Коррупция, как и организованная преступность в целом, приобретает черты транснациональности. Не случайно стратегия и практические меры борьбы с коррупцией обсуждались на Восьмом (Гавана, 1990) и Девятом (Каир, 1995) конгрессах ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, многочисленных семинарах и конференциях, проводимых международным сообществом. В резолюции Восьмого конгресса ООН «Коррупция в сфере государственного управления» отмечено, что проблемы коррупции в государственной администрации носят всеобщий характер, и государствам – членам ООН рекомендовано разработать административные и регулятивные механизмы для предупреждения коррупции и злоупотребления властью.
Как социальное явление коррупция проявляется в совершении различных коррупционных деяний, часть из которых являются преступными и преследуются в уголовном порядке. Коррупционная преступность – это преступления лиц, официально привлеченных к управлению (государственных и муниципальных служащих и иных лиц, уполномоченных на выполнение публичных функций), использующих различным образом имеющиеся у них по статусу возможности для незаконного извлечения личной выгоды.
Помимо коррупции в системе государственной и муниципальной службы и среди лиц, привлеченных к публичному управлению, коррупция существует в частном секторе, профессиональных союзах, политических партиях и т. д.
Классическое пособие Р. Перкинса по уголовному праву содержит следующее доктринальное описание коррупции: «Слово „коррупция“ указывает на нечистоплотность и непорядочность, и когда оно встречается в уголовном законе, оно означает безнравственные или в огромной степени ненадлежащие действия… Неправомерное отправление должности является коррумпированным поведением должностного лица в ходе исполнения его должностных обязанностей или когда оно действует под видом отправления должности».[22]
Следует признать, что, несмотря на исторически постоянный характер этого социального явления и горы исписанной бумаги, коррупция оказалась малоизученной и малопознанной на сегодняшний день именно как социально-экономический, социально-психологический и правовой феномен. Это касается не только течения отечественной мысли, но и теоретических изысканий зарубежных авторов. Большая часть работ в конечном счете сводится к перечислению и обличению ставших известными фактов коррумпированности государственных служащих, их классификации и предложений по недопущению таких фактов впредь. Это фактически подтверждается и практической безуспешностью борьбы с коррупционными преступлениями. «Есть только одна проблема, связанная с международным опытом практической борьбы с коррупцией. Она состоит в том, что лишь немногие из попыток снизить уровень коррупции оказались по-настоящему успешными».[23]
И это в то время, когда, согласно экспертным оценкам, практически все отечественные и зарубежные исследователи единодушны: уровень коррупции в современной России чрезвычайно высок[24]. Есть основания полагать, что он один из самых высоких в мире. Косвенно это подтверждается тем, что в правоохранительных органах – в центре и на местах – скопилось огромное количество материалов, ждущих своего часа до изменения политической обстановки[25].
Помимо количественного охвата необходимо учитывать и качественный – до каких «эшелонов власти» проникла коррупция. В настоящее время в России она стала не просто неотъемлемым, но необходимым элементом жизни. Не неизбежным, как очень часто пишут, а именно необходимым.
Между этими понятиями есть существенная разница. Неизбежность предполагает, что нечто накрепко связано, приклеено к организму – в данном случае к социальному – и нет технической возможности избавиться от чужеродного тела. И хотя инородная помеха мешает организму, он вполне может без нее функционировать.
Необходимость свидетельствует о том, что новообразование вошло в плоть и кровь самого организма, и организм без этого довеска уже не живет и не работает. Это – как наркотик, который вошел в обменные процессы организма, и его одномоментное изъятие приведет сам организм к ломке, а то и летальному исходу. Если, конечно, не будет соответствующих реабилитационных мероприятий.
Коррупция – явление, прежде всего, социально-экономическое. Значит, для того чтобы на него воздействовать, необходимо знать «болевые точки», которые находятся именно в социально-экономической сфере общества. Для этого, в свою очередь, необходимо знать качественные параметры того общества, в котором мы живем. И вот здесь мы по-настоящему сталкиваемся с проблемой, которую не знаем: нам не известны качественные характеристики современного социума. Количественных характеристик существует огромное множество, и они увеличиваются изо дня в день, а качественных оценок, с которыми можно было бы согласиться и безоговорочно принять вне всякой зависимости от партийной и классовой принадлежности, нет. Речь идет не только о российской общественной науке, но о социальных науках в целом. Тот процесс, который получил название «глобализация», привел к фундаментальным изменениям всех основ социальной и экономической жизни современного человека, но надлежащего осмысления он не получил. Представляется, что пока мы не будем иметь соответствующего методологического аппарата, все усилия по борьбе с коррупцией принесут лишь косметический эффект. Но это ни в коем случае не означает, что к нему не нужно стремиться.
Одна из фундаментальных причин тотального распространения коррупции – патология права. Мало кто из специалистов до недавнего времени обращал внимание на это явление, а оно есть, существует и развивается. В самом общем виде под патологией права следует понимать уродливое отклонение от права, противоречащее общим принципам и самой сущности права как формы существования признанной обществом и охраняемой государством справедливости, закамуфлированное в то же время под право. Мы специально обращаем внимание на гипертрофированность патологии, так как отклонения от права есть и будут, но есть граница меры качественной определенности, за которой патология становится нормой, но уже нормой неправа.
В то же время наличие подобной аномалии правового поля свидетельствует о серьезных деформациях в социальной структуре социума и его социально-экономических основаниях.[26]
При анализе коррупции как социального явления следует учитывать и то, что она более долговечна, чем общеуголовная преступность. Это объясняется тем, что она, во-первых, как правило, не связана с кровью, хотя последние годы и здесь появились новые, «кровавые», тенденции. Во-вторых, общественное мнение всегда более терпимо относилось и относится к фактам коррупции, нежели к фактам элементарного хулиганства, не говоря уже об убийствах, грабежах и т. д. В-третьих, коррупция всегда носит функциональный, в какой-то мере даже необходимый характер. «Коррупция является абсолютно необходимым и наиболее эффективным способом максимализации прибыли в условиях перераспределения собственности»[27]. В-четвертых, коррупционеры имеют непосредственные выходы на власть, а иногда они сами являются властью, в том числе по отношению к средствам массовой информации, через которые способны влиять на формирование общественного мнения.
Таким образом, коррупция как элемент организованной преступности стала в нашем обществе одним из самых опасных факторов, деформирующих одновременно и личность, и общество, и государство. Сегодня она выступает не только как средство легализации социального статуса или, напротив, формализации в качестве собственника экономического ресурса посредством подкупа или взятки. Коррупция превращается в качественно новый социальный феномен, в границах которого происходит сращивание административного ресурса государства и принципов организации криминального мира; вытеснение организованных социальных форм параллельной несоциальной или, точнее, асоциальной формой «серых зон неправа»; смещение границ дозволенного и должного в сторону уже нечеловеческой в моральном отношении мотивации преступного поведения, причем нередко закрепляющейся в недальновидных законодательных, т. е. формально-правовых, актах. Поэтому всестороннее и глубокое изучение причин и параметров функционирования коррупции в России представляется насущной и актуальной задачей научного исследования и практической деятельности.
Предваряя раскрытие основного содержания исследования, представляется необходимым сделать некоторые, с нашей точки зрения, методологически важные, предварительные замечания.
Существует мнение, что при определении параметров коррупции наблюдается следующая корреляция: собственность определяет в качестве одной из своих функций власть, в том числе политическую, и, напротив, политическая власть способна формировать необходимую для ее жизнеобеспечения функцию собственности. Следует доказать, что в данном определении, как и во всей либеральной конструкции, отсутствует понимание того, что подобная взаимозависимость нецелесообразна, так как в ней отсутствует факт того, что властью, как и собственностью, обладают конкретные люди, индивидуально или коллективно.
Устоявшимся считается понимание коррупции как формы преступной деятельности, связанной со злоупотреблением служебным положением в корыстных индивидуальных или групповых интересах. Требуется доказать, что, являясь в действительности феноменом социальной девиантности, коррупция в современных условиях – объективный процесс экономических интегративных и межсистемных социальных отношений, капитализация, распространившая свое влияние на иные подсистемы социетального общества.
Считается, что собственность и рынок гарантируют свободные отношения личностей, личности и общества, членов гражданского общества и государственной бюрократии. Требуется доказать, что превращение властных государственных отношений в товар, а системы властных отношений в рыночные, во-первых, превращает в товар исключительное право государственной власти на насилие; во-вторых, превращает в товар носителей системы социальных отношений, т. е. граждан, и, в-третьих, учитывая, что капитализация, отрицая свободную рыночную экономику, формирует монополию, ее следствием в государственной системе становится монопольное, олигархическое право узкогрупповых корпораций на собственность государственного административного ресурса.
И, наконец, в первом приближении необходимо особо подчеркнуть, что механизмом реализации постулированных процессов и выступает коррупция как форма соединения собственности и власти на основе капитализации ее субстанции и функций.
Злоупотребление правами возможно там, где игнорируются обязанности. Собственность на права – источник должностных преступлений власти; собственность на право – источник административного произвола. В параметрах государственной собственности – в интересах бюрократии; при господстве олигархической собственности – в интересах корпоративной группы. Ни в одном из отмеченных вариантов о соблюдении прав личности и гражданина речь не может вестись по определению.
Особенно важно иметь в виду следующее обстоятельство. Первоначальное накопление капитала являлось объективной закономерностью перехода от феодальных отношений к капиталистическим. При этом экономические процессы разворачивались для субъектов капитализации без сознательного теоретического обеспечения. Сегодняшняя капитализация общества и личности на основе коррупционизма – сознательный выбор хозяев экономического ресурса (транснациональных корпораций и властных государственных олигархий).
Актуальность проблемы борьбы с коррупцией, цели и задачи исследования, основанные на широком методологическом базисе общенаучного и социального знания, определили характер предлагаемой работы и ее внутреннее строение. Исследование разворачивается от всеобщего через особенное к частному: раскрытие сущности изменения всей правовой реальности и действия социально ориентированно универсальных криминогенных детерминант позволяет глубже уяснить системные качества коррупции как социального феномена, выявить тенденции ее динамики и определить параметры, за пределами которых социум оказывается в полосе деградации.
Социальная трансформация и изменение правовой реальности
Рассмотрение проблем коррупции, как и преступности в целом, с точки зрения исторического контекста развития системы научного знания, как, впрочем, и анализ практически любого иного социально значимого феномена, невозможно вне изучения процесса глобализации как актуализующегося поля универсального процесса социальных изменений, правомерно определяющегося сегодня как категория социальной трансформации.[28] «У современной истории – очень плотный график. То, что раньше длилось столетиями и десятилетиями, сегодня длится мгновение».[29]
В системе познания влияние глобализации достаточно велико, так как оно воздействует на ядро методологии – субъективную исследовательскую позицию. Это относится как к сферам наиболее общего уровня познания: социально-философского, философско-правового[30], так и теоретических отраслей знания, таких как теория государства и права и криминология[31].
Проблема состояния и изменения преступности в условиях глобализации является актуальной уже в силу того, что раскрывает один из аспектов разворачивающегося в границах современного мирового человеческого сообщества универсального процесса социальной трансформации. Вопрос состоит не только и не столько в определении в рамках предлагаемого исследования параметров и результатов трансформационных перемен в целом, сколько в анализе тех возможных следствий, которые для современной формы организации человечества и его конкретных форм существования, таких, как локальные цивилизации, культуры или национальные государства, могут быть негативными.
Преступность относится к тем социальным феноменам, действие которых по сути отрицательно, но функциональное взаимодействие которых с субстанцией социального организма не исчерпывается негативом. Являясь выражением действия определенных сторон социальных противоречий и проявляясь в параметрах социума как общая закономерность его функционирования и развития, преступность в то же время обозначает участки социальной реальности и механизмы государственного регулирования системы общественных отношений, которые уже (или еще) не пригодны обеспечивать нормальное социальное движение. Фактически, определяя состояние и уровень преступности того или иного общества, мы в состоянии определить точки «социальной инфекции», источник общественной дисфункциональности, но тем самым и «ворота» в будущее, через борьбу с негативным и сознательным конструированием позитивных структур, функций и механизмов их обеспечения в социальном поле.