазе.
– Работай, все в порядке, – кивнул ей ефрейтор, и голова опустилась обратно.
– Ваш старлей просил передать, что нужно еще и снаряды с патронами достать, – начал сочинять Обушок.