– Нет! – возразила гордая Катарина. – Раз мы спешим, надо ехать, пока совсем не стемнеет.
– Я врач, – возразил ей принц. – Я знаю, что случается на таком холоде.
Повысив голос, чтобы его слова звучали убедительнее, принц Густав пояснил:
– Ты окончательно замерзнешь, заболеешь, тебя станет бить лихорадка, и мы несколько недель не сможем сдвинуться с места.
Внезапно из чащи прозвучал мужской голос:
– Позвольте предложить даме отличный лифляндский напиток для сугрева.
Из-за деревьев неожиданно выехал всадник лет сорока, в шляпе с пышным плюмажем и в блестевших в лучах заходившего солнца латах. Следом за незнакомцем из леса выехала целая группа рейтар в металлических шлемах с пистолетами и палашами за поясом.
– Раз, два, три, четыре, пять… – еле слышно считала Катарина. – Ах, боже мой!
Отряд насчитывал добрых два десятка всадников. Красавица осознала, что, в сущности, находится в полной власти несколько развязно предложившего ей горячительный напиток господина.
Путники реагировали на появление рейтар по-разному. Аксель Тролле незаметно положил руку на эфес шпаги. Фридрих Фидлер подумывал, не удастся ли удрать. Принц Густав властно спросил:
– Кто вы, сударь?
– Конрад Буссов, офицер на службе польского короля к вашим услугам!
Нельзя сказать, что эти слова успокоили Густава. Напротив, он стал задаваться вопросами: «Что нужно польскому отряду? Вдруг Его Величеству Сигизмунду, моему двоюродному братцу, все известно?»
Конрад Буссов между тем укоризненно покачал головой:
– Ах, молодежь, молодежь! Вечно вы пускаетесь в путь без необходимых припасов.
На поясе у офицера висела серебряная фляга. Конрад Буссов снял ее с пояса и учтиво подал даме.
– Отхлебните, сударыня! Право же, в такую погоду не стоит пренебрегать лучшим в мире средством для согревания – шнапсом Задвинского герцогства. Я родился в Германии, некоторое время жил в Польше, но такого отменного шнапса не пил нигде, – сообщил словоохотливый Буссов.
– Так вы не причините мне зла? – спросила Катарина, все еще напуганная внезапным появлением на пустынной дороге целого отряда.
– Милая, у меня в Риге жена и дочь твоих лет. Разве же я, офицер и дворянин, похож на разбойника, причиняющего дамам зло на большой дороге?
Катарина, успокоенная, отхлебнула из фляги шнапса. Буссов тут же протянул сосуд принцу Густаву:
– Позвольте угостить, ваше высочество.
Чем спокойнее становилась Катарина, тем больше тревожился принц. То, что незнакомец знал его титул, выглядело чрезвычайно подозрительным. Впрочем, внешне Густав оставался спокоен. Скандинав залпом выпил водку и сделал комплимент владельцу фляги:
– Да вы опытный путешественник, господин Буссов.
Офицер угостил шнапсом и Акселя Тролле. Скульту не предложил, чем обидел придворного.
– Пожалуй, нам пора в путь, – сказал принц Густав.
– Вам разумнее всего последовать за мной, – неожиданно заявил офицер и повернул коня к лесу.
Шпага мгновенно оказалась в руке принца.
– Объяснитесь, сударь!
– Совсем неподалеку отсюда находится большой хутор. Там есть дрова, пища и места хватит всем.
– Поехали, милый! Я и в самом деле очень замерзла, – попросила любимого Катарина.
Пока принц колебался, Аксель Тролле решительно повернул коня и двинулся в глубь леса. Гофмейстер принца прекрасно понимал: замысли офицер что-то недоброе, он мог бы без всяких уговоров применить насилие. А значит, нет никакого смысла противиться его совету.
Принц Густав решился и тоже направился вслед за Тролле. Его конь в полумраке двигался по тропинке, которую молодой швед и видел-то с трудом. Внезапно его путь осветил факел, заботливо зажженный Конрадом Буссовом. Офицер приободрил принца:
– Не тревожьтесь, ваше высочество, в этом лесу не бывает волков и других опасных зверей.
Про хутор офицер сказал чистую правду: буквально через несколько минут Густав уже сидел в крестьянском доме, а хозяин хутора хлопотал, наливая в кружки парное молоко, раскладывая по тарелкам копченую салаку. Супруга хлебосольного хуторянина торопливо чистила и мелко нарезала овощи. Конрад Буссов на незнакомом языке о чем-то сердито спросил хуторянина. Выслушал его ответ и, видя, что принц заинтересовался разговором, пояснил:
– Ваше высочество, этот холоп просит прощения за столь скудный стол. Говорит, что никак не мог ожидать приезда таких важных господ.
Хуторянин с удивлением смотрел, как Густав с аппетитом пил молоко, уплетал за обе щеки плебейскую еду – черный хлеб с салакой и салат из дешевых овощей, а окружающие почтительно называли его принцем. Было видно, что Конрад Буссов плебейской едой брезгует: съел пару кусочков хлеба, выпил молока, потребовал еще. Хозяин дома налил ему полную кружку, поклонился, что-то сказал, показывая пальцем на салаку.
Катарина вопросительно посмотрела на Буссова.
– Что это за язык?
– Местный, латышский. На нем в этом краю говорят крестьяне.
– А что он сказал?
– Похвастался, что еще вчера эта салака плавала в море. Разве она от этого вкуснее?! Самая дешевая рыба. В Риге о нищих говорят «едоки салаки». Надеюсь, завтра нам перепадет на ужин что-нибудь повкуснее.
Густав с тревогой обратил внимание на слово «нам». Офицер явно исходил из того, что следующий вечер они также проведут вместе. Фаворитка принца ничего не заметила. Ее заинтересовало то, что собеседник сказал про салаку.
– А по мне – неплохая рыба, – возразила Катарина. – А то, что она еще вчера плавала в море – просто чудо какое-то.
Жительница Данцига была в тот вечер столь обаятельна, что офицер не стал спорить о вкусовых качествах рыбы. Возразил лишь относительно слегка экзальтированных ее слов про чудо.
– Какое же это чудо? Сегодня ранним утром выловили, к обеду закоптили. Не забывайте, море в ста метрах от нас. А что касается чудес, то в этой стране я и в самом деле видел их немало.
– Например? – тут же заинтересовалась Катарина.
– Год назад я был послан с поручением в замок Нойенбург. Там живет Матиас фон дер Рекке, сын комтура Добельского замка Тиса фон дер Рекке. Та еще семейка, скажу я вам! Когда Ливонский орден распался и первый герцог Курляндский Готхард Кетлер боролся за власть, он пообещал фон дер Рекке за поддержку несколько округов в собственность. Но вот герцог укрепился на престоле и не стал выполнять свое обещание. Еще бы – пообещал-то он в собственность комтуру Добельского замка чуть ли не полгерцогства. И тогда фон дер Рекке объявил его светлости войну и сражался почти десять лет. Хотя и отвоевал только Яунпилский округ.
Так вот, собственно, о чудесах. Когда я приехал к барону Матиасу, была непогода, собирался дождь, я замерз. Фон дер Рекке пригласил меня в какую-то комнату, причем его младший брат почему-то ухмылялся. Барон учтиво угощал меня рейнским вином, спрашивал, как я доехал. За окном хлынул ливень. Вдруг я услышал какой-то противный вой. Я подошел к окну второго этажа и обнаружил за ним черта! Мне стало не по себе. Я перекрестился, а фон дер Рекке громко захохотал. Мне стало страшно, вспомнилось, что местные крестьяне уверяют, будто их помещик связан с чертом. «Успокойтесь, – улыбнулся довольный барон фон дер Рекке, – это же водосток». Оказалось, барон специально сделал водосток в виде фигуры черта. Дело в том, что в этой комнате жил его младший брат. Братец барона вел нелегкую борьбу со скукой. Сам фон дер Рекке управлял имением, а его родственник не знал, чем себя занять. В хорошую погоду он охотился, а в дождь пристрастился к выпивке. И вот барон велел сделать водосток в виде черта, причем в ливень чертик противно выл, мешая обитателю комнаты наслаждаться вином. И тот бросил пить – вот настоящее чудо!
– А почему крестьяне считают, будто помещик связан с чертом?
– О, господин барон – большой шутник. Он купил нидерландскую подзорную трубу, осматривает с крыши замка окрестности и видит, кто чем занимается. А крестьяне не могут понять, откуда барону всё известно, и решили – черт нашептывает. Одна из шуточек барона плохо кончилась. В полдень он увидел как холопка, которой поручено было скосить сено на лугу, вместо работы прямо в стогу стала миловаться с любимым парнем, думая, что их никто не видит. А барон понаблюдал, и, видно, девушка была хорошенькая, тоже захотел ее. Вызвал к себе и, чтобы та была сговорчивее, решил сначала обратить внимание на ее вину. Взял в руки кнут, щелкнул им об пол и грозно спросил: «Ты почему в полдень голая отдавалась на сене Янке вместо того, чтобы работать?! Думаешь, если у тебя большое родимое пятно на левой груди, так уж и от сенокоса отлынивать можно?» После этих слов с легкомысленной девицей случился сердечный приступ. Она заплетающимся языком прошептала: «Это вам черт сообщил?» – и упала замертво.
Катарина с интересом слушала говорливого Конрада. Принц Густав и сам не мог не признать, что офицер – прекрасный рассказчик. Но то, что Буссов уделял Катарине так много внимания, не радовало молодого шведа. Его беспокойство нарастало. А Конрад невозмутимо продолжал развлекать разговором жительницу Данцига. Это выглядело естественным делом, ведь офицер, как уже говорилось, ничего не ел.
Наконец, ужин закончился. Конрад Буссов великодушно предоставил дом в распоряжение принца и его немногочисленной свиты. Его рейтары отправились спать в большой сарай. Там же собирался ночевать и сам Буссов. Где будут ночевать хуторянин и его семья, никто не интересовался. Хоть в лесу – это их проблемы!
Перед уходом из помещения офицер вновь снял с пояса фляжку со шнапсом и любезно предложил принцу:
– По глоточку, чтобы лучше спалось? Завтра нам ведь лучше рано встать.
Принц проигнорировал угощение:
– Куда вы направляетесь, офицер?
– Туда же, видимо, куда и вы, ваше высочество. Здесь только одна дорога, и она ведет в Эстляндию. Думаю, лучше мне было бы сопровождать вас.
– Почему же?
– Ох, ваше высочество, вы, кажется, не понимаете, куда едете!
– Как куда?! К матери. После убийства моего отца ее сослали на маленькую мызу в Эстляндии. Живет она чуть ли не в бедности, хотя и сохранила право именоваться Ее Величеством. Какая насмешка!
– Прошу простить, я говорил совсем не об этом, ваше высочество. Вы понимаете, что сейчас происходит в Эстляндии?
– А что там происходит?
– После того как ваш двоюродный брат Сигизмунд, король Польши и Швеции, столь позорно проиграл сражение у Стенгборо вашему дяде герцогу Карлу, вся Швеция оказалась в руках герцога.
– Мне это прекрасно известно.
– Поляки готовы помочь своему королю вернуть его Швецию, но при этом польский сейм планирует присоединить шведскую Эстляндию к Польше.
– И что же?
– Эстляндцы опасаются польского вторжения и не желают власти католиков. Жители Таллина отобрали ключи у шведского коменданта, хранящего верность польскому королю Сигизмунду, и выставили у ворот стражу. Литовских купцов, подданных Речи Посполитой, заставляют уезжать. В Нарве, как рассказывал мне мой приятель бургомистр этого города, все больше горожан задумываются: не поискать ли им покровительства у русского царя?
– Какое мне до этого дело? – попытался увести разговор от опасной темы принц Густав.
– Да вся Эстляндия похожа на пороховую бочку! Может взорваться в любой момент. Поверьте, вооруженный отряд может пригодиться вашему высочеству.
Принц решился поинтересоваться:
– А как вы узнали, кто я, и почему проявляете такую заботу о моей безопасности?
Офицер посмотрел, нет ли кого рядом, увидел, что они одни, и улыбнулся:
– Ваше высочество, вы удивлены такой заботой? Но разве Генрих Флягель не передал вам грамоту, где Государь Всея Руси гарантирует безопасность вашего высочества?
Густав побледнел: всё раскрыто! Сейчас польские рейтары схватят его и отвезут в Варшаву на суд короля. Его, скорее всего, колесуют, Катарину отдадут на поруганье…
Конрад Буссов с почтительной улыбкой продолжил:
– Так что кому, как не мне, заботиться о вашей безопасности здесь? Ведь я – глаза и уши московского монарха в Ливонии. Отныне покорный слуга вашего высочества!
Резидент российской разведки в Ливонии и создатель всех ливонских заговоров в пользу России склонился перед принцем в почтительном поклоне.
Принц опешил:
– Так почему Генрих Флягель ничего не сказал мне о вас?
– Так ведь всем распоряжаюсь я, а не Флягель. И не ему, а мне суждено открывать тайны Вашему Высочеству! А я исхожу из того, что никто не должен знать сверх необходимого. Кстати, как вы собирались бежать из пограничной Нарвы в русский Ивангород?
– Где-либо у Нарвы незаметно форсировать реку Нарову и оказаться на русском берегу.
– Рискованный план. Река глубока, переправиться без лодки или плота непросто, попытка завладеть плавсредством привлечет внимание… Я предлагаю другой план. Один из членов нарвского магистрата на самом деле служит русскому царю. Он-то и поможет нам попасть на Русь.
Польский офицер и тайный агент русского царя вновь взялся за флягу. На сей раз принц Густав благосклонно кивнул. Конрад Буссов плеснул горячительного напитка себе в кружку, налил в колпачок фляжки водку для принца и почтительно произнес:
– За успех смелого предприятия Вашего Высочества!
Воин и публицист Конрад Буссов явно преувеличил. Его дочь была намного моложе Катарины Котор. – Прим. авторов.
Глава 7. Особая миссия
В пять часов утра в Москве уже кипела жизнь. Телеги с товарами ехали по деревянным мостовым, в Немецкой слободе на реке Яузе немецкие торговцы спешили в свои лавки, стрельцы – мастера на все руки – используя свободное от военной службы время, занимались ремеслами, в государственной литейной у реки Неглинной работные люди отливали новую пушку, на южной окраине города в царском зверинце служитель бросал мясо в клетку со львом, а неподалеку каменщики достраивали новые городские укрепления с высокими стенами и 27-ю башнями…
Москва поражала приезжих своим размахом: широкие улицы, усадьбы горожан с большими садами, каменные церкви с золотыми куполами…
Думный дьяк Казанского дворца Афанасий Иванович Власьев бывал за границей и мог сравнить усадьбы московских горожан с узкими улочками западных городов, где окна некоторых домов никогда не видели солнца. С точки зрения западных дипломатов двор простого московского плотника или уличного торговца был роскошью, доступной разве что королям, в крайнем случае, герцогам. Ведь в этом доме было невиданное для центра западных городов диво – сад. С тенистыми деревьями, кустами сладкой малины, пением птиц на деревьях. А что уж говорить о разместившейся в саду баньке! На Западе не только не имели такой роскоши у себя дома, но и не стремились иметь. Начальник Афанасия Ивановича по дипломатической линии, думный дьяк Посольского приказа Василий Яковлевич Щелкалов однажды разъяснил Власьеву нелюбовь католиков к баням. Трудоголик и книгочей Василий Щелкалов прочел в старинной книге, будто некогда в Древнем Риме был блуд великий, а язычники – и мужчины, и дамы замужние, и девы невинные – вместе мылись в огромных банях, термами именуемых. И был там разврат. (Афанасий Иванович при этих словах шефа подумал: «Странные какие-то были римские язычники. В банях нормальные люди моются, а грешить удобнее в опочивальне».) Христианская церковь блуд римских язычников осудила. А непопулярными, в результате, стали и сами бани.
С последним Афанасий Власьев должен был согласиться. Будучи в столице Священной Римской империи германской нации, он поразился красоте местных знатных дам. И талии осиные (не то, что у московских толстушек!) и грудь наполовину обнажена, и для лица румян не жалеют, и драгоценностями щедро себя украшают… А раскованны-то, глазками стреляют, будто и не замужем. А уж шутки их пришельцу из скромной Руси казались просто предложением предаться греху. Но вот запах от большинства этих прекрасных австриячек шел такой, что Афанасий Власьев, несмотря на длительное воздержание, случившееся из-за долгого пути, твердо решил хранить верность супруге. Хоть и снилась ему потом одна кокетливая графиня несколько ночей подряд…